— Ей, скажу честно, как на исповеди, ваша милость, было не так важно… — он пожевал губы. — Как господина маркиза от его величества удалить, а на его место поставить своего племянника.
Я обмозговала эти данные. То есть ей девица подле короля нужна была как промежуточный этап? Это если Пьер не врет и не продумал все заранее или не вот прямо сейчас.
— Ладно, — я сделала вид, что приняла это к сведению. — Что еще?
— Ну что еще, ваша милость. Вот, — и он зашарил рукой в кармане. Я насторожилась. — Она так споро собралась, что и не заметила пропажи, поди.
Да он предлагает мне взятку?
Кольца, и дорогие. Часть из них я видела на пальцах герцогини. Заколка для волос. А вот ей и убить, кстати, можно. Брошь. Еще одна.
— Она мало платила мне, ваша милость.
Оправдался. Я раздумывала: взять или нет? То, что я возьму взятку, меня ни к чему не обяжет. Совести у меня нет, не по отношению ко всем этим людям. Если я возьму, Пьер решит, что я как раз буду к нему снисходительна. С другой стороны: он ведь может тотчас использовать это против меня. И вообще, брать краденое… что тут, интересно, полагается за кражу? А в крупном размере? А у своей госпожи? А пособнику? Нет, ну его к черту.
— Пошел вон, — коротко бросила я, поднимаясь. — Совсем пошел, чтобы я тебя здесь не видела.
И я это, конечно, проверила. Дамы до такого не опускались — смотреть, кто из слуг где спит, мне же приличия были без разницы.
Я легла в постель и закрыла глаза. Ну как, одну ночь я смогу поспать или нет? Минут через тридцать я поняла, что нет, все тлен, и лучшее, что я могу для себя сделать, это не слишком ворочаться. Больше шансов, что я усну, если буду лежать смирно.
Где-то спустя час или чуть больше я проснулась от тихого звона колокольчиков.
Они звенели, в общем-то, постоянно. Люди просыпались, ходили в уборную, я только по звуку ориентировалась, где что звенит. Близко от покоев королевы или же далеко. Сейчас он звякнул близко и однократно.
Я вскочила, схватила кинжал. Этель подняла голову от подушки.
— Быстро, за мной, — скомандовала я. — Но только тихо.
Мои девушки были лучшими бойцами. Придворный спецназ. Крадучись, мы проверили комнаты Софии. Тишина, пусто. Ветер? Мне показалось? Королева спала, Антуана привстала при нашем появлении, я поводила свечой — никого, и мы ушли.
После завтрака я уехала с инспекцией. Как идут дела у мадам Ассо? Ну и что греха таить — там еще толклись купцы с товаром.
У вас товар, у нас купец. А хотите наоборот? У нас товар, господа купчины. Я искренне злилась. Ни один толстопуз не обращал на меня никакого внимания, и я так, очень деликатно, крайне деликатно, исподволь, расспросила Лили о том, на ком купцы предпочитают жениться.
— Так понятно же, на таких как я, — рассмеялась Лили. У нее уже намечался животик, и я подумала, что она спешила с замужеством не просто так. — Чтобы барышня вроде приличная, но такая, — она обрисовала руками нечто вроде фигурки и пышных волос. — Но простая. Ваша милость Этель хочет замуж выдать?
Да я и сама была бы не прочь, разочарованно вздохнула я. Из дальнейших рассказов я почерпнула: месье Дюма, описывая супругов Бонасье, умудрился соблюсти историческую точность. Вот на таких вот инстаграмных курочках, как Констанция, и женились купцы. Другие варианты ими практически не рассматривались, ну разве что объединение капиталов. Тьфу, пропасть. Обидно-то как. И капитал у меня есть, но как же мешает титул.
Во дворце меня ждал неприятный сюрприз: Марселин слегла. Я, впрочем, извлекла из этого выгоду. И хотя явился очередной незнакомый мне врач, он обо мне оказался наслышан. У Марселин была «весенняя хворь» — то ли аллергия на начавшееся цветение, то ли какое-то обострение, но так как все остальные после завтрака чувствовали себя отменно, я исключила отравление. Она была бледной, лицо и пальцы стали отечными, глаза слезились, ее тошнило. Мне, конечно, симптомы не говорили ни о чем, а местный доктор удовлетворился собственным невнятным диагнозом, но назначил какие-то микстуры.
Я принялась расспрашивать доктора о том, как он хранит свои снадобья и как вообще их готовит.
Конечно, он торопился. Может, там кто-то еще помирал из придворных и не очень дам. Но и сбежать от меня ему не особенно улыбалось — я была персоной значимой против собственного на то желания. Снадобья готовили сам доктор и аптекарь, никакие нормы и тем более гигиена при этом не соблюдались, вода — ага, почему-то для лекарств допускалось использовать ту воду, которой легко было здесь свести человека в могилу. Так-так.
Мадам Ассо тут мне не помощница. Луи? Симон? Надо подумать. Пьера нигде не было, хоть это приятная весть, я дождалась каменщика и объяснила ему новую задачу. Вот кто-кто, а каменщик четко знал, чья рука его кормит. В один миг стать таким незаменимым человеком при дворе и получить стабильный доход — вот это стоит дорого.
Герцогиня де Бри, покачала я головой, узнав, что маркиз куда-то уехал и сегодня нас не посетит. Вернуть ее и столкнуть с маркизой та еще задача просто потому, что для начала нужно, чтобы какой-то гонец до нее доехал. Может, дело не пары дней. Но пока я могла дать себе передышку.
