– Не так уж и долго, – бормочу я, стараясь не ерзать на стуле.
– Это уж точно, – говорит Гарри. – Мне вообще кажется, что мы только вчера познакомились.
Я издевательски посмеиваюсь и дергаю плечом, на котором уже лежит его рука, но мой сарказм тут же улетучивается, стоит ему ухмыльнуться и подмигнуть, и я снова густо краснею. Черт его дери. Я пытаюсь взять себя в руки, смеюсь вместе с остальными, беру вилку и краду у Гарри кусочек десерта, чтобы показать, что последнее слово осталось за мной… даже если я потеряла дар речи.
Глава 16
Свадьба и сама по себе большой напряг, но быть подружкой невесты в сто раз труднее. Я спускаюсь на завтрак, чтобы увидеться с Гарри: хочу поблагодарить его за то, что вчера вечером он держался молодцом и был идеальным фейковым бойфрендом. Но Надин перехватывает меня по дороге к его столику – глаза у нее выпучены, а губы поджаты.
– Что ты творишь?
На одну кошмарную секунду мне показалось, что она все знает. Каким-то образом меня раскусили.
– Иду на завтрак, – отвечаю я самым беспечным голосом.
– Ты еще в душе не была! Парикмахер приедет через пятнадцать минут!
Черт. «Прийти с мокрыми волосами». Я и забыла.
– У меня это займет две минуты от силы, – говорю я, преуменьшая расчетное время минут на тринадцать.
А уложусь я как раз в четверть часа: выйду из душа как раз к тому времени, когда мы должны будем сидеть в креслах в ожидании укладки, и… И у меня не останется времени позавтракать.
Надин машет рукой и недовольно фыркает.
– У меня нет времени с тобой возиться, Софи. Правда, совсем нет. Нам с мамой уже пришлось возиться с бабушкой, которая на заправке облила свой наряд кофе, и с Конором – у него вообще похмелье…
– Как? Он же вроде выпил за ужином один стакан пива!
Надин закатывает глаза.
– Спроси у своего парня – они с Конором и шаферами вчера сидели в баре отеля до последнего и выпили сильно больше, чем несколько пинт. Вот черт. Просто будь наверху через пятнадцать минут – и прими уже душ.
Я не спорю и пытаюсь подавить желание встать по стойке смирно и отдать Надин честь. Вместо этого я спешу к Гарри: всклокоченный и заспанный, он мне улыбается, в руках у него чашка кофе, а на столе плотный английский завтрак. С моей стороны будет не слишком честно доставлять кому-то лишние неудобства, так что я не трачу время на расспросы о попойке, а бросаю короткое «спасибо» и оставляю Гарри ключ от своей комнаты, чтобы он мог перенести вещи в новый номер. Хватаю пару шоколадных булочек, небрежно заворачиваю их в салфетку и со всех ног бегу к лифтам, чтобы подняться наверх и принять душ.
Как выяснилось, у меня было предостаточно времени на завтрак. Приходится добрых полчаса сидеть в гостиничном халате с мокрыми волосами, прежде чем до меня доходит очередь: один из двух парикмахеров освобождается и делает мне прическу. Меня сушат феном и чудесно укладывают волосы. Я наверняка заработала себе несварение, но рада, что заранее налопалась булочек, – Камилла принесла нам коктейли «Мимоза», а никакого перекуса до свадебной церемонии не предвидится.
В комнате суетятся и парикмахеры, и фотограф, и ассистент фотографа. Подружками невесты будем я, Надин, Сунита – лучшая подруга Джесс по университету, и Изобел, ее давняя школьная приятельница, которая не смогла приехать на девичник.
Джессика уже не такая расслабленная и восторженная, как вчера вечером. Теперь она вся подобралась. Каждые тридцать секунд она проверяет телефон, словно ожидая апокалипсиса: отвечает тем, кто в очередной раз спрашивает точный адрес гостиницы, и тем, кто на всякий случай уточняет время проведения церемонии. Она отправила двоюродных сестер разбираться с испорченным бабушкиным гардеробом, а сама, кажется, пребывает в счастливом неведении по поводу похмелья Конора (от чего, я думаю, его избавит обильный завтрак с жирными блюдами; впрочем, его приводит в чувство муж Надин, избавив нас хотя бы от этой проблемы).
Надин и Камилла сами проходили через приключение под названием «свадьба», и они отлично понимают, что сейчас чувствует Джессика. Сунита надеется, что ее парень вскоре сделает ей предложение; Изобел вступает в брак в октябре.
А я смотрю на Джессику, которая то впадает в исступленный восторг, то психует так, что вот-вот ударится в натуральную панику, и думаю только об одном: как хорошо, что я не на ее месте.
В кои-то веки меня радует, что это не я выхожу сегодня замуж.
Впереди Джессику ждет романтичный день, о котором, говорят, мечтает любая женщина, но я не завидую. Нет ни намека на тоску, хотя и парня у меня тоже нет. Мне даже не кажется, что у меня никогда не будет такого особенного дня, на душе у меня не скребут кошки, раздирая сердце в клочья, и я не бешусь от чувства собственной неполноценности.
Нет, вместо этого я чувствую… облегчение.
