– Конечно, – откликаюсь я.
Впрочем, я полностью выпала из реальности и, кажется, не совсем понимаю, на что именно соглашаюсь. Мы с Дунканом уносим из офисной кухни полуостывшие чашки и расходимся по рабочим местам. Я открываю документ Word со своей колонкой, испещренной редакторскими замечаниями, но взгляд у меня стекленеет, а слова расплываются по экрану.
Моя речь о том, что разрыв Талли со своим парнем выглядит как катастрофа вселенского масштаба, превратилась в заклинание «Быть одной – не так уж плохо», но я даже не думала, что буду стоять насмерть за эту банальность. И что я, черт возьми, не выстою. В груди внезапно все сжимается, ладони делаются влажными, и я слышу собственный пульс.
Я ничем не лучше тех, на кого жалуюсь, не лучше Лены, которая внезапно помешалась на роскошных фотографиях свадеб и ошалело листает Pinterest, не лучше Талли, периодически впадающей в отчаяние по поводу того, как поделить елочные украшения с бывшим и стоит ли ей отправлять деньрожденную открытку матери Сэма в следующем месяце.
Я тоже выстроила всю свою жизнь вокруг другого – потенциального, воображаемого.
Может, все остальные правы и одиночество – это все-таки трагедия?
НОЯБРЬ
Надин Кокс-Доуз
Отправлено в 4:10
Софи, спасибо за милую открытку и за плюшевого слоника, малыш его обожает! Прости, что пропала, но мама и Джесс сказали, что держат тебя в курсе, присылают фото и так далее. У нас тут полный беспорядок! А я очень измотана. В любом случае я очень хочу увидеть тебя на следующей неделе. Целую.
Надин Кокс-Доуз
Отправлено в 4:14
И, пожалуйста, надень то, что не жалко, малыш может срыгнуть. Папа надел ральф-лореновскую рубашку, которую я подарила ему на прошлое Рождество, и через две минуты она уже вся была изгваздана.
Надин Кокс-Доуз
Прислано в 4:22
А, и еще: можешь привезти мне каких-нибудь праздничных сладостей? Минс-пай, например. Дэвид отказывается покупать «рождественское» до декабря, а я ужасно хочу минс-пай, но совсем не выхожу из дома, а мама завтра наконец возвращается к себе. Джессику попросить не могу, она проболтается Дэвиду. Спасибочки.
Глава 32
Хоть я и одинока, это не значит, что я всегда в твоем полном распоряжении.
– Тебе уже следует подумать о собственных детях, дорогая. Иначе придется рожать в доме престарелых. Я понимаю, что в наше время медицина творит чудеса, но на днях я читала статью в одной газете, и там написано, что у рожениц в возрасте могут быть проблемы, и у их детей, кстати, тоже…
Лора, от… отцепись.
Я серьезно. Это просто хамство. От родной бабушки я бы такое еще стерпела – но не от мамаши тети Джанин. Я ей даже не больно-то нравлюсь.
Зато теперь я вдруг стала ей интересна. Ей, той самой даме, что никак не могла запомнить мое имя и упорно звала меня «София» еще с год после того, как тетя Доун и Джанин познакомили друг друга с семьями.
Я пропускаю ее слова мимо ушей и вместо ответа просматриваю уведомления в телефоне. Удивительно – это сообщения от Надин, которая хочет пригласить меня к себе на следующей неделе. Она родила в самом начале месяца: схватки начались в Хеллоуин, и к утру 1 ноября ребенок появился на свет, но я еще не видела ни сестру, ни младенца. Мы созванивались, и я ее поздравила, но с тех пор она почти не отвечала на мои сообщения и сама не писала.
Поначалу я думала, что она на меня обиделась: я не бегала под окнами родильного отделения и не приехала встретить их после выписки. Но Камилла сказала, что Надин дико измотана и я делаю ей большое одолжение, не обременяя ее собой. На меня вывалили кучу непрошеных кровавых подробностей – какими сложными были роды, сколько швов наложили Надин и так далее. Похоже, Камилла даже лучшую подругу Надин к ней не пустила – попросила дождаться, пока новоиспеченная мать придет в себя. Родителям Дэвида, конечно, разрешили посмотреть на малыша, но братьям и сестрам Дэвида, не говоря уже про их детей, было велено держаться подальше.
«Надин просто нужно немного отдохнуть в тишине и спокойствии», – сказала мне Камилла. Я возразила: «Но ведь ты ей не мешаешь!» Камилла засмеялась: «Я – нет, я же мать».
Так что я, увидев несколько сообщений от Надин, приятно удивлена. Первое кажется до странности формальным, но я не беру в голову. Наши с Надин отношения всегда были такими. Слегка прохладные, но достаточно дружеские. Просто так сложились обстоятельства, ничего личного.
Но вот последнее сообщение, с мольбой про минс-пай, меня рассмешило.
Ну да, в этом вся моя старшая сестра.
– Что? – спрашивает моя бабушка. – Это твой Гарри пишет?
– Нет, Надин. Зовет меня в гости на следующих выходных, – объясняю я.
Подкол Лоры про роды в доме престарелых я проигнорировала, так что она приплетает другого младенца в качестве аргумента. Она прищуривается и поджимает губы, из-за чего на лице проявляется каждая морщинка.
