Песня заканчивается, композиция сменяется – и вот мы разжимаем объятия. Меня утаскивают девчонки, с которыми я познакомилась на девичнике. Они визжат: «Это наша песня!» – что-то из Queen, то, что мы голосили в тот день под конец вечеринки. Меня затягивает толпа, а Гарри исчезает в ярком водовороте подружек невесты. Снова я его вижу только какое-то время спустя, возвращаясь из туалета.
Наверное, он тоже собирался в туалет, но, увидев друг друга, мы сбавляем шаг. Хотя мы никогда не целовались, да и не говорили друг другу ничего такого, кажется, что воздух вокруг нас снова будто наполняется электричеством и становится почти осязаемым. Что-то в его лице подсказывает мне: он чувствует то же самое – чем бы это ни было.
– Привет. Прости…
– Что ж, м-м-м…
Мы заговариваем одновременно – и одновременно замолкаем. Я издаю неловкий смешок, а он дергает плечом, как бы давая мне слово, но никто из нас не произносит ни звука.
А в следующий миг его губы касаются моих, я прижимаюсь спиной к стене и пытаюсь притянуть его к себе как можно ближе, вцепившись в его пиджак. Я все-таки была права – он аппетитный.
От такого поцелуя у меня перехватывает дыхание, а весь мир исчезает, и я бы приподняла ножку (видела такое в фильме «Как стать принцессой»), да только я стою спиной к стене. Целуемся мы жадно, неутомимо, у меня кружится голова, и я не хочу, чтобы это заканчивалось.
И все же я останавливаюсь первой – мы же в общественном месте. А мне хочется прямо сейчас стянуть с него одежду.
Гарри отстраняется: он явно ошарашен и тяжело дышит, сухо откашливается и проводит рукой по волосам. День был долгим: жара, выпивка и танцы, – и теперь его прическа выглядит не так аккуратно, как утром.
Я до смерти хочу запустить пальцы в его шевелюру.
Но вместо этого, чтобы сдержаться, я прикладываю ладони ко рту: губы все еще покалывает от его поцелуя.
Гарри усмехается – неуверенно и как-то криво. Он снова краснеет.
– Это была плохая идея, да? Вот черт. Мне очень жаль, Софи, я не хотел…
– Нет! Нет, все в порядке… Я не… В смысле… – Я оглядываюсь и смотрю в сторону зала, где продолжается прием. Там мигают огни – розовые, зеленые, голубые и белые. Свет заливает весь отель, и, поскольку кто-то оставил дверь в зал приоткрытой, музыка льется наружу, а с ней доносятся голоса и смех.
– Мне надо… Мне, наверное, надо вернуться, пока меня не хватились.
– Конечно. Да, конечно.
– Но… Думаю, никто не будет возражать, если я сбегу с вечеринки через полчасика.
Нерешительность куда-то девается с лица Гарри, и я понимаю: он сначала подумал, будто я даю ему от ворот поворот и считаю наш поцелуй ошибкой, – а я как раз хочу продолжения. И, судя по его улыбке и по тому, как он смотрит на мои губы, он и сам не прочь продолжить начатое.
Следующие полчаса стали самыми долгими в моей жизни.
А последовавшие за ними два часа – самыми приятными.
Около трех утра я, бездыханная и размякшая, плюхаюсь на постель возле Гарри. Одну руку я закидываю за голову, а вторую кладу на живот, а Гарри встает с кровати, чтобы выбросить презерватив. Он возвращается – мокрые волосы торчат во все стороны – и ложится со мной рядом на скомканные простыни. Прежде чем лечь окончательно, он прокладывает поцелуями тропку от моих бедер до ключиц и обнимает меня.
– Я тут подумал… – начинает он, но я останавливаю его смехом:
– О нет, неужели сейчас ты признаешься мне в любви до гроба?
– Нет, но это ничуть не хуже. Помнишь, как мы договаривались об одноразовом свидании?
– Оно и есть одноразовое. Я имею в виду… В смысле, это было… – Я слегка отстраняюсь и приподнимаюсь на локте. – Просто… я сейчас вроде как в отношениях. Все сложно. Помнишь, тот парень, который должен был пойти сегодня со мной? Джейксон…
Меня никогда не интересовали отношения на стороне. Если кто-то назначает мне свидание, я больше ни с кем не встречаюсь, кроме него. А если у нас ничего не выходит, тогда я перехожу к следующему кандидату.
Меня хватает только на один облом за раз.
Как странно произносить имя Джейксона, когда я лежу в постели с Гарри.
А Гарри закатывает глаза:
– Это который «Спокойной ночи, красавица», который тебя почти игнорит?
– Мне интереснее встречаться с ним, чем с тобой, – подкалываю я его в ответ.
Почему я вдруг начала защищать Джейксона и почему грублю Гарри? Я вздрагиваю, но Гарри добродушно хихикает и снова прижимает меня к себе.
– Я не про свидания говорю, дурочка. Я только что развелся после крайне неудачного брака, помнишь?
– И что? – прерываю я его. – Ты же сидишь на сайте знакомств.
Он смотрит на меня так невозмутимо, будто его мотивы и ежу понятны. А мне нет.
– Да потому что я не знаю, как это – быть одиноким. Быть без пары. Остаться наедине с собой. Я съехал почти месяц назад, но мне уже до смерти надоела собственная компания и хочется чего-то нового.
Я киваю, потому что почти знаю, о чем он говорит.
