И все же это худшее (фейковое) расставание в моей жизни.
– Я не могу больше с тобой спать, Гарри, – собравшись с силами, выпаливаю я. – И… Я думаю, нам надо все это прекращать… Ну, то… что у нас там с тобой. Я могу составить тебе компанию на Новый год, но не больше. Мне кажется… кажется, что нам пора идти дальше. И перестать использовать друг друга.
– «Использовать друг друга»? Ты вообще о чем?
Восторг, который совсем недавно казался таким заразительным, меркнет, и Гарри меняется в лице. Он отпускает мои руки, а я упорно продолжаю объяснять – в надежде, что он меня поймет.
И он поймет. У него нет другого выхода.
– Сам знаешь. Прикрываясь друг другом, мы прячемся от того дерьма, которым наполнена наша жизнь. – Я пытаюсь улыбнуться, но лицо Гарри будто каменеет. – Нам все равно так или иначе придется разбираться со своим дерьмом. А я наконец-то дозрела до того, что хочу взять на себя ответственность за свою жизнь и больше не позволять окружающим диктовать мне какие-то невыполнимые правила. Мне нужно научиться делать правильный выбор – например, не спать с мужчиной, которого я попросила побыть моим фейковым парнем, потому что не хотела выглядеть в глазах семьи унылой и одинокой старой девой. Например, не тратить время на парня, который убивается по поводу того, что ему не хватило смелости раньше разорвать изжившие себя отношения, и всеми способами старается забыться вместо того, чтобы разобраться с собой.
Гарри делает шаг назад, и на секунду мне кажется, что я его разозлила. Но нет, все еще хуже: я сделала ему больно. Он бледнеет, смотрит на меня и приоткрывает рот, не в силах подобрать слова… Стоп, а почему он, собственно, так реагирует? Я что, настолько сильно его расстроила? Он же знал, что рано или поздно между нами все закончится…
Отчаянно пытаясь заполнить внезапно возникшую между нами тишину, я снова пытаюсь донести до него свою мысль и стараюсь не обращать внимания на вспотевшие ладони и пустившееся вскачь сердце.
– Ну же, Гарри. Мы друг друга стоим. Само собой, я пойду с тобой на новогоднюю вечеринку и помогу тебе, но нам пора подвести черту. Мы не можем и дальше позволять друг другу так много, понимаешь? Кому-то из нас нужно начать вести себя по-взрослому, и мы оба, как мне кажется, понимаем, что это придется сделать не тому, кто полностью отдалился от семьи и научился убегать от проблем с олимпийской скоростью.
Я снова улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку, но Гарри обескураженно молчит.
Странная у него реакция. Нет, я знала, что он удивится и, наверное, расстроится, но…
– Ты же не считаешь, что между нами было что-то серьезное? – Похоже, это моя последняя безнадежная попытка объясниться. – Мы собирались сходить на свадьбу к Джессике, и на этом все. Просто…
– Просто это превратилось в нечто большее, – бормочет Гарри, договаривая предложение.
Он смотрит на меня, и наконец его лицо, на котором была написана лишь обида, меняет выражение на более знакомое: губы растягиваются в улыбку, веселую и слегка удивленную, морщины на лбу разглаживаются, – и он проводит рукой по волосам, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.
– Между нами уже давно происходит нечто большее, – говорит он. – Мы, конечно, оба повторяем, что встречаемся понарошку, но это уже не так. То, что сейчас между нами… Я хочу «серьезных отношений» – с тобой. Неужели ты сама не догадалась, Софи? Ты мне нравишься.
Все, что мне остается, – лишь молча таращиться на Гарри: вот пазл и сложился. Наша переписка от случая к случаю слишком естественно переросла в ежедневную. Он предлагал «потусить» вместе, но наши встречи были слишком похожи на свидания. Он стал целовать меня при встрече, и мы ночевали друг у друга, говорили о чем-то важном и настоящем, и…
И, боже мой, я ему нравлюсь.
Во рту у меня делается сухо, а сердце замирает. Он пытается взять меня за руки, но я отшатываюсь. Не уверена, что именно так полагается реагировать на столь пылкое признание.
Если бы меня еще месяц назад спросили, как я отнесусь к тому, что такой потрясающий, обаятельный, красивый парень признается мне, что я ему нравлюсь, и предложит встречаться, сказав, что между нами нечто особенное… Да я бы прыгала от счастья до потолка.
Прыгала бы до небес. И все бы отдала за эти слова.
Так что же?
Почему я не на седьмом небе от счастья? Почему не падаю ему в объятия и не целую его, почему сердце не выпрыгивает у меня из груди от одной мысли о нем, о «нас», о наших отношениях? Разве не к этому меня готовили все романтические комедии, не к грандиозному и страстному признанию, которое превзойдет все ожидания и станет счастливейшим моментом в моей жизни? Так почему же я чувствую… как бы это сказать… сожаление?
Я смотрю на него и холодею: все это время я ныла, что готова связать свою жизнь даже с Мистером-Совсем-Не-То-Что-Нужно, – и вот передо мной стоит парень, который вполне подходит ко мне во всех сколько-нибудь значимых отношениях (какими бы «несовместимыми» мы ни были формально). Рядом с ним мне легко, я не должна из себя ничего строить, притворяться более классной, более крутой, более цельной, чем на самом деле, у нас с ним отличный секс, при нем я могу не скрывать все худшее, что есть во мне, потому что он помогает проявиться лучшему; он совершенно великолепный мужчина, и все же…
Я не хочу быть с ним.
