Но, во-первых, у него очень напряженный рабочий график. Он задерживается на работе, часто ездит в командировки… В последнее время я чувствую, что очень скучаю по своим друзьям, поэтому, скорее всего, в отношениях буду хотеть, чтобы парень как можно чаще был рядом. Во-вторых, формально он еще женат, так что, наверное, вряд ли ему хочется строить новые отношения. Даже если я ему нравлюсь – или могла бы понравиться.
Но вряд ли я ему нравлюсь. Он просто играет роль. Все равно после этих выходных мы больше не увидимся. К тому же – учитывая историю моих свиданий – в любом случае сомнительно, что я могу кому-то понравиться, верно?
Я замечаю нескольких девчонок, которые были на девичнике, но не попали в число подружек невесты, и, извинившись перед Гарри, иду с ними поздороваться. Я не старалась ни с кем подружиться на девичнике, но мне будет приятно с ними поболтать – и, кроме того, это вежливо.
Сегодня весь день все твердят одно и то же: «О, привет! Здравствуй, как ты? Как дела? Боже мой, у меня все отлично, спасибо…» – а потом вся эта суматоха, торжественный ужин, выносят торт… Не знаю, как я ухитрилась пообщаться с такой кучей людей, причем, если честно, ни с кем из них я и не собиралась общаться. За нашим столиком во время ужина сидели Изобел и ее подруга, кузина Лилли, ее родители и брат, а еще чья-то бабуля, которую я не знаю. С утра мне не удалось и словом переброситься с Джессикой, а с остальными членами семьи пообщалась только во время совместной фотосессии. Могу только представить, каким вихрем пронесся этот день для самой невесты.
И вот я рассказываю обо всем этом Гарри:
– Я, конечно, ною насчет того, что я одна и хочу отношений, но… Иногда мне кажется – да пошло все это. Во всяком случае, весь этот свадебный переполох.
– И правильно, – невозмутимо отзывается он. – Если бы я хотел потратить пятнадцать тысяч за день, то лучше спустил бы их в Лас-Вегасе.
Ола и Лидия, сокурсницы Джессики, беседуют с Лилли и друзьями Джесс с работы, которые были на девичнике, – Джорджиной и Шивон. Они болтают и хихикают, у них в руках бокалы, телефоны и клатчи.
– Привет!
– Софи! – Мы все обнимаемся (это же свадьба, куда деваться). – Боже, какой чудесный денек! Джесси так повезло с погодой, правда? Она выглядит просто восхитительно. Вы все так чудесно смотритесь в этих платьях, бледно-фиолетовый такой… милый цвет, очень… интересный выбор, правда? И фасон тоже всем идет!
Мы отвешиваем друг другу все дежурные комплименты, и я позволяю себе разделить общий энтузиазм. Может, я и завидовала, и досадовала, но это были мимолетные чувства: день и правда чудесный, и я отлично провожу время. Восторг девочек заразителен, и мне легко радоваться вместе с ними – как будто они и мои близкие подруги. Мы обсуждаем все на свете – как Конор смотрел на Джессику, когда они обменивались кольцами, какой дрянной привкус был у пастернака, который нам подали за ужином, какие кринжовые истории шафер вставил в свою речь…
Нам было о чем позлословить.
– А кто твой друг? – спрашивает Ола, демонстративно глядя мне через плечо в ту сторону, где сидит Гарри (он болтает с миниатюрной симпатичной брюнеткой, с которой я не знакома). – Это тот самый загадочный парень, про которого ты не хотела говорить на девичнике?
Что ж, Софи, у тебя есть отличная возможность подготовить почву для будущего «разрыва» с ним.
– Гарри. Он… м-м-м… мы… В смысле – да, мы вместе, но… м-м-м… Это еще… Еще рано о чем-то говорить, знаете ли. Он сделал мне одолжение, когда согласился составить мне компанию.
– Он может сделать мне одолжение в любой момент, – бормочет Лидия, уткнувшись в свой бокал, и девочки смеются.
– То есть у вас все не так серьезно? – спрашивает Ола.
– М-м-м… мы… Мы здесь вместе, так что… Погоди, я думала, у тебя есть парень! Он же должен был прийти с тобой, да?
Я уже собираюсь поискать его глазами, но лицо Олы каменеет, она закатывает глаза – вроде бы непринужденно, но я прекрасно вижу, каких усилий ей стоит сохранять спокойствие. Она цокает языком, вздыхает и в конце концов признается:
– Нам пришлось разойтись. Просто мы… В общем, мы постоянно ссорились из-за мелочей – ну, сами знаете.
Остальные сочувственно кивают. Это мой шанс сказать, что я ее прекрасно понимаю: «Мы с Гарри тоже в натянутых отношениях…» и все такое. Но почему-то я не могу себя заставить – теперь, когда вдруг поняла, что это может означать.
Ола пристально смотрит на меня и повторяет свой вопрос:
– Значит, у вас все не так серьезно?
– Ола! – пихает ее Джорджина, и хохоча, и возмущаясь одновременно. – Детка, я понимаю, что ты готова к новым отношениям, но нельзя же просто уводить чужого парня! Ты слишком увлеклась той колонкой в газете.
– Колонкой? – переспрашиваю я в надежде, что никто не заметит мой сдавленный голос.
– Ну, «Годен, свайп, свободен». Все о ней говорят. Во всех соцсетях репосты.
