о на выходе из гостиницы меня опять подхватили.
Невысокая тучная негритянка в обнимку с высоченным и тощим длинноволосым блондином. Не первой свежести, слегка обвисший, молодящийся красавчик с малолетней шлюхой. Пожилая пара, по виду, из Германии. Крашеная, спортивного вида блондинка лет тридцати в брючном костюме цвета чайной розы. Вошла, осмотрелась и решительно двинулась к бару. Заказала на ломаном английском двойную водку и устроилась за стойкой через два табурета от меня.
Чувствуя, как начинают от голода скручиваться в морской узел кишки, я залпом забросил в себя остатки сорокоградусной и засобирался в зал за столик.
— Вы — русский… — скорее утверждение, чем вопрос, на том же языке и высказанное.
Я повернулся, соседка по барной стойке смотрела в упор, как будто, прицениваясь. Или, прицеливаясь.
— А, что, так заметно? — я бросил испуганный взгляд на свое отражение в зеркальной стенке.
Неужели перед выходом из номера я забыл снять буденовку или, хуже того, футболку, на которой белым по черному прописана моя национальность?
Вроде, нет. Странно, обычно во мне угадывают принадлежность к отчизне только тогда, когда я сам того пожелаю.
— Еще как, — улыбнулась она. Хорошие зубы, ровные, только слегка желтоватые — Вы не представляете, как — теперь представляю.
— Вас не обманешь.
— И не пытайтесь, — она рассмеялась, как будто жемчуг рассыпала. — А не выпить ли двоим соотечественникам по случаю случайной встречи на чужбине? Я угощаю.
— Согласен, только, при одном условии.
— Каком же?
— Вы угощаете меня выпивкой, а я вас — ужином.
— Вообще-то, я стараюсь не есть на ночь — заколебалась она.
— С такой фигурой вы можете смело есть поздно вечером и даже ночью… — галантно проворковал я.
— Льстец, — она сделала знак бармену, указала на свою рюмку и молвила: — Two — тот все прекрасно понял.
— За случайную встречу, — сказал я, поднимая рюмку на уровень глаз.
— Присоединяюсь, — незнакомка точь-в-точь повторила мой жест. — Кстати, я — Евгения.
— Это судьба, тезка, — признал я, перелив в себя содержимое сосуда. — Пойдемте ужинать.
Стейк, жареная картошечка, прекрасная незнакомка, что еще нужно одинокому, интеллигентному мужчине средних лет, для того чтобы приятно провести вечер? Евгения, видать, долго держала диету или просто проголодалась. По крайней мере, ела она наравне со мной, да и пила, признаться, тоже. Мало-помалу, столь неожиданно завязавшееся знакомство, переросло в глубокую взаимную симпатию. После третьей рюмки мы перешли на ты, после пятой станцевали что-то томное и медленное, после седьмой — расцеловались.
— Вот, ведь, как бывает… — томно проговорил я, вернее, водка во мне. — Живем в одном городе, а познакомились черт знает где… Я так рад этому, а ты?
— Очень, — проворковала она и ласково поцеловала меня в щечку, — давай выпьем за это.
— Не вопрос, — бодро отозвался я, — сейчас вернусь, и выпьем — и очень, даже, слишком уверенно шагая, направился в комнату с двумя нулями.
Я возвратился, и мы выпили, потом еще и еще, ведь ничего так не сближает и не способствует зарождению чистого и светлого чувства, как совместно распитые спиртосодержащие напитки. Желательно, в достойном количестве. А потом я целовал ей ладони и заплетающимся языком гундел о том, как мы вернемся, обязательно вдвоем, в Россию и сразу же поедем ко мне на дачу, гулять по лесу и париться в русской бане.
— Я нашел тебя, — мычал я, — и теперь никуда не отпущу и никому не отдам. Давай выпьем!
— Давай, — согласилась красавица Евгения.
А вы встречали хоть раз некрасивую женщину после успешно освоенного килограмма промышленно очищенной и хорошо охлажденной? Вот, и я — ни разу.
— Закажем еще?
— Думаю, тебе уже хватит, в смысле, нам уже хватит, дорогой… — мне показалось, что слово «дорогой» она произнесла совсем не ласково.
— К тебе или ко мне? — как истинно русский, да еще пьяный в дымину мужик, я не стал разводить церемонии, а сразу поставил вопрос на ребро.
— Все равно, милый, — деловито проговорила она, — пойдем уже…
— Официант, счет! — погладив шейку моей ненаглядной, заорал я и принялся швырять на стол банкноты из бумажника.
Очень скоро мы оказались в узком, слабо освещаемом фонарем переулке. Как мы там очутились? Да, очень просто, моя новая любовь со словами «Я больше не могу, пойдем», взяла меня за руку и повела как барашка на шашлык. Я особо и не сопротивлялся, наоборот, по мере сил поспешал за ней на вялых ногах.
Она приникла ко мне… Схватившись как два борца, мы со стонами слились в объятиях, дыша друг на друга. Внезапно она забилась в моих руках, вырвалась и приложила об стену не хуже, чем днем назад Денис.
— Сейчас тебе будет очень хорошо, — поправляя волосы, сказала она и цепко ухватила меня за ширинку. — Закрой глаза, дорогой, я так не могу… — я и закрыл.
Ее правая рука нырнула в висящую на плече сумочку и тут же появилась с чем-то, напоминающим баллончик.
— Не смотришь? — поинтересовалась она, направляя его мне в физиономию.
