У его поцелуя вкус кофе и рождественского пирога, и на секунду я забываюсь, словно теряя себя в нем. Но почти сразу же отстраняюсь, хотя и стою в его объятиях. Гарри глубоко, тяжело вздыхает. Он нагибается, прижимается ко мне головой, закрывает глаза, и напряжение наконец-то исчезает из его позы.
Я делаю сочувственное лицо:
– Все так плохо?
– Брат с детьми приехали пораньше. Наверное, мама хотела заманить нас в ловушку и заставить встретиться. Мало ей того, что я обещал провести время с семьей на Новый год.
Я морщусь, понимая, что он чувствует. Новый год – это для Гарри компромисс: его «новая девушка», то есть я, стала предлогом не участвовать в семейных рождественских посиделках (и не портить праздник племяннику и племяннице), но он согласился приехать на традиционную новогоднюю встречу с семьей в любимый паб его родителей. Детей там не будет, так что никто не осудит Гарри, когда он напьется и, делая вид, что его брата не существует, проведет всю ночь за игрой в бильярд с какими-нибудь совершенно левыми людьми.
Он выглядит так, словно вместо этого предпочел бы провести десять раундов с Тайсоном Фьюри.
У меня сердце разрывается от жалости к нему. Я, конечно, считаю, что нам пора перестать использовать друг друга как лекарство, но все же он мне небезразличен. К тому же я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, что канун Нового года он счел бы прекрасной возможностью представить семье свою фейковую девушку. Поэтому я собираю волю в кулак и предлагаю:
– Я могу пойти с тобой. Как прикрытие.
– Ты… ты и правда пойдешь? Серьезно? Ты ведь позвала меня провести Рождество с твоей семьей, для меня это уже огромное одолжение…
– Конечно, серьезно. А ты сколько раз меня выручал? Да и нет у меня никаких планов. Талли решила отпраздновать с семьей, так что…
Гарри смотрит на меня с выражением лица, не поддающимся определению. Его сведенные плечи распрямляются, он притягивает меня еще ближе к себе и быстро, энергично целует в губы.
– Ты лучшая, Софи Баркер. Ты настоящий спаситель.
Я улыбаюсь, стараясь не замечать чувства вины, зарождающегося где-то глубоко внутри. Запомни, Софи: больше нельзя спать с Гарри – ни сегодня ночью, ни в Новый год. Я нужна ему, и я рада ему помочь… но один из нас, как это ни грустно, должен поступить правильно. Мы не можем вечно использовать друг друга как ширму, чтобы навсегда спрятаться от реального мира.
Камилла выходит из кухни и демонстративно покашливает:
– Ну что, голубки, заканчивайте – еда сама себя не приготовит! Привет, Гарри, дорогой, рада тебя видеть. С Рождеством!
Я выскальзываю из объятий Гарри:
– Это меня зовут. Все остальные в гостиной.
– Иди к ним, – говорит он, еще сильнее обнимая меня за талию, прежде чем подтолкнуть по направлению к гостиной. – Я помогу на кухне. Хоть немного отвлекусь.
Мне хочется спорить просто из принципа – он гость, и папа ни за что не простит мне, что я взвалила на него кухонные обязанности, – но Гарри прав: ему нравится готовить, и его это точно отвлечет.
– Спасибо, – отвечаю я, и он идет к Камилле, а у меня появляется возможность немного побыть с семьей и потискать Финли.
За обедом мы все объедаемся как свиньи – настолько, что, развалившись в гостиной, можем только вяло спорить, что будем смотреть по телевизору. Я открываю бутылку просекко. Камилла и Конор пьют вместе со мной, а Джессика отказывается, ссылаясь на головную боль. Надин и Дэвид прижимаются друг к другу и тут же крепко засыпают. Это была бы настоящая идиллия, если бы Надин не была с ног до головы в соусе (Финли играл за обедом), а Дэвид не пускал бы слюни ей в волосы.
Хотя, если честно, они все равно выглядят довольно мило.
– Кое-кого надо переодеть, – объявляет Джессика.
Она сидит на полу и играет с Фином и его плюшевым слоником. Ее тон полон благородной самоотверженности, но она все же поглядывает на Камиллу и папу – словно ждет, что они вызовутся вместо нее поменять ребенку подгузник.
– Надо бы положить его поспать, – только и отвечает Камилла.
Мы все молчим и ждем, возьмется Джессика за дело сама или нет. Я вот-вот рассмеюсь, но Гарри толкает меня локтем и встает.
– Сейчас все сделаю. Пойдем, Соф, поможешь.
– Ну что ты, Гарри, – начинает Камилла. – Спасибо, Софи.
Я закатываю глаза, а когда Джессика одаривает меня самодовольной и торжествующей улыбкой, передавая мне Финли, в отместку показываю ей язык. Мы поднимаемся наверх, а они проверяют, во сколько начнется праздничный выпуск танцевального шоу, и размышляют, не поиграть ли в настольные игры.
Наверху я позволяю Гарри сменить подгузник, а сама отхожу подальше (я-то теперь ученая: в предыдущий раз, когда Надин показывала мне, как это делается, Финли меня описал).
– Как ты ухитряешься это делать?
– Практика. Не забывай, я помогал брату с племянником и племянницей.
Между прочим, я долго не знала, что у него есть племянник и племянница. Он и сейчас редко о них упоминает, но на всех немногочисленных фотографиях в его квартире изображены двое симпатичных ребятишек с каштановыми волосами и озорными улыбками.
