Мне тоже не терпится – но только потому, что там, кажется, есть кондиционер.
А туфли меня уже по-настоящему замучили.
Камилла заходит внутрь раньше всех, и неожиданно на улицу вываливаются шаферы: они обнимают Джессику и рассказывают ей, как прекрасно она выглядит и как они за нее счастливы, – но потом кто-то из персонала торопливо загоняет нас внутрь, и начинает играть милая фортепианная версия песни Олли Мёрса (первое свидание Джессики и Конора было как раз на его концерте).
Я чувствую себя какой-то астральной проекцией. Вроде бы только что мы позировали на ступеньках, поддерживая вуаль Джессики вместе с другими подружками невесты по указанию фотографа, – и вот мы уже движемся к алтарю с братом Конора, и мне кажется, что все на меня смотрят. Некоторых я знаю. Многих – нет. Я понимаю, что на самом деле они не смотрят на меня, поскольку сегодня я не имею для них значения. Я – аксессуар. Но они таращатся, а я начинаю потеть, и наверняка туфли уже содрали кожу у меня с пяток, и…
Я у алтаря, и на меня никто не смотрит.
Конор мимолетно мне улыбается, и его взгляд устремляется к двери. На невесту не принято оборачиваться заранее, и он выгибает шею так, чтобы заглянуть через плечо. Руки у него сцеплены перед собой, пальцы нервно подрагивают, на скулах играют желваки, словно он не знает, улыбаться ему или плакать. Я никогда не видела его таким – обычно у него на лице скучающая гримаса, – и мне вдруг очень хочется стиснуть ему плечо и сказать, что все будет хорошо.
В первом ряду я замечаю Камиллу, которая уже прослезилась. Она роется в сумочке в поисках носового платка – видимо, забыла его взять. Неподалеку от нее сидит муж Надин, за ним – Гарри; в ряду осталось несколько пустых мест для меня, папы и Надин. Я пытаюсь поймать взгляд Гарри, но он слишком занят – осторожно встает, пригибается, чтобы не привлекать излишнего внимания, бесшумно подходит к Камилле и предлагает ей носовой платок.
На обратном пути он встречается со мной взглядом, машет рукой и одними губами говорит: «Привет». Я в ответ машу ему букетиком.
Вот черт, как же хорошо он выглядит. Я была права: он из тех парней, которые, облачившись в костюм, становятся совершенно неотразимыми. Раньше мне, по-моему, никогда не приходило в голову назвать мужчину «аппетитным», но… Да. Гарри выглядит аппетитно. Думаю, его костюм сшит на заказ. Он подчеркивает его длинные ноги и тренированные руки. Темно-синяя ткань оттеняет загар, а серые глаза кажутся серебристыми в лучах солнечного света. Накануне мне казалось, что ему идет трехдневная щетина, но сегодня он гладко выбрит – и выглядит при этом так же хорошо.
Он привлекателен до одури.
Остальные подружки невесты встали рядом со мной, а шаферы выстроились с другой стороны прохода, возле жениха.
Я хочу посмотреть на реакцию Конора, увидеть ту странную, уязвимую, почти незнакомую мне сторону его личности, которая проявляется так редко, – но я забываю обо всем, когда Джессика входит в зал. Я видела ее в подвенечном платье сотню раз. Я даже была с ней в магазине, когда она его выбрала. Я только что потратила целый час, помогая ей одеться перед фотосессией. Но…
Но сейчас что-то есть в солнечном свете, льющемся из высоких окон и открытых позади нее дверей, в том, как она сжимает руку отца, в том, как она выглядит… А выглядит она так, словно хочет задрать подол платья и поскорее кинуться к Конору, потому что идти по дорожке для нее слишком долго… Она прекрасна. Она так счастлива.
Наконец-то. Вот он.
Укол зависти.
Почему на ее месте не я?
– Ты, – объявляю я, – просто святой.
Смеясь, Гарри передает мне пачку пластырей.
– Не думаю, что моя бывшая жена согласилась бы с тобой.
– Эх…
Мы стоим посредине сада. Я опираюсь на его плечо, чтобы удержать равновесие, и вынимаю свою несчастную, покалеченную ногу из туфли, чтобы наклеить пластырь. Моя левая нога чудом осталась цела и невредима, но правая – совсем другое дело. Не могу поверить, что забыла разносить туфли. Они пролежали в шкафу несколько месяцев, и я ни разу не вынула их из коробки.
Гарри помогает мне устоять на ногах, пока я пытаюсь натянуть туфлю обратно, и, держа в руках пустую пачку из-под пластырей, замечает:
– Знаешь, по-моему, история должна была развиваться не так…
– Какая история?
– Ну, про прекрасного принца и хорошенькую девушку на балу. Она еще потеряла туфельку…
– Ужасно смешно, – говорю я, хотя он и правда меня рассмешил.
Сейчас у нас по плану напитки и канапе в саду, а потом нас позовут на ужин. Я не могу отвертеться, потому что меня часто приглашают фотографы, – но, как оказалось, это почти благословение: мне не надо подолгу разговаривать с многочисленными родственниками. Они даже не успевают спросить: «Софи, а когда твоя очередь?» – а мне не приходится оправдываться.
И я очень рада, что решилась на эту затею с фейковым бойфрендом. (Хотя, сами понимаете, меня буквально вынудили решиться.) Я даже не возражаю, чтобы тетушки и кузины восторженно таращились на Гарри и восклицали:
– Ох, Софи, это же твой парень!