– Чтобы кто-то был рядом и помогал тебе произвести впечатление на фото для соцсетей.
– Именно так. Может, нам не стоит разбегаться? Используем друг друга к обоюдной выгоде. Я могу быть твоим фейковым парнем, чтобы семья от тебя отстала, а ты можешь стать моей фейковой девушкой для моих друзей и родных. Они зачем-то вбили себе в голову, что у меня натуральный кризис среднего возраста.
Он усмехается, изображая самоиронию, но я успеваю бросить взгляд на его лицо прежде, чем с него успевает исчезнуть усталое и грустное выражение. Мне это очень хорошо знакомо. Я еще крепче сжимаю его в объятиях, целую в плечо и снова заглядываю ему в глаза:
– Ладно. Идет! Почему бы и нет? Но если у нас с Джейксоном что-то срастется, то сделка отменяется.
Глаза Гарри загораются от радости, и этот свет словно разгоняет темноту комнаты. Его губы медленно растягиваются в улыбке, и мне невыносимо хочется снова его поцеловать.
– Правда?
– Правда. Только не отмечай меня в соцсетях, чтобы никто не заподозрил, что мы не встречаемся с марта.
– Естественно.
Мы не скрепляем уговор рукопожатием, просто молча лежим рядом. Гарри целует меня в висок, я кладу руку ему на грудь и чувствую, как она поднимается и опускается все медленнее и ровнее: его дыхание успокаивается, мои веки тяжелеют. Гарри тянется за покрывалом.
Я уже засыпаю, но успеваю пробормотать его имя.
– Что?
– Ты потрясающий фейковый бойфренд. Это так, для справки.
– Ты тоже ничего как фейковая девушка, – мурлычет он в ответ, сонно посмеивается, и его смешок перерастает в зевок.
Что-то тревожное и тяжелое ворочается в моей душе. Вот бы кто-нибудь дал мне шанс стать не фейковой, а настоящей девушкой.
ИЮЛЬ
Глава 18
Хватит заставлять людей оправдываться за то, что они одиноки.
– Ну и как твои отношения с тем мальчиком? Не очень?
– Что? Почему ты так решил?
Я тут же ощетиниваюсь и еще крепче сжимаю телефон в руках.
Одежда Гарри промокла от воды из моего протекающего унитаза. Он бросает на меня взгляд, полный невыносимого превосходства. Пафос сцены должен быть слегка подпорчен вантузом в его руке и тем фактом, что он стоит на коленях у толчка, – но каким-то образом обстановка придает Гарри еще более надменный вид.
– Ты пишешь и стираешь уже минут десять. Я слышу, как ты клацаешь не переставая. Спорим, если я тоже включу у себя звук при нажатии, ты скажешь, что у тебя от этого болит голова? А раз ты так мучаешься с ответом на сообщение, предполагаю, что у вас все не очень. Ну, разве что… Господи, Софи… – злорадно усмехается он. – Вот только не говори, что ты и расстаться с ним решила по переписке.
– Нет, конечно, нет! А пишу я не Джейксону. Кстати, его зовут Джейксон, и ты прекрасно это знаешь. Но называешь его «тот мальчик», прямо как старый дед. Выбирай выражения, а то из тебя уже песок сыплется.
Гарри поднимает одну бровь и добродушно улыбается, указывая на унитаз:
– И кто бы мог подумать, что этот старый дед пришел тебя выручать по доброте душевной. И даже не просит тебя расплатиться минетом.
– А это уже гадко и мерзко. Просто… Просто делай дело молча, ладно?
Я вовсе не хочу ему грубить и тут же жалею о сказанном. Мне неловко, я прислоняюсь к дверному косяку и прижимаю телефон к груди. Мое плохое настроение выползает наружу: воздух словно сгущается и наливается чем-то ядовитым, а мне это совсем не нравится.
Я смотрю на Гарри: пятница, девять вечера, он сидит на мокром полу и чинит мой унитаз. Он уехал из бара, бросив друзей, как только я позвонила ему в панике и с просьбой помочь в беде. (Можно ли вызвать сантехника так поздно вечером? И как найти нормального, а не переплачивать непонятно кому? А если проблема у меня ерундовая и сантехник только поржет над такой неумехой, как я?)
Я вспоминаю, как позвонила Гарри почти в слезах. Он орал в трубку, стараясь меня расслышать в переполненном баре, а его друзья, как я могла понять, весело над ним подшучивали… И вот, несмотря ни на что, он здесь.
Это охренеть какое одолжение, и я прекрасно это понимаю.
Слова застревают в горле, но я все же делаю над собой усилие:
– Прости. Я не хотела.
– Ничего страшного.
– Нет, это страшно. Ты мой спаситель, а я мерзкая стерва.
При этих словах мои глаза – черт его знает почему – наполняются слезами, и я всхлипываю. Меньше всего мне хочется выглядеть так, словно сама себя жалею, – нет, я просто пытаюсь перед ним искренне извиниться.
– Никакая ты не стерва, – говорит Гарри, решительно заталкивая вантуз в унитаз.
Бицепсы на его руках бугрятся, и я как завороженная смотрю на его длинные пальцы, сжимающие рукоять вантуза, на то, как двигаются его плечи… и как выглядит в джинсах его задница, когда он стоит на коленях. (Может, в этих дешевых порнороликах с сантехниками что-то есть? Кто бы мог подумать.)