Обычно я ненавижу даже задумываться о том, что осталась за бортом корабля, который везет счастливых влюбленных, но сейчас с удовольствием взираю на все, что делается вокруг. Я не завидую Джессике – что бы она сейчас ни чувствовала, даже если это что-то очень хорошее. Я не хочу свадьбу. Сейчас объясню: у меня нет никакого желания оказаться по ту сторону брачных баррикад, чтобы понять, что к чему. Происходящее далеко от идеальной картинки, наполненной любовью, – оно вызывает панику, страх, ужас и напряжение. Мне кажется, что, связав свою жизнь с другим человеком, где-то по дороге я потеряю себя. Мне кажется…
Внезапно я вспоминаю вечеринку по случаю новоселья у Фрэнки, когда он говорил, что не все то золото, что блестит.
Надин, которая в ярости строчит мужу, чтобы узнать, как там жених, Джессика, которая картинно глотает воздух и с деланым восторгом визжит, что ее ждет «новая жизнь», и даже Сунита, которая беспокоится, сделает ли ей предложение ее парень, – все это не очень блестяще выглядит. И даже не слишком сияет золотом.
А у меня все хорошо, спасибо.
Мы одеваемся – Сунита, Изобел, Надин и я облачились в нежно-фиолетовые платья подружки невесты. И вот теперь Джессика думает, что немного ошиблась с цветом (а мне едва удается вовремя прикусить язык, потому что я сто раз пыталась ей об этом сказать). Камилла в лавандовом костюме-двойке, на голове у нее вуалетка (довольно громоздкая), а Джессика – в свадебном платье с длинным подолом и бретельками на плечах, которые скорее служат украшением, но ничего не поддерживают. Подготовка Джессики – целое событие, поскольку фотограф должен запечатлеть знаковые моменты, но Джессика с истерическим смешком вспоминает, что забыла сходить в туалет. Мы делаем остановку возле уборной, а потом снова приводим ее платье в порядок.
Нам приходится спускаться группами. Джессике нужны двое, чтобы зайти с ней в кабинку лифта и помочь с платьем и вуалью: убедиться, что ткань не застряла в дверях и не слишком перепачкалась. У фотографа куча оборудования, а Надин… глубоко беременна. Мы стоим и решаем, как нам спуститься на этих лифтах, миленьких и компактных, но чертовски непрактичных лифтах, – словно решаем задачку, как перевезти волка, козу и капусту через реку.
Наконец все мы оказываемся внизу и пробираемся на задний двор отеля.
Окна зала, где будет проходить церемония, выходят в сад, поэтому мы можем (вернее, просто обязаны) вусмерть нафотографироваться на каменных ступенях непарадного входа, прежде чем войти в зал.
Я начинаю понимать, почему Джессика так серьезно отнеслась к предсвадебной подготовке. Это настоящая спецоперация.
Мы только идем к месту съемки, а я уже морщусь: туфли натерли мне ноги, и я вспоминаю, что даже не пыталась их разносить, а пластыри, которые я бросила в чемодан… остались в чемодане, и поэтому сейчас от них мало проку. Если мне повезет, я смогу забрать их в лучшем случае перед ужином.
Папа уже нас ждет, и я слежу за тем, как на его лице сменяются эмоции: когда он видит Джессику в подвенечном платье, то сначала поджимает губы и смаргивает слезы, стоически пытаясь не заплакать, – а потом широко улыбается, не в силах скрыть радость.
На это приятно смотреть. Родной отец Джессики и Надин где-то тут… но, что называется, пропал с радаров – как это делал последние лет пятнадцать. Сейчас сестры выросли и общаются с ним немного чаще, и его пригласили на торжество (на свадьбе Надин он тоже побывал), но вести их к алтарю обе сестры просили именно моего отца. Я давно привыкла думать о нем как о «нашем» отце – а как же иначе, он же действительно «наш» отец, но… Ну да ладно, мне приятно осознавать, как этот момент важен для него и Джесс.
Папа крепко ее обнимает, она смеется и просит не заставлять ее плакать.
Он так ею гордится.
Я искренне считаю, что это прекрасный момент, но что-то меня беспокоит.
У меня даже нет возможности поздороваться с папой – фотограф сгоняет нас в кучку так быстро и ловко, что это и впечатляет, и пугает одновременно.
Мы позируем для фото, и мои мысли куда-то уносятся.
Наверное, я должна думать о Джессике – о том, какой это важный для нее день и как нам повезло с погодой, поскольку будет не слишком жарко… Но вместо этого я гадаю: а как там Гарри? Наша уловка еще в силе? Или он жалеет о том, что во все это ввязался? Надеюсь, ему не слишком скучно дожидаться свадьбы среди совершенно незнакомых людей, – он и меня-то едва знает. Вдруг он пишет друзьям и жалуется, что он полный идиот, не пойми зачем согласившийся на сумасбродную затею? Или, возможно, даже вызывает «парашют», чтобы получить возможность сбежать…
Надеюсь, что нет.
Я понимаю, что на самом деле он не мой парень, но…
С ним было весело. Если не думать о том, почему мне понадобился фейковый бойфренд, я искренне расстроюсь, если он сбежит отсюда.
На солнце жарко, и от постоянных улыбок на камеру у меня ноют щеки. Я не знаю, как Джессика выдержит этот день, но, похоже, она не может прекратить улыбаться. Она поглядывает на дверь, которая ведет в зал: там ее ждут гости и любовь всей ее жизни, и она всем телом подается туда, словно ей не терпится наконец-то оказаться внутри.