Да уж, представляю, как все это выглядит со стороны.
Пусть Франческа идет в жопу. В отличие от нее на вечеринке по случаю новоселья я не выгляжу как участница бизнес-шоу «Ученик» с Дональдом Трампом. И, если что, сравнение с участниками «Острова любви» мне даже льстит.
– Ты не думаешь, что нам пора? – шепчет Талли.
– Мне нужно в туалет, – бормочу я.
Мне не нужно в туалет, но это отличный повод выйти из комнаты. В коридоре Фрэнки номер один и Фрэнки номер два перестали цапаться и воззрились на меня. Мы молчим, и молчание длится вечность. Кажется, я утону в этой тишине.
– Думаю, тебе пора, – всхлипывает Франческа, стиснув зубы.
Я хочу огрызнуться. Сказать ей что-нибудь злобное, хлесткое и обидное. Я хочу спросить, почему она не в состоянии просто смириться с тем, что мы с Фрэнки друзья, и почему у нее со мной такие проблемы.
Но Фрэнки выглядит несчастным и сердитым, как и его девушка, а я знаю, что ничего плохого не сделала и не обязана исправлять ситуацию. Но я знаю и другое: он – мой друг и сейчас он в трудном положении.
– Знаешь, мы же просто друзья. Когда мы с ним общаемся, он только о тебе и говорит, – замечаю я тихо.
Франческа явно ошеломлена: она достаточно хорошо меня знает и, видимо, думала, что я отвечу хамством на хамство. Она сглатывает, подняв пристыженный взгляд не на меня, а на Фрэнки.
Хорошо, что я его так ценю, иначе я отреагировала бы куда более резко, раз уж его девушке так наплевать на мои чувства.
– Я вызову такси. Ты права, мне пора, – говорю я и иду в туалет. Делать мне там нечего, я просто хочу спрятаться от людей на пару минут.
Ничто так не портит настроение, как обвинения другой женщины в том, что ты посягаешь на ее законную добычу: это напоминает тебе, что на самом деле ты одинока и никому не нужна.
Фрэнки номер один обнимает меня на прощание и бормочет мне на ухо «спасибо» вместо «прости», но я его понимаю. Это ведь его девушка. Она всегда должна быть на первом месте.
Я давно к этому привыкла.
Мы едем обратно в гостиницу. Подруги мне сочувствуют. Хотя Лена и общается с Франческой, со мной она дружит дольше, и мне, честно говоря, приятно для разнообразия чувствовать, что хоть для кого-то я на первом месте. Я слишком вымоталась и в основном молчу, но очень благодарна девочкам за то, что они на моей стороне: Лена и Талли возмущаются, как Франческа могла так себя повести и как она смеет говорить и думать про меня такое. Господи, говорят они, что же у них с Фрэнки за отношения, если она ему не доверяет?
– Тебе так повезло, Соф, – говорит Талли. – У тебя никого нет, и тебе не нужно ввязываться во все эти любовные драмы.
– Да уж. Сейчас я прямо-таки умираю от счастья, Талли.
И правда, не все то золото, что блестит.
Ладно, к утру мне уже не так дерьмово. Это не моя вина, что Франческа настолько не уверена в себе. И если она не в состоянии понять, что Фрэнки может просто дружить с девушкой, то я тут ни при чем. И вообще, в этом платье я выглядела как шалунья, а не как шалава.
И, если что, мне ее жаль.
(А еще я немного злюсь, что она считает, будто я на охоте и решила увести у нее парня лишь потому, что сама одинока, – но изо всех сил стараюсь об этом не думать. И еще я немного боюсь, что Фрэнки номер один уже не будет общаться со мной так, как раньше, потому что захочет задобрить свою девушку… но и об этом я тоже стараюсь не думать.)
Видя, в каком я настроении, девочки не говорят о вчерашней катастрофе. Вместо этого мы одеваемся, собираясь на поздний завтрак, после которого хотим пробежаться по магазинам в Йорке, и беседуя о том, как нам хорошо вместе.
– Ага, – поддразнивает Лена и легонько пихает меня локтем в бок. Мы стоим рядом перед зеркалом в гостиничном номере: она подводит глаза лайнером, а я пытаюсь плойкой разгладить растрепанные со сна волосы. – Особенно после того, как ты пропала с моей вечеринки по случаю помолвки.
Талли одевается в ванной, и оттуда доносится ее хихиканье.
– Вы правда решили, что мы переспали? Поверить не могу! Вы считаете, я на такое способна?
– Ну не знаю, – отвечает Талли. – Он же отлично выглядит. Такой Тимоти Шаламе в реальной жизни.
– Не вини Митча, – говорит Лена, стараясь сохранять нейтралитет. – Он недавно расстался с девушкой, с которой был восемь лет. Думаю, он пока слишком серьезно относится к возможности совать свою тычинку в любой пестик.
– Буэ-э-э, – тянет Талли. – Ненавижу эту фразу. Она тошнотворная.
– Я, может, и согласилась бы пойти с ним на свидание, если бы он не повел себя гадко. Так ему и передай, – говорю я Лене.
Она помахивает лайнером:
– А я тебя опередила. И уже прочитала ему нотацию. Я сказала ему, что отзову его приглашение на свадьбу, если он будет клеиться ко всем девушкам, которые танцуют под «Single Ladies».
– Буэ-э-э, – Талли снова изображает рвотный позыв.