– Вот видишь? Лови момент, а то родишь последней в семье. Дорогуша, ты же не из тех, кто вообще не хочет детей?
Ого!
Мама, укачивающая малышку, ее слышит и отмахивается:
– Да ладно, Лора. Сейчас многие не хотят.
– Да и в мое время многие не хотели детей. Наверняка они жалели, что бездетность тогда была табу, а не как сейчас, – с сухим смешком подтверждает бабушка.
Лора еще плотнее сжимает губы. Мне кажется, у нее сейчас случится приступ.
Тетя Джанин нервно ерзает на стуле, и я замечаю, как тетя Доун бросает на нее быстрый взгляд. Обе они тревожатся, что атмосфера в доме накаляется и грозит скандалом. Тетя Доун продолжает молча сцеживать молоко: видимо, она слишком устала, чтобы встревать в дискуссию. Джанин корчит гримасу (и становится до ужаса похожа на свою мать), но тоже не говорит ни слова – сидит прямо и внимательно наблюдает за происходящим, готовая прекратить перепалку, если понадобится.
Лоре, кажется, все равно, слышу я ее или нет. Она кивает в сторону малышки Поппи, и ее лицо смягчается: внучка счастливо воркует, не подозревая о накале страстей среди взрослых.
– Поппи было бы полезно расти среди других детей… Отец Джанин был единственным ребенком, так что у нее никогда не было двоюродных братьев и сестер от той родни. У моего брата тоже нет детей, и мне всегда было его очень жалко, но я-то что могла поделать?
Ну как что? Ты могла бы устроить брату допрос с пристрастием – прямо как мне. Вынесла бы ему мозг, и он бы заделал кому-нибудь парочку младенцев – просто чтобы ты наконец заткнулась.
Я делаю мысленную пометку: надо пересказать наш разговор Дункану. Возможно, с его помощью он сможет показать, сколько у общества разнообразных способов давления на одиноких людей, которые якобы должны «остепениться». (И кстати, я еще не решила, позволить ли ему указать в статье мое настоящее имя. Или пусть он лучше сошлется на всеми любимого анонимного колумниста?)
Я оглядываю всех присутствующих в комнате.
– Мои дети все равно не будут для Поппи двоюродными братьями и сестрами, – отвечаю я Лоре. – Троюродными, может? Или двоюродными племянниками?
Дедушка, который до этого тихонько читал газету и не обращал на нас никакого внимания, предпочитая время от времени строить рожицы малышке Поппи, а не встревать в разговор, вдруг подает голос:
– Скорее всего, двоюродные племянники. Да, точно. У меня, кстати, было тринадцать двоюродных братьев и сестер. Большие любители кого-нибудь кинуть. Кое-кто вообще сидит в тюрьме уже сорок с лишним лет.
– Тот мошенник, который нагрел букмекерскую контору? – спросила бабушка.
– Что? А, да нет же, того зовут Эдди. Отличный парень. Здорово играл в крикет. Представляешь, Софи, он мог бы играть за сборную Англии, – добавляет он в качестве лирического отступления. – Нет, он свалил в Испанию, и до него не добрались. Я про сестру… Как же ее звали? Запамятовал. Вертится на языке.
– Маргарет, – уточняю я, поскольку слышала эту историю – во всех ее вариациях – раз пятьдесят, не меньше. – Ты еще все время говоришь, что она очень похожа на сестру королевы.
– Ага, точно! Она самая.
Новый поворот разговора крайне удивляет и озадачивает Лору. Зря я оглядываюсь на маму: она тоже замечает выражение лица Лоры, и теперь мы обе еле сдерживаем смех. Главное – не смотреть на бабушку: она, не сомневаюсь, тоже старается не засмеяться. Сейчас как начнем хихикать втроем!
– Она была настоящей красавицей, – объясняет Лоре дедушка. – На нее многие западали, так что она могла выбирать. Выбирать, кого обобрать, ха-ха. По-моему, она как-то обобрала даже арабского шейха.
– Она поэтому в тюрьме? – спрашивает дедушку Лора.
– А, нет.
Лора смотрит на него не мигая.
– В общем, я к тому, что у Поппи может быть куча всяких там двоюродных братьев и сестер, но каким человеком она вырастет, от этого не зависит. А твоей Джанин вообще чертовски повезло, что у нее нет таких вот родственничков, как у меня.
– Но Эдди дал нам ссуду на дом, не забывай, – напоминает ему бабушка.
– А, ну да, – говорит дедушка, глядя на меня с деланой серьезностью, и корчит рожу. – Она права, Софи. Так что тебе стоит поскорее захомутать этого твоего Гарри. Хоть ради Поппи, хоть ради того, чтобы продолжить семейную традицию с двоюродной родней.
– Это точно! – восклицает Лора. – Он же еще и сильно старше тебя, верно? И наверняка уже подумывает о семье…
– Вообще-то, – перебиваю ее я, – Гарри не хочет детей.
Это наглая ложь: он сам несколько раз говорил, что мечтает стать отцом и что это одна из причин, почему он сделал предложение своей бывшей жене, когда их отношения уже разладились. Но игра стоит свеч: у Лоры такая ошарашенная физиономия, что я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.
– Ну что ж, – с улыбкой говорит бабушка, – по крайней мере, он не будет морочить тебе голову.