– А ты… Ты по ним скучаешь? Вы же с братом теперь почти не общаетесь?
– Ну да, – вздыхает Гарри. – Но я им звоню. И пару раз навещал их, когда они гостили у наших родителей, а брата в доме не было. Старшему всего восемь, так что нам сложно объяснить им, что происходит. Это… Ну, сама понимаешь. Мне нужно время. Думаю, в конце концов я возьму себя в руки.
Гарри кладет Финли в его плетеную корзинку, и мы идем обратно. Ни с того ни с сего он ловит меня за руку и нежно поглаживает мои пальцы: на его лице играет дерзкая улыбка.
Так вот зачем он попросил меня пойти с ним: ему хотелось побыть со мной наедине.
Но Гарри даже не собирается меня целовать – он торопливо произносит:
– Я совсем забыл сказать тебе раньше. Была такая суматоха, что мы никак не могли спокойно поговорить, но… На днях я наконец-то получил отличную новость! Как раз к Рождеству. Угадаешь?
Он улыбается, и его серебристые, как зимняя утренняя изморозь, глаза светятся от восторга. Боже, он порой так убийственно привлекателен, что мне трудно ясно мыслить, и поэтому я выпаливаю первое, что приходит мне в голову:
– Пенни и Иэн так и не догадались, что мы потихоньку унесли с собой то караоке для Энтони, раз уж они не успели вскрыть упаковку, и снова приглашают нас на вечеринку?
Но Гарри только мотает головой; он лучезарно улыбается и своими большими руками хватает меня за предплечья так, словно это я должна удержать его – ведь он готов взлететь от восторга. Он делает глубокий вдох и выглядит таким взволнованным, что, кажется, вот-вот запоет.
– Документы на развод подписаны. Дело сделано. Все закончилось! Шесть долбаных месяцев – и наконец-то все. Я разведен!
Он разговаривает театральным шепотом, чтобы его не услышали мои родственники, – но, думаю, он выбежал бы на улицу, если бы мог, и прокричал эту новость во всю мощь своих легких.
– О боже! Вот это да. Прямо подарок на Рождество. Это… Это замечательная новость.
Я крепко его обнимаю и от всего сердца за него радуюсь. Для него это хорошо: наконец-то он сможет перелистнуть страницу и пойти дальше.
Гарри в ответ сжимает меня в объятиях. Когда мы отстраняемся друг от друга, он лукаво мне улыбается и подмигивает.
– Значит, в следующий раз, когда мы займемся сексом, – говорит он, указывая на меня пальцем, – формально ты уже не будешь моей любовницей.
Я вздрагиваю. Вот дерьмо. Сейчас я должна сказать ему, что у фильма о нас должен быть детский рейтинг и нам стоит сделать шаг назад. Рано или поздно это должно было случиться, но сейчас я совсем не готова к такому разговору.
Чтобы потянуть время, я хихикаю, не глядя ему в глаза.
– Твоей любовницей? Гарри, это звучит охренеть как тупо. Вы с женой расстались еще в начале года. Значит, вот как ты на это смотрел все время? Ты спишь с любовницей, чтобы отомстить жене, которая переспала с твоим братом? Тебя что, прет от одной мысли об измене?
Он отстраняется от меня, но так и держит мои руки, и я, чувствуя, как он напрягся, боюсь поднимать на него взгляд. Он молчит так долго, что я все-таки решаюсь посмотреть ему в глаза: ничего страшного, Гарри выглядит всего лишь растерянно и встревоженно. Мы достаточно хорошо знаем друг друга: я понимаю, что шутка про любовницу – это его типичный самоуничижительный сарказм, а он понимает, что мои резкие слова – отнюдь не попытка пошутить. То, что я сказала, не смешно, а обидно.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Ничего.
– Нет, что-то происходит. Ты сегодня весь день такая. Что стряслось? У тебя что, ПМС? Сейчас по сюжету ты, наверное, должна сказать, что беременна, я угадал? – добавляет он более шутливым тоном.
Я не беременна, но одна мысль об этом вызывает у меня приступ паники. Я бы посмеялась над его шуткой, если бы Гарри всем своим видом не показывал, что беременность не самое страшное и что, на его взгляд, это даже и неплохо. Я стараюсь беззаботно улыбнуться, но улыбка, которой я пытаюсь его одарить, превращается в гримасу, и Гарри, не купившись на мои старания, вздергивает бровь. Раньше я бы решила, что он до невозможности красив, затрепетав от одного его вида, – но сейчас мне становится только хуже: Гарри смотрит на меня с пониманием и сочувствием, как будто готов мне помочь, что бы там ни стряслось.
– Софи, ну? Я слишком хорошо тебя знаю. Ты можешь все мне рассказать. Что случилось?
Я даже не думала, что мне будет так трудно. Я смотрю на Гарри и вижу неунывающего, очаровательного, беззаботного парня, с которым я так неожиданно ощутила внутреннюю связь во время нашей первой встречи полгода назад. Как бы я хотела, чтобы наши отношения сложились иначе…
Душа болит, на грудь будто кто-то положил каменную плиту. Мне хочется, чтобы Финли наконец проснулся и заголосил, – тогда я смогу прервать этот разговор под благовидным предлогом. Во всяком случае, Гарри и сам, как мне кажется, никогда не хотел со мной серьезных отношений, так что я не разобью ему сердце.