Я наконец расслабляюсь и улыбаюсь бабушке в ответ, ощущая какой-то странный триумф.
Я-то опасалась, что в этом вопросе члены моей семьи будут на стороне Лоры. Они вечно меня допрашивают, не нашла ли я бойфренда или как у меня дела с парнем, с которым я (по моим же словам) встречаюсь… Я видела, как они были счастливы, когда Доун сообщила о своей беременности, и знала, что они задумываются, когда же я наконец обзаведусь ребенком. Да что там, они говорили мне прямо в лицо, что я должна быть следующей. К этому вечному давлению я уже привыкла, и, думаю, они даже сами не осознают, что мучают меня.
Может, они решили меня поддержать, потому что Лора – наглая стерва? Или, может, они и в самом деле не хотят на меня давить и ничего такого не имеют в виду? В любом случае мне приятно, что для разнообразия семья на моей стороне.
Дедушка откладывает газету, идет на кухню за кофе и спрашивает, не приготовить ли и на нас. Мама передает мне малышку и спешит вслед за ним – помогать. Не доходя до конца коридора, они уже смеются и шикают друг на друга.
А у меня на коленях лежит, черт возьми, новорожденный младенец.
Я уже пару раз навещала Поппи. Мы с ней вроде бы нашли общий язык. Она милая. Я знаю, так принято говорить о младенцах, но она и правда хорошенькая. У нее такие румяные круглые щечки, пшеничные волосики на голове, пухлые мягкие ручки и ножки, зеленые глазки, большие и ясные, и славная, широкая беззубая улыбка. Она милашка и настоящее чудо, я так сильно ее люблю.
А еще я жутко ее боюсь, потому что она совсем маленькая и я не знаю, что мне с ней делать.
Во время моего первого визита Поппи в основном тихонечко спала. Она была укутана в одеяла, и все, что от меня требовалось, – это сесть на диван, чтобы тетя Джанин положила этот спеленутый кулек мне в руки (а вскоре у меня кто-то ее забрал). Второй раз не слишком-то отличался от первого: я стояла у ее кроватки и ворковала, пока малышка таращилась на мобиль.
Но сейчас Поппи – в мягком темно-зеленом комбинезончике с мишками – не лежит смирно, не спит и ее не сдерживают пеленки: она вся извивается.
Я придерживаю ее затылок – я знаю, что так положено, – и все же мне так страшно, что я уже не слушаю, о чем там болтают мои родственники. Теперь мой мир состоит только из меня и Поппи – и это вовсе не хорошо, а ужасно.
Интересно, всем так страшно? И моим друзьям тоже? Джессика чувствовала то же самое, когда брала на руки малыша Надин? Или, держа ребенка на руках, они мечтают о своих детях, их переполняет любовь, а на глаза невольно наворачиваются слезы счастья?
Неужели я единственная, кто в таких случаях паникует? Быть такого не может.
Нет, я не имею в виду, что мне противно держать Поппи. Я не говорю, что, обнимая ее и глядя на это милое личико, ничего не чувствую или думаю только о том, что никогда не захочу своих детей.
Единственная моя мысль – а что мне с ней делать-то?
Обязана ли я знать, что делать с ребенком? Мне надо было пройти какие-то курсы или прочесть книгу для будущих родителей? Я что-то пропустила и всем, кроме меня, рассказали, как вести себя с младенцами, даже если они чужие?
Я чувствую себя как в тот раз, когда согласилась позаботиться о собаке своего коллеги, прочитала двухстраничную инструкцию, которую он мне оставил, и в итоге осталась один на один с маленьким цвергшнауцером. Мы оба чувствовали себя беспомощными и растерянными, молясь только о том, чтобы остаться после этих двух выходных целыми и невредимыми.
Поппи гладит липкими ладошками мое лицо и смотрит на меня строго и серьезно, как будто понимая, что я в полной растерянности, и пытаясь меня успокоить. Мне становится смешно:
– Да, малышка, ты-то меня понимаешь.
Глава 33
Похоже, весь ноябрь я проведу с младенцами. Как и в случае с Талли, расставшейся с Сэмом, младенцы становятся и моей заботой тоже (я бы сказала, что проблемой, но это слишком сильное слово – речь идет о милейших малышах, которых я уже очень люблю). Как так вышло, я не знаю. Я, будучи совершенно одинокой и не имея ни малейшего шанса забеременеть, вдруг оказалась окружена детьми.
Даже на работе все разговоры – о малышах. Моя начальница Дженни вовсю готовится к скорому – в начале следующего года – отпуску по родам, и на совещании по текущим вопросам в среду утром она поднимает эту тему. Сначала мы обсуждаем спонсорский контракт с организаторами одного местного мероприятия, затем вдруг переходим к планам на выходные (я снова собираюсь к Надин и ее новорожденной малышке) и к предстоящему уходу Дженни в отпуск.
– В идеале я бы не хотела нанимать кого-то нового, – говорит она. – Мне кажется, это разрушит атмосферу в команде, а у нас все отлажено, и такая встряска, тем более из-за временного сотрудника, нам ни к чему.
– Согласна, – киваю я, хотя по поводу того, что «все отлажено», можно и поспорить. Айзек до сих пор чуть ли не ежедневно дергает меня по самым что ни на есть пустякам. – Не хватало тебе еще волноваться в отпуске, что у нас все пойдет наперекосяк и ты вернешься на пепелище.