Глава тридцать вторая
Ночью меня разбудило… что-то. Как будто бы тихий вскрик. Я подскочила — звон колокольчиков, голоса, встревоженные. Уже не расталкивая Этель, некогда было, я вылетела из комнаты, как была, в неглиже. Да переживут, эстеты.
Проклятая рубашка путалась в ногах. Надо приучить их к пижамам.
— Она умерла! Господи всемилостивый, она умерла!
Антуана говорила об этом так, словно радовалась. Ну… я ухмыльнулась. Ее ведь планировали отдалить от королевы, так что повод перевести дух есть не у нее одной. Мне тоже, как ни грешно, можно вздохнуть спокойно.
Маркиза де Меруж отправилась к своим в бозе почившим мужьям. Ничего странного в этом дамы не нашли — какая-то служанка, забежавшая к нам, поделилась с подружкой, та передала жуткий рассказ служанке рангом повыше, та разбудила служанку Антуаны — в общем, до моих ушей дошла сущая страсть. Маркиза распухла донельзя и задохнулась.
Отек Квинке?.. Что-то такое я могла бы предположить, но вот возраст маркизы меня смущал. Не зная явных аллергенов, до ее годков не доживают. Но так как криминала в этом не было, а помочь я ей в любом случае ничем не могла…. хотела ли, ухмыльнулась я? Вряд ли. Каждый сам за себя в этой мясорубке, а учитывая, что защищать я вызвалась — ладно, согласилась — только маленькую королеву, я вообще предпочла перевернуть эту страницу истории.
Казалось, двор тоже переварил новость и немного воспрял. Не выпытывая особо детали, я узнала, что маркиза была тварью еще той и в принципе никакими методами не гнушалась. Но была, стерва старая, настолько богата, что кредитовала короля… везде правят деньги.
С этой мыслью я выдохнула, махнула рукой Этель — мол, можно, затягивай корсет! — и завершила утренний туалет. Мода, тренды, косые взгляды — да что наши современники знали об этом? Я бы сейчас заявила со всей ответственностью: ничего. И еще я была такой живой иллюстрацией фразы «сапожник без сапог», то есть без лифчика, потому что то, что себе сшила я сама, вышло еще хуже корсета.
Я находилась в приподнятом настроении. Причина была мне ясна, и пока у меня был душевный подъем и прочие радости, я намеревалась плодотворно поработать. Однако после завтрака меня больно цапнули за руку и втащили в комнату. Я в процессе втащила ответно и затем, морщась, наблюдала, как Женевьева поправляет помятый причесон.
— Это ты ее убила! — прошипела она. — Это ты!
— Белены, что ли, объелась на завтрак? — пожала плечами я. — Я ее видела пару раз, как бы и не один. Да и зачем мне эта старая подошва? Хотя стой. Что значит — убила?
Женевьева захлопала глазами. Тут у всех практически без исключения реакция на каверзные вопросы была одинаковая. Я спрятала руку за спину, чтобы не втащить ей еще раз. Мне было простительно, у меня шалили гормоны. Как порядочная дочь своего времени, я привыкла следовать советам эндокринолога, а не усмирять самостоятельно собственный буйный нрав…
— Она поранилась.
— Да у нее, наверное, и Паркинсон, и Альцгеймер, — пробормотала я себе под нос. — Ты говорила про убийство.
— Она еще не умерла. Но может. И это твоя вина.
Я спрятала за спину вторую руку. Еще немного, и я тряхну эту куклу так, что вылетят из пустой головы последние зайчатки мозга, истошно вопя и радуясь свободе.
— Ты можешь говорить более связно? Начать с главного, потом по порядку перечислить существенные детали?
Женевьева отступила на шаг и набычилась. Я понять не могла, чего она хочет. Затащила меня сюда, обвинила черт знает в чем, видимо, это было только начало, при этом зачем-то отползает ближе к стене.
— Давай, — подбодрила я. — Покойница пока неинтересна, кто может умереть и почему?
— Марселин. Она порезалась.
Я кивнула. Прививок от столбняка тут не знали.
— И? Она порезалась сама? Где и чем?
— Ножом, который ты ей подкинула.
Я сказала себе, что с этим разберемся чуть позже.
— Где она нашла этот нож?
— А то ты не знаешь? Валялся среди других швейных принадлежностей!
Так. Я глубоко вздохнула. Нет, тут копать можно до скончания века, эти корзиночки валялись повсюду. Выяснять, кто мог подкинуть нож… Или нет?
— А кто уже умер?
— Маркиза де Меруж.
Какое счастье, решила я, что Женевьева не блещет умом. Вот она выкрикивает, как она полагает, мне в лицо обвинения, а на самом деле выдает информацию. Если еще мне быть уверенной, что она что-то знает, а не городит бабкину скамеечную чушь…
— Маркизе было столько лет, что дай господь нам дожить до ее-то годков, — непочтительно отмахнулась я. Но — только внешне. Главное: не спугнуть.
— Она тоже вся распухла!
— Кто?
— Марселин!
Я так никогда и не узнала, выучили ли слуги и дамы те несколько слов, которые я выкрикнула в сердцах, вылетая из комнатушки. Русский язык мне здесь не требовался, но я его не забыла. А крепкое словцо — именно то, что было самым подходящим в данной ситуации.