Джорджина достает телефон, сосредоточенно тычет пальцем в экран и сует мне под нос мою же статью о дейтинговых приложениях. Я выдавливаю улыбку, непринужденно киваю и угукаю, как бы говоря: да-да, я тоже ее видела.
– Автор пишет просто классно. Боже, как бы я хотела быть на ее месте! – Ола тоскливо и горько вздыхает.
Она хмурится и делает очень, очень большой глоток лимонада. Могу поспорить, что туда она подмешала порцию джина (или две). Почти все кивают в знак согласия, хотя и состоят в отношениях; согласна даже Лилли, которая быстро пришла в себя после ужасного расставания с парнем прямо перед девичником.
Шивон смотрит на меня и поднимает бровь, и на ее лице появляется полуулыбка. У нее сиреневая помада, а волосы теперь выкрашены в розовый цвет.
– Кто бы не хотел оказаться на ее месте, да, Софи?
И в этот миг я понимаю, что она все знает.
Шивон догадалась.
Твою мать.
Девочки разошлись, и мы с Шивон остались вдвоем. Мы садимся у стены и обсуждаем очередной блог. Я в четвертый раз за вечер теряю нить разговора и не понимаю, к чему она клонит, но она наконец говорит напрямую.
– Так. – Тон у нее почти учительский. – Может, перестанем ходить вокруг да около? Мы ведь говорим о той самой колонке, правда?
– О колонке.
О моей колонке.
И что мне теперь делать? Только смотреть на нее умоляющим взглядом.
– Пожалуйста, никому не говори, – шепчу я. – Господи, только никому не говори.
Она широко и так тепло улыбается, что весь мой страх тут же исчезает. Я едва с ней знакома, но что-то заставляет меня ей довериться. И я вздыхаю с облегчением.
– Ты сама себя выдала, когда назвала девичник «поминками по свободной жизни». Сначала ты сказала это на девичнике у Джессики, а потом написала в своей колонке. Помню, они с Джорджиной сидели в служебном помещении, читали статью и захлебывались от смеха, а я просто поверить не могла, что Джесс понятия не имеет, кто за всем этим стоит. Мне, кстати, понравилась твоя выдумка про бармена. Читала с удовольствием.
Я покраснела.
– Это не совсем выдумка. Просто… Наш редактор говорит – людям такое нравится, так что надо об этом писать. Как в мартовской статье, где я пишу, что улизнула с тем парнем со свадьбы друзей и провела с ним время в гостиничном номере, а позже той ночью он написал мне в личку. На самом деле это была вечеринка по случаю помолвки, и какой-то говнюк предложил по-быстрому перепихнуться в туалете, а я послала его куда подальше. Но про личку отчасти правда – потом, ближе к ночи, он добавил меня в контакты.
– А, то есть ты немного приукрасила правду. Ясненько.
– Просто ради читателей. Ну и чтобы никто не догадался об авторстве! Представляешь – Джессика прочтет, как кого-то лапали в подсобке, и решит, что это я. Да я лучше умру.
Шивон засмеялась.
– А что насчет твоего нового ухажера? Вы воркуете как голубки.
– М-м-м…
Я вспоминаю, чем же мне так понравилась Шивон, когда я впервые увидела ее на девичнике: она так уверена в себе, так спокойна, что с ней приятно общаться. К тому же она излучает неиссякаемый (я уверена) оптимизм.
Наверное, поэтому я вываливаю ей всю унизительную правду. Или, может быть, просто потому, что я чувствую себя немного неуютно, а она может сохранить мой секрет, но при этом посоветовать, что мне теперь делать. И я рассказываю ей все. О том, что мне было стыдно идти на свадьбу в одиночестве, о том, как я не хотела портить Джессике настроение пустым стулом рядом с собой за свадебным столом, о том, как мне нравится, когда все думают, будто я не одинока, и о том, как я попросила того парня, с которым и правда встречаюсь (или вроде того), пойти со мной на свадьбу, а он меня теперь игнорит, и о том, что, наверное, было еще хуже в последнюю минуту притащить на торжество совершенно левого мужика. И, что уж точно еще хуже, он мне нравится и между нами явно – во всяком случае, на мой взгляд, – проскочила искра…
Я рассказываю и украдкой поглядываю на Гарри. Не могу не заметить, что место симпатичной брюнетки заняла Ола, которая беззастенчиво флиртует с моим фейковым бойфрендом. У меня что-то неприятно екает внутри, когда он смеется в ответ на ее слова, а она кладет ладонь ему на бицепс и кокетливо накручивает на палец прядь волос.
От мрачных мыслей меня отвлекает Шивон: она смеется так, что задыхается, сгибается пополам и держится за бок, а из глаз у нее текут слезы.
– Не смешно, – шиплю я.
– Дружочек, это не просто смешно, это угарно. Нет, честно. Кто еще мог выкинуть такой фокус? Ты реально с приветом. И я в полном восторге! Зачем тебе приукрашивать правду в твоих статьях? Если что, тебе как раз надо снижать градус безумия, иначе никто не поверит, что все так и было.
– Не рассказывай никому. Особенно Джессике.
Она изображает, что застегивает губы на молнию.
– Но ты же сама собираешься всем рассказать.
– Вообще-то… Короче, я хотела изобразить, что мы просто «расстались». Наплести всем, что «у нас ничего не вышло» и что «мы слишком разные». А мы и правда разные, если честно. Никто не должен узнать правду.