– Вот именно! – Она делает большие глаза и воздевает руки к небу: ей явно полегчало. Интересно, она уже обсуждала этот вопрос с другими коллегами или, может быть, с мужем? И все ей сказали, что временный сотрудник – идея так себе? – Я так рада, что ты разделяешь мое мнение.
– У тебя уже есть кто-то на примете из наших?
Ну давай, Дженни. Ты ведь прекрасно понимаешь, зачем я с тобой все это обсуждаю. Давай же…
Вряд ли я вообще решилась бы ее спросить, но я сама заронила эту мысль в свою голову еще при разговоре с мамой в ресторане. Кроме того, меня поддерживают и Дункан, и Гарри, и даже Шивон.
Я решила с ними посоветоваться не только потому, что они знают о моей анонимной колонке: просто, как мне кажется, они меня по-настоящему понимают. Для них я не просто «вечно одинокая подружка», которая цепляется за карьеру, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Кроме того, они знают, как низко я пала, уговорив Гарри стать моим фейковым бойфрендом, и мне гораздо легче рассказывать им о том, что я в очередной раз облажалась на работе и теперь вряд ли получу повышение. Их поддержка кажется мне более искренней, чем полные энтузиазма восклицания Талли, Лены или Джессики «У тебя все получится!».
Я сижу перед Дженни, затаив дыхание, и жду.
– Что ж. – Дженни кладет обе ладони на стол и, улыбаясь мне, откидывается на спинку кресла. – Я надеялась, Софи, что ты захочешь сделать шаг вперед и взять на себя чуть больше ответственности.
Да! Да-да-да!
Я стараюсь сохранять хладнокровие и делаю вид, будто приятно удивлена и польщена, но при этом готова соответствовать возложенным на меня ожиданиям и вести себя по-взрослому. Все выглядит так, словно это Дженни предлагает мне должность, хотя я сама давно на нее нацелилась и строила планы – вместе с Шивон, Гарри и Дунканом, – как бы получше продать себя начальнице.
– С тех пор как ты присоединилась к нашей команде, ты постоянно растешь. К тому же тебе знакомы все наши трудности: это касается и промоакций, и контрактов, и даже кадровых проблем – люди приходят и уходят… Взять хотя бы твою колонку – для тебя это была огромная ответственность и выход из зоны комфорта, но ты приняла вызов с достоинством. К тому же, – она немного понизила голос и теперь выглядит чуть виноватой, – ты нравишься остальным коллегам и можешь поладить с кем угодно. О других членах команды… я этого сказать не могу. А ведь это качество очень важно для руководителя. И я знаю, что могу положиться на тебя, когда ты выступаешь на межведомственных совещаниях.
Я раздуваюсь от гордости. Это выражение всегда казалось мне каким-то странным, но теперь мне кажется, что я вот-вот буквально лопну. Где-то в животе зарождается громкий радостный вопль – и поднимается прямо к горлу. Мне хочется перепрыгнуть через стол, обнять Дженни, поблагодарить ее за теплые слова обо мне и моей работе, потому что сейчас ее похвала кажется мне важнее, чем на самом деле. Это неожиданный и мощный заряд уверенности в себе, и мне не терпится написать всем друзьям и знакомым, чтобы похвастаться.
Дженни говорит, что сама объявит о своем решении остальным руководителям и попросит их время от времени справляться, не нужна ли мне дополнительная помощь. Она собирается провести со мной еще несколько встреч, чтобы показать мне, выражаясь фигурально, где какие кнопки.
– Спасибо, Дженни. Я очень ценю твою поддержку. Правда. Это… – К горлу подступает комок, и я стараюсь подавить эмоции, чтобы не начать восторженно лепетать или плакать. – Я понимаю, что ты мне доверяешь, и… Для меня это многое значит. Я тебя не подведу, обещаю.
К моему удивлению, Дженни смеется.
– Соф, не давай обещаний, которые не сможешь выполнить. «Я тебя не подведу». Нет, правда, как ты можешь это гарантировать?
– Э…
– Знаешь, что я ценю в тебе? – Моя начальница широко улыбается. – Это твое умение облажаться.
– Прости… что?
На ее лице я вижу секундную тревогу.
– Ой, только не пойми меня неправильно! Это комплимент. Ты упустила несколько контрактов с рекламодателями, потому что слишком давила на них и не поняла, что им от нас нужно. И еще этот дизайнер, которого ты посоветовала в прошлом году… Тот, который должен был для рекламной кампании разрисовать стрит-артом полгорода. В итоге все пошло наперекосяк, и нам пришлось выплачивать компенсацию владельцу магазина за испорченную витрину… А контракт с пабом в начале этого года…
У меня горят щеки. Я каждый раз долго чувствовала себя виноватой, – и, будь у меня другая начальница, мучилась бы, конечно, дольше: Дженни в таких случаях старается все замести под коврик, и я понимаю, что надо попробовать что-то еще. Надо реабилитироваться, сделать что-то полезное, пока там, наверху, не решили меня уволить.
А Дженни улыбается так, словно мои косяки, которые она только что припомнила, – повод для повышения, а не для увольнения.
– Лажать для тебя естественно.