Бабушка отставляет закуски, чтобы налить мне бокал шампанского. Она такая же низкорослая, как мама, так что ей приходится забраться на стол, чтобы дотянуться до верхней полки шкафчика. Гарри порывается ей помочь, но я хватаю его за пиджак – бабушка всегда все делает сама, для нее это важно. Она достает с верхней полки еще два бокала.
– По-моему, Джанин спасет только водка, – шепчет она мне. – Ничего, переживет. Они собачатся все утро. Ты бы слышала, как Лора завелась насчет розовых воздушных шариков.
– Ага, – оглядываюсь я. – Они мне нравятся. Симпатичные. Подходят под интерьер.
– Это просто шарики, – отмахивается бабушка. – Малышка еще не родилась, так что вряд ли сможет их оценить.
Я фыркаю, стараясь не рассмеяться.
– Ну, здравствуй, Софи. А вы, наверное, Гарри? Привет. Вы хорошо добрались?
– Да, все в порядке. – Я уже налила шампанское в бокалы и протянула один Джанин. – Можно мне тост или что-нибудь вроде того? Умираю с голоду.
Лора фыркает и поджимает губы. Мое приветствие она, видите ли, не расслышала, а жалобу – пожалуйста.
– Ты что, не знала, что у нас сегодня только легкие закуски?
– Я хотела поесть на станции, но…
Но я была так ошарашена, когда Гарри явился с подарком (я не ожидала, что он вообще придет), и, если честно, рассчитывала перекусить у мамы, прежде чем ехать сюда…
– Угощайся, Софи. А ты, Гарри, чувствуй себя как дома. Мам, это же просто вечеринка для своих. Почему ты так нервничаешь? – спрашивает Джанин.
– Ах, простите, что я хочу сделать идеальный праздник по случаю рождения моей первой внучки… – говорит Лора.
К счастью для всех нас, они спешат прочь из кухни, видимо решив доругаться где-нибудь в другом месте.
Как только они уходят, тетя Доун опасливо заглядывает в кухню.
– Божечки, они все еще цапаются? Всю неделю так. Они друг друга стоят. Гарри, мы не всегда так себя ведем, но мне бы не хотелось заставлять тебя думать о нашей семье лучше, чем следует, – вздыхает она, закатывая глаза, и теперь выглядит в точности как бабуля. Она с завистью смотрит на мой бокал. – Боже, я бы выпила шампанского…
– Если тебя это утешит, – говорит бабушка, – то я взяла самое дешевое.
– Вот и отлично, – отвечаю я. – Значит, никто не будет возражать, если я выпью всю бутылку.
– Сначала поешь чего-нибудь, – предлагает мама. – Давай я тебе приготовлю.
Тетя Доун, кряхтя, садится на стул, который до этого занимала Джанин. Она откидывается на спинку и поглаживает живот.
– Ну что, как вы, голубки? Расскажите мне подробности. Давайте посплетничаем о вас, я хочу знать все, что вы от нас скрываете.
Бабушка мне подмигивает и, откровенно указывая подбородком на Гарри, театрально шепчет:
– Мы хотим все знать, Софи! Ты подцепила такого красавчика!
– Ну… – Вот и все, что я могу из себя выдавить.
Гарри подавляет смешок и прикидывается, что просто закашлялся. Он ничем не пытается мне помочь: очевидно, ему доставляет удовольствие смотреть, как я трепыхаюсь.
– Больше всего меня интересует, – начинает мама, – почему я узнаю о твоем парне от твоей бывшей мачехи, а не от тебя самой.
Забавно, но Камилла и моя мама хорошо ладят. Они вместе посещают спа-центры, ходят вдвоем на шопинг и так далее. И поскольку папа и Камилла расстались по-хорошему, она тоже есть в семейном чате, разросшемся, как виноград. Количество сообщений в нем порой увеличивается с неимоверной скоростью.
– Что ж, – наконец произношу я, – мы просто… как бы это сказать… не торопим события. Сначала надо посмотреть, как будут развиваться отношения, а потом уже о них рассказывать.
– Вот молодежь пошла, – говорит бабушка. – Когда твой дед начал за мной ухаживать…
– «Ухаживать»! Ты же не в восемнадцатом веке родилась, мам, – смеется тетя Доун. – Ты что, «Бриджертонов» насмотрелась? Ваше первое свидание было в кино, так что не говори ерунды. И не делай вид, будто он пригласил тебя станцевать кадриль на балу!
Наконец-то сжалившись, Гарри приходит мне на помощь:
– Как бы то ни было, мы приехали сюда вместе. Верно, Соф? Удивительно, что тебя еще не тошнит от моей физиономии после всех «ухаживаний».
Он мне подмигивает, и у меня в животе начинают порхать бабочки. Бабушка тычет в Гарри пальцем и объявляет в пространство:
– Он мне нравится.
И тут мама спрашивает меня о работе.
Лучше бы она этого не делала: я бормочу нечто невнятное, с трудом подбираю слова и пытаюсь представить свою нынешнюю ситуацию на работе в более выгодном свете. И, конечно, им не следует знать, что я до смерти напугана очередным провалом. А колонкой в газете не могу похвастаться по понятным причинам. К несчастью для меня, Доун припоминает повышение, о котором я сболтнула еще в январе: я так его и не получила, и надо делать вид, что эта тема все еще актуальна, хотя на самом-то деле я пытаюсь не вылететь с работы.
Но в кои-то веки мне не приходится долго говорить о работе. Ведь теперь это не единственное, что у меня есть: я обзавелась парнем и, значит, могу перевести тему на него, пусть и ненадолго. Так я и делаю.