Конечно, между нами есть пресловутая «химия», но чем глубже я пытаюсь осмыслить свои чувства к Гарри, тем яснее понимаю, что вряд ли смогу видеть в нем больше чем друга.
«Разве тебе не хочется искры?» – спросила меня недавно Талли. Хочется-то хочется, но я знаю, что с Гарри у меня ее нет. По крайней мере – такой искры, какой хочется. А той, которая есть, мне мало. И это несправедливо по отношению к нам обоим.
На секунду я представила себе, что не отказываю Гарри: я позволю себе без ограничений наслаждаться его обществом, наконец-то смогу, не кривя душой, сказать, что да, у меня есть парень; разрешу себе испытывать к нему более романтические чувства, чем сейчас… Но даже в этом новом воображаемом мире со мной остаются все прежние проблемы: от меня отдаляются подруги, на работе я не так быстро учусь на своих ошибках, как следовало бы, общество все равно требует от меня выйти замуж и завести детей, а я по-прежнему не понимаю, действительно ли хочу этого.
Я, конечно, мечтала найти себе парня, но теперь мне кажется, что это не сделало бы меня счастливой. Может, отношения – это все-таки не тот волшебный ключ, который отопрет для меня все двери?
И разве я обязана разобраться во всем этом сама? Кто мне мешает выяснить, что на самом деле сделает меня счастливой и чего я по-настоящему хочу?
– Гарри…
Я с трудом произношу его имя, и он на секунду меняется в лице, очевидно предчувствуя мой отказ.
– Я… Я не понимаю, – говорит он. – Я думал, у нас все хорошо. Мне казалось…
– У нас все было хорошо. Но это… что-то другое. Конечно, ты мне нравишься, но не в этом смысле. Я… Я не могу. Прости.
– Но нам же так здорово вместе. Мы нашли общий язык. И мы друг другу нравимся. Разве этого недостаточно?
Я могу лишь помотать головой и пожать плечами, понимая, что никакие извинения не исправят ситуацию. Как бы ни пыталась убедить себя в обратном, я не могу заставить себя чувствовать к Гарри то, чего нет, – как заставляла себя раньше, пытаясь встречаться с какими-то левыми парнями. Я извлекла урок из отношений с Джейксоном.
Я смотрю, как на лице Гарри сменяются эмоции. Растерянность, боль, надежда, убежденность… В конце концов он с горечью поджимает губы и угрюмо смотрит куда-то в угол.
– Это из-за развода? Из-за моих измен и всего прочего?
– Нет! Нет, просто…
Я делаю шаг к нему и касаюсь его рукава. Он выглядит таким ужасно чужим, и я ненавижу себя за это. И за то, что я раньше не заметила, как наши отношения стали для него более серьезными, чем для меня, и за то, что не сумела справиться с этой ситуацией. Ненавижу себя за то, что сделала ему больно: ведь он винит во всем себя, точь-в-точь как я, когда мне отказывает очередной парень и я не понимаю, что со мной не так.
Как бы мне ни хотелось его успокоить, я не хочу ему врать. В конце концов, именно честность и искренность когда-то нас сблизили, и я не могу заставить себя подсластить пилюлю.
– Я помню, это у вас семейное, но дело не в этом. Даже если бы у меня были к тебе чувства, я не смогла бы исправить твою жизнь. Я не могу… не могу починить сломанное, Гарри, ты же понимаешь? Даже если ты начнешь со мной встречаться, твои отношения с братом не наладятся, и…
– Твою мать, Софи. Я не прошу тебя исправлять мою жизнь. Я вообще не прошу тебя ничего налаживать!
– Я знаю. Я просто хочу сказать… Я ведь тоже с тобой именно поэтому. И поэтому же хочу с тобой порвать! Разве ты не понял? Я встречаюсь и сплю с тобой не в последнюю очередь из-за того, что благодаря тебе забываю, какая у меня паршивая жизнь. Знаю, это нечестно. Но и ты все время хочешь, чтобы кто-то просто был рядом, хочешь близости. Вот почему ты приходишь ко мне снова и снова. И теперь я понимаю, что так продолжаться не может. Это плохая основа для нормальных отношений.
Гарри качает головой, хмурится, но я вижу, как тень страха пробегает по его лицу и застывает на нем, а глаза тускнеют. Уверена, тихий голосок в его душе шепчет, что я права…
– И что? – внезапно возмущается он. – Ты не хочешь быть со мной, потому что я тебя все это время, как ты считаешь, использовал? И для чего я тебя использовал? Чтобы мне стало легче?
– Да, ты меня использовал! И до сих пор используешь! Поэтому ты сегодня и приехал, черт тебя дери: ты снова убегаешь от проблем! И это нормально, потому что я тоже тебя использовала. Я же сказала, мы друг друга стоим, и… если честно, я всегда думала, что это должно помогать взаимопониманию… Я не могу сейчас начинать с тобой «серьезные отношения», и вряд ли ты тоже к этому готов.
Гарри фыркает и, будто не веря своим ушам, смотрит на меня со слегка отвисшей челюстью.