– Кажется, один из шаферов Джонни свободен. – Лена ловит мой взгляд в отражении. – И он вполне симпатичный.
Черт возьми, каждый раз, когда ты просишь друзей с кем-нибудь тебя познакомить, от них толку ноль. А когда не просишь – бац, они уже кого-то для тебя присмотрели. Из желания помочь и из самых лучших побуждений они присматривают для тебя дядьку, который изо всех сил пытается спрятать лысину и носит сандалии с носками, или парня, который кажется вполне ничего, пока не придешь к нему домой, а там повсюду расставлены зайчики, котятки и мышки от Sylvanian Families, хотя до этого он ни слова не говорил о своем увлечении.
Я уклончиво хмыкаю. Может, я и рассмотрю кандидатуру шафера, если в день свадьбы мне будет достаточно одиноко или если он достаточно мил…
– Лишь бы не такой, как Митч… Хелена.
Это гадко с моей стороны, но я не успеваю остановиться и не дать новому имени сорваться с языка.
Хелена тяжело вздыхает, и Талли включается в разговор:
– Нам и правда нельзя больше звать тебя Леной?
– Только при родственниках Джонни, – отвечает она унылым и вовсе не таким оборонительным тоном, как тогда, на вечеринке, и мне становится еще противнее от того, что я ее задела. – Его сестра говорит, что, по мнению их мамы, «Лена» звучит простецки.
– Ого! – удивляется Талли.
– Вот зараза! – Я решаю выразиться посильнее.
– Джонни уже замучился за это извиняться. И, в общем, я не против, когда меня называют Хеленой. А его мать – она… Она… Ну, она просто… немного надменная, вот и все. Она считает, что все должно быть «как положено». Но к этому можно привыкнуть.
Я очень хочу ее спросить, уверена ли она, что хочет связать свою жизнь с такими людьми, но тут заговорила Талли:
– Я тебя понимаю. Пол – ну, знаешь, брат Сэма – абсолютный болван. Я ни разу не видела, чтобы он хоть пальцем пошевелил и что-то сделал по дому. Даже чашку чая налить не может. Мы с Сэмом встречаемся уже четыре года, а его брат все еще мне хамит.
– Фи, – откликается Лена.
– Ага. Но я же не с ним встречаюсь, правда? Не с ним покупаю квартиру, не с ним собираюсь когда-нибудь завести детей. И я действительно до безумия люблю Сэма.
Я спрашиваю себя, каково это – любить кого-то так сильно и по-настоящему, вопреки всему, вместе со всеми его недостатками и всей его семьей? Одно дело, когда семья – твоя собственная семья, и совсем другое – общаться с чужими людьми, которым, если они плохо к тебе относятся, нельзя и слова поперек сказать, иначе ты рискуешь обидеть своего партнера, которого так любишь.
Вот я, например, люблю Лену – но, прости господи, не смогла бы долго терпеть ее мать. Я ее подруга, а не ее парень, так что мне и не приходится. И я люблю Талли, но Сэма тоже считаю не самым приятным человеком. Если честно, мне кажется, что он такой же болван, как его брат. Но мне не нужно любить Сэма, мне просто надо быть с ним вежливой и не нарываться на ссору, когда он говорит то, с чем я не согласна.
Пока девочки разговаривают, я издаю все положенные звуки, делая вид, будто слушаю и участвую в разговоре, – но мне совершенно нечего добавить. Я ничего не знаю о проблемах с семьей бойфренда. И… можно начистоту?
Порой я боюсь, что так никогда и не узнаю.
Глава 9
– Ну что, Софи, как твоя личная жизнь? Встречаешься с кем-нибудь? – спрашивает моя бывшая мачеха Камилла как раз тогда, когда я откусываю огромный кусок бургера.
Я люблю свою семью, хотя она и малость дисфункциональная. Мы с Джессикой почти одного возраста, и она мне как сестра, а вот Надин… Ну, мы с ней никогда не были так близки, как с Джессикой, но я знаю, что она всегда будет рядом в трудную минуту, и считаю ее членом семьи. Хотя мой отец и Камилла развелись много лет назад, я рада, что они сохранили хорошие отношения и что Камилла относится ко мне как к дочери, а мой папа точно так же относится к ее дочерям.
Но, господи боже мой, я была бы счастлива, если бы хоть раз при встрече они не расспрашивали меня про личную жизнь.
Я медленно пережевываю бургер, чтобы выиграть время.
Я очень люблю пересказывать друзьям душераздирающие истории о своих свиданиях, но семья – совсем другое дело. Нет, я бы поделилась с Джессикой, но ведь она все сообщит Надин, а потом обо всем неизбежно узнают и наши родители.
Развлекать друзей мне нравится: я могу рассказать им об очередном свидании, даже если это единственное интересное событие в моей жизни за последнее время. В основном по вечерам я балую себя едой навынос и в сотый раз смотрю сериал «Эмили в Париже», так что меня все равно тянет поделиться с друзьями, как прошло свидание, даже если все было просто ужасно или, наоборот, слишком многообещающе (потом эти завышенные ожидания никогда не оправдываются).
Но с семьей все иначе. Это не смешно, это грустно. Не то чтобы я от них что-то скрывала, просто… В общем, я им не рассказываю.
Что совсем не одно и то же, верно?
Достаточно моих собственных надежд, которые у меня возникают при очередном мэтче в приложении для знакомств: не хочу, чтобы мы всей семьей начали на что-то надеяться, а потом разочаровались хором.