Мне всегда казалось, что работа хоть как-то оправдывает мое существование: не так уж и страшно, что я одинока, ведь карьера идет в гору. Я карьеристка – и всем так говорила. Люди склонны относиться к тебе более терпимо, когда ты заявляешь, что «сейчас сосредоточилась на карьере» и поэтому ни с кем не встречаешься.
Карьера – одна из больных тем при общении с этой частью моей семьи, особенно с мамой. Почему? Потому что у мамы есть страсть, причем в избытке. Она построила карьеру на этой страсти – страсти изменить мир к лучшему и защитить окружающую среду. Тетя Доун – музыкант, в свободное время она играет в оркестре, страсть к музыке передалась ей от дедушки. Бабушка любит рисовать и начала лепить из глины, выйдя на пенсию. Джанин работает учителем – она ведет детские кружки, дополнительные занятия, да еще и вызвалась тренировать девчоночью футбольную команду.
Я всегда восхищалась ими.
И всегда злилась, что, похоже, на мне природа отдохнула. Моя карьера не такая блестящая, как у мамы, а в свободное время я занимаюсь бытом и смотрю сериалы. Порой немного фотографирую (если я в настроении) или хожу по вечеринкам своих друзей, чтобы отметить новый виток их успешной жизни.
Но хотя бы сейчас мне не нужно оправдываться. Мне необязательно притворяться карьеристкой или кем-то там еще. В глазах семьи у меня все наладилось, моя жизнь прекрасна.
Ведь у меня есть парень. И теперь я – состоявшаяся женщина.
Чего мне еще желать?
Глава 20
При всех минусах вечеринка проходит неплохо.
Мне, в общем-то, не с чем сравнивать, но тетя Доун и Джанин выглядят счастливыми, и это главное. Они пригласили друзей и коллег, с которыми тесно общаются, и кузину Джанин. Две гостьи тоже беременны, а у многих уже есть дети. Все хорошо проводят время – например, пьют шампанское (или не пьют, но всем все равно). Закусок достаточно: еда всем понравилась, никто не голодает. Гости заливаются смехом, когда мы играем в игры и рассказываем друг другу истории из жизни, и умиляются подаркам, когда хозяйка дома разворачивает свертки.
– А ты-то когда собираешься? – в какой-то момент спрашивает меня один парень, коллега Джанин.
– Я? Ну… – Я озираюсь в поисках поддержки, но тетя Доун ужасно занята – она только что развернула подарок, достала детский комбинезончик с слониками и теперь умиляется крошечной шапочке ему в тон. Я посмеиваюсь (может, слишком уж громко) и делаю маленький глоток шампанского. – Думаю, я еще слишком молода, чтобы заводить детей.
К сожалению, тетя Доун все-таки меня слышит.
– На твоем месте я бы не была так уверена, Соф! Не успеешь оглянуться, как будешь в моем возрасте.
– Когда мне было столько, сколько тебе, у меня уже была, можно сказать, взрослая дочь – ты, – добавляет мама.
– А у меня в твоем возрасте первенец родился, – подхватывает кто-то из университетских друзей Доун. – Тебе сколько, Софи? Двадцать три?
– Почти двадцать шесть… – бормочу я, пытаясь вжаться в стул.
– Часики тикают, – засмеялся кто-то. – Ты же не хочешь опоздать, в конце-то концов!
А какая-то абсолютная злодейка окидывает нас с Гарри взглядом:
– Вы еще не строите планы насчет детей?
По большому счету, это очень смешно – если учесть, что мы не пара. Но гости об этом не знают, и вместо ответа на вопрос я давлюсь дешевым шампанским. У нас не слишком-то набожное семейство, но я вдруг начинаю истово молиться про себя.
«Господи Боже – или кто там на небесах, – если Ты меня слышишь, пожалуйста, спаси меня от этого разговора».
Но небеса глухи к моим мольбам, так что я продолжаю кашлять, лопоча что-то бессвязное. Наконец Гарри решает надо мной сжалиться, и я с облегчением вздыхаю. Он легонько пихает меня в бедро и принимает удар на себя:
– Да, мы с ней на одной волне, а это всегда предвещает успех, верно?
Он отвечает так бодро, с такой обворожительной улыбкой, что остальным ничего не остается, кроме как улыбнуться в ответ и покивать. Джанин поддакивает и добавляет что-то на тему «Умение говорить друг с другом – ключ к счастливым взаимоотношениям». Но некоторые все же ожидают конкретики. Обойдутся, нечего совать нос не в свое дело.
Может, я должна им отчитаться, когда у меня следующие месячные и какие тампоны я предпочитаю, раз уж на то пошло?
Но, за исключением этого инцидента, вечеринка милая.
День уже клонится к вечеру, и я рассчитываю, что мы с мамой (и с Гарри, конечно) останемся после ухода гостей, чтобы прибраться. Но уже через минуту-другую после того, как уходит последний гость, мама хватает свою куртку и кидает мне мою. Гарри попал в засаду, устроенную бабушкой: она завлекла его разговором, и, кажется, они над чем-то смеются. Уж не надо мной ли?
– У меня забронирован столик в новом греческом ресторане на другом конце города, – объясняет мама скорее Доун, чем мне, и даже не извиняется. – Помнишь Дмитрия? Он еще поселил нас в том чудесном отеле в Бразилии, когда вы приехали ко мне на выходные в Сан-Паулу… В общем, у него есть друг, он инвестор и поднял все свои связи. Обычно все места в этом ресторане заняты на несколько недель вперед, особенно в субботу! Ну что, Доун, увидимся завтра за обедом? Софи, милая, ты не хочешь сначала переодеться? Мне принести твою сумку из машины?