В глубине души я искренне наслаждаюсь, когда говорю: «Да, да, это он!» – и стираю уныло-сочувствующее выражение с их лиц.
– Пойдем возьмем еще по бокальчику? – предлагает Гарри, кивая в сторону толпы гостей, разодетых в красивые наряды и строгие костюмы.
– Пока я пас, – мотаю я головой. – Надо не переусердствовать, если я хочу продержаться весь день.
– Мало же тебе надо, чтобы наклюкаться, – шутит он, хотя я имела в виду общение с толпой гостей, а не выпивку.
У нас есть немного времени, чтобы обсудить гостей – понаблюдать за ними и обменяться шуточками, – а еще Гарри рассказывает какие-то байки про свадьбы своих друзей. Я же просто отдыхаю от постоянной «включенности» во все на свете и от роли подружки невесты.
К тому же у меня ноет нога – чертовы туфли! – и возможность хоть ненадолго присесть оказывается весьма кстати.
Камилла, Надин и Дэвид подходят ко мне, чтобы поболтать, но вскоре их уже зовут на праздничный ужин.
– Здорово, что у вас такие теплые отношения, – говорит мне Гарри.
– Ага. Папа и Камилла расстались по-хорошему. Они настолько посвятили себя нам, детям, что все равно не смогли бы разорвать все связи. И, знаешь… хорошо, когда у тебя есть сестры. В детстве у меня не было.
– Что ж, – отвечает он, криво улыбаясь (и в уголках его глаз не собираются веселые морщинки). – Просто не спи с их мужьями, если хочешь, чтобы все так и оставалось «хорошо».
– Приму к сведению.
Мы сверяемся с планом рассадки, столь скрупулезно составленным Джессикой, и садимся на свои места. Внезапно я чувствую, что во рту у меня пересохло, и колеблюсь: стоит ли расспрашивать Гарри о брате и о бывшей жене? Да, мы вроде бы неплохо поладили – но мы и знакомы всего пару дней, и это не моего ума дело. Так что я начинаю без умолку болтать о том, как замечательно общаются Камилла и моя мама, как я до сих пор шлю Камилле открытки на День матери и как все тронуты, что папа повел Джессику к алтарю.
Но при этих словах я вдруг снова вспомнила, как папа смотрел на Джессику в платье перед церемонией. На сердце становится тяжело.
Я замолкаю, а Гарри удивленно смотрит на меня:
– Что такое? Что у тебя с лицом?
– Просто… – шепчу я, понимая, что совершенно не хочу, чтобы меня услышали, хотя зал и так гудит. – Он выглядел таким гордым за Джессику. Я не говорю, что он не должен ею гордиться, но, знаешь…
– Но не должен?
– Она просто влюбилась! Это счастливая случайность! Она встретила подходящего парня, с которым у нее все срослось! Можно подумать, она получила звание лучшего пекаря Англии, победила в конкурсе на лучшую выпечку или что-то в этом роде. Ей даже не пришлось ничего делать.
Мне противно, что я выгляжу такой стервой, но… как же приятно сказать это вслух.
Гарри лишь смеется и тянется к центру стола, чтобы взять нам по бокалу вина.
– Да уж, – говорит он. – Ты – сплошное разочарование, потому что не встречаешься с парнями, которые тебе не нравятся, лишь бы не остаться одной. Это называется самоуважение, Соф! А теперь посмотри на себя – ты сидишь здесь с парнем за тридцать, разведенным, изменившим жене, и притворяешься, что он твой бойфренд. А он согласился на эту затею лишь ради фоток в соцсети.
Слегка приподняв бровь и усмехаясь, он протягивает мне бокал вина. Я случайно дотрагиваюсь до его длинных пальцев, и у меня все внутри переворачивается. Я касаюсь коленом его ноги под столом и слегка прикусываю губу, глядя ему в глаза.
– Ага, – говорю я. – Плохо быть мной.
Глава 17
Лучше я сама это скажу: просить Гарри сыграть роль моего фейкового бойфренда, с которым у меня вскоре после свадьбы случится фейковый же разрыв, было ужасной идеей.
Хотя бы потому, что меня чудовищно, безнадежно к нему тянет.
И я догадываюсь, что это взаимно. Я, конечно, не веду дневник, чтобы записывать наши с ним значимые моменты, но снова и снова прокручиваю их в голове. Официальная часть ужина заканчивается, и у нас есть час-другой, чтобы спокойно поболтать, пока сотрудники отеля не попросят нас на выход. Например, я вспоминаю, как мы давились смехом над какой-то глупой шуткой, пока ждали основное блюдо, и, наклонившись друг к другу, пытались взять себя в руки. Вспоминаю комплимент, который он так буднично отвесил мне за столом, и все это услышали. Вспоминаю, как я уперлась своей ногой в его ногу, когда повернула стул, слушая чью-то речь, а он вместо того, чтобы отодвинуться самому или отпихнуть меня, положил руку мне на колено.
Не то чтобы я все время об этом думала.
Хотя нет, все-таки думаю.
Мой фейковый бойфренд – именно то, что мне нужно. Он симпатичный, веселый, обаятельный и воспитанный, с ним легко разговаривать, он интересный собеседник. Да как он смеет быть таким идеальным? Это чудовищно несправедливо.
Как хорошо, что Гарри почти на десять лет старше меня и вообще не из тех парней, на которых я обычно западаю, – иначе я всерьез задумалась бы, не пригласить ли его на настоящее свидание после всего этого.