— Конечно же, нет, — я поставил блок левой и наотмашь рубанул ребром ладони правой по ключице моей коварной возлюбленной.
Перепрыгнул через нее и бросился наутек. На выходе из переулочка меня уже ждали. Двое крупных мужиков, на полголовы выше меня каждый, один вдвое шире другого, умело взяли меня в полукольцо. Я попытался было выстроить их в линию, но не вышло, мои противники явно понимали толк в драке. Оставалось одно, идти на прорыв. Увернувшись от захвата здоровяка, я нырнул ему под руку и пробил по пузу с левой, рука ушла по локоть, он крякнул и отшатнулся. Не теряя темпа, попробовал на скачке миновать второго. Не получилось, последнее, что я увидел, был несущийся прямиком мне в челюсть, кулак. Успел нагнуть голову, поэтому удар пришелся по голове, за ухо. Я даже не почувствовал особой боли, просто вырубился и все.
Глава 10Хамская ночь
— Очень попа болит, да? — насмешливо спросил здоровяк, и все, кроме меня, захохотали. Лично мне было совсем не смешно.
Я пришел в себя на заднем сиденье автомобиля, стиснутый с обеих сторон крупными мужиками, как котлетка половинками булочки в американской тошниловке. Машина подпрыгнула, и я буквально заорал от острой боли. Болела, самое интересное, не голова, та только гудела как колокол, зверски ныл копчик.
Пока компания веселилась, я потихоньку осматривался. Итак, как уже было сказано, я в машине. Справа от меня тот самый бугай, которого я треснул по пузу, слева — высокий мосластый мужик, что так грамотно меня вырубил. Рядом с водителем, откинувшись в кресле, сидит покалеченная мной дамочка, с рукой на перевязи.
— А знаешь, почему болит?
— Нет, — хриплым голосом ответил я и закашлялся.
— Когда ты упал, мы тебя немного… — и он вкратце, но очень образно описал, что они все со мной несчастным, немного…
— Никак не мог предположить, — скорбным голосом проговорил я, растирая лицо руками. К моему большому удивлению, их даже не зафиксировали, — что на старости лет подвергнусь нападению сексуальных маньяков. Вы, что, гомики?
— Поговори у меня — здоровяк отвесил мне такой подзатыльник, что я опять едва не расстался с сознанием.
— Прекратить, — негромко произнес водитель.
Смех стих.
— Не беспокойтесь, Евгений, — продолжил он. — Никто не собирается покушаться на вашу невинность.
— Тогда почему жопа болит? — сурово спросил я и скривился.
— А это тебя Соня попинала, — охотно ответил бугай. Видимо, в этой компании он был самым веселым. — У нее туфельки с острыми носочками, вот и болит.
— Кроссовки надо носить, барышня, — строго заметил я. Все опять заржали, даже бывшая тезка.
— Объясните, Евгений, как это у вас все так ловко получилось? — поинтересовался водитель.
— Тоже скажите, ловко. Вырубили, напинали по жопе, теперь, вот, везете куда-то…
— Я не об этом. Как вы догадались, что у Сони баллончик?
— Ни о чем я таком не догадывался, — грустно сказал я. — Все было так здорово, познакомился в ресторане с телкой…
— Я тебе дам телку!
— Уже дала, — огрызнулся я. — Вот, говорю, познакомились, отметили это дело, вышли на улицу. Она мне и говорит, давай, говорит, я тебе сделаю хорошо. Делай, говорю, я только за. Тогда закрой, говорит, глаза, я типа стесняюсь. Закрыл, стою, жду, когда будет хорошо. Надоело, открыл глаза, смотрю, а у нее эта хрень в руках. Ну, я и…
— Дальше мы все сами видели, — заметил водитель. — Лихо вы, Евгений, с женщинами деретесь. С мужиками как-то похуже получается.
— Это точно, — согласился я и повернулся к соседу слева. — Удар у тебя, однако…
— Умею, — подтвердил он, сжал правую руку в кулак и покрутил у меня перед носом. В левой, лежащей на коленях, он держал ствол с глушителем.
Где-то я этого красавца или на него похожего уже сегодня видел.
— Как вы успели заметить, мы не стали надевать вам наручники, — водитель открыл окошко и закурил.
— Сердечное спасибо.
— Обращайтесь, — любезно отозвался он. — Постарайтесь сидеть смирно, иначе будет больно.
— Кто бы спорил, — смиренно молвил я и затих.
…В конце девяностого я, помниться, оказался в одной учебке в Забайкалье и проторчал там несколько месяцев. Как-то вечерком, один из коллег, Владимир Петрович Канашков, отставной полковник погранвойск, рассказал мне за бутылкой интересную историю из прежней жизни. Дело было все в том же Забайкалье, в середине семидесятых, когда дружба с сопредельным Китаем, можно сказать, расцвела пышным цветом, и дело неуклонно шло к войне. Пограничный наряд задержал одного деятеля, когда тот собирался в обратном порядке пересечь советско-китайскую границу. Нашим просто повезло, этот дядя подвернул ногу, а потому, бежать не мог. Он и шел-то с трудом. Ну, побрали, отзвонились по начальству, забросили в УАЗ и повезли в отряд. Когда Петрович узнал о произошедшем, тут же сравнил данные по словесному портрету с имеющимися у него, и скачками бросился к телефону, связался с заставой и приказал обязательно надеть на задержанного наручники, после чего как следует связать и на всякий случай оглушить.