Глава 28Байки из схрона, ягоды в ягодицах
— Господи! — простонал Грек. — Почему, ну почему ты такой осел, Стас?
— Сам не знаю, — честно признался я, — наверное, виноваты семья и школа.
— Не пойму… — он глубоко вздохнул, вернее, попытался и тут же охнул и схватился за бок.
— Береги себя.
— Пошел в жопу! — заорал он громким шепотом. — Нет, — оглянулся, призывая четыре стены, пол и потолок в свидетели. — Мне кто-нибудь объяснит, какого черта тебе еще надо? Даже до Центра уже доперло, что ситуация критическая, а ты…
— А я уйду только вместе с изделием.
— Ну, почему?!
— Потому, — искренне ответил я.
— Идиот, — молвил он и почему-то успокоился.
— Сам постоянно от этого страдаю.
— Подумай, — с полной безнадегой в голосе проговорил он, — ведь можно взять этот тубус, засунуть в «Четыре орла»…
— Он занят, в данный момент в нем разлагается Костя.
— Достанем и присыплем. Слушай, все забываю спросить, как ты все-таки вышел на того деда?
— Все ждал, когда же поинтересуешься. Помнишь, я говорил, что в качестве подсказки номер три тот опер оставил билет в музей сопротивления?
— Говорил.
— Вот, — я достал сигарету и взял со стола не свою зажигалку. — Билет я потом обработал, и на нем проступили три цифры: единица, восьмерка и тройка.
— Этого ты не говорил.
— А ты и не спрашивал. Слушай дальше, — я, было, сунул зажигалку в карман, но натолкнулся на укоризненный взгляд Толи. Развел руками и вернул огниво на стол. — Будучи почти гениальным российским военным разведчиком, я догадался… — Грек хмыкнул, — попрошу не перебивать, — и продолжил, — так, вот, я решил, что эти три цифры означают номер экспоната в музее.
— Гениально.
— Согласен, — я скромно поклонился. — Номер сто восемьдесят три представляет собой фото местного порта, экспонатов под номерами восемьсот тринадцать и восемьсот тридцать один просто нет, музей-то крохотный. Поэтому я обратился к экспонату номер сто тридцать восемь, и это была…
— Фотография того старика.
— Стена Хаммера, в глубокой юности и еще кое-что.
— И, все-таки, ты собираешься…
— Да, ничего я такого не собираюсь, — в сердцах молвил я, — если не придет еще одно сообщение, едем ночью на Гарнизонное и прячем изделие в склепе. Там есть один неподалеку.
— А я уже, признаться, решил…
— Что я любитель силового экстрима?
— Типа того.
— Не дождетесь, — я встал и направился к холодильнику. — Пива?
— Минеральной и без газа.
— Давай-ка, пока есть время, расскажу тебе одну красивую историю о силовом экстриме в разведке. Мне ее куратор поведал.
— Валяй.
— Тогда слушай, — я сделал глоток пива из горлышка и начал. — Давным-давно, когда в мире было еще целых две сверхдержавы, где-то в конце семидесятых, в одной из стран Южной Европы проводились скромные дивизионные учения НАТО. Сам понимаешь, присутствовали исключительно местные войска.
— Обожаю байки, продолжай.
— За действиями сторон, естественно, зорко наблюдали советские военные разведчики из состава резидентуры. Выехали в близлежащий район на пикник, залегли в кустах с биноклями и без проблем все просмотрели. Тамошние военные, веришь ли, даже оцепления толком не выставили. Короче, приходи, кума, любоваться.
— Погоди, — Грек закурил. — По-моему, я что-то подобное слышал. Дело было не то в Испании, не то в Португалии.
— Так, мне рассказывать или как?
— Продолжайте, поручик.
— Короче, ближе к вечеру война закончилась, и местные Рембы рванули по кабакам. Менталитет у них там такой, чуть что, сразу же в кабак и по бабам.
— Не осуждаю.
— Правильно делаешь, — я открыл вторую бутылку. — Короче, все разъехались, остался только один танк с экипажем.
— На хрена?
— Гусеница порвалась, — пояснил я. — Экипаж оставили ее ремонтировать.
— Горе-то какое, все в кабак, а им работать.
— Правильно мыслишь, — я бросил взгляд на экран и, убедившись, что в Багдаде все спокойно, продолжил. — Эти разгильдяи с полчасика поизображали бурную деятельность, а потом плюнули и рванули следом за остальными, дескать, завтра докуем. И плевать они хотели, что танк был новейшего образца.
— На чем рванули?
— А я знаю? Может, попутку поймали, а, может, на своих двоих.
— И что дальше?
— А дальше, — я понизил голос. — Один героический советский военный разведчик решил совершить подвиг. Как раз, в то время была поставлена задача выяснить, что у этого танка за гусеницы такие.
— В жизни всегда есть место подвигу.
— И не говори. Дождался темноты, подобрался к машине, отсоединил метра два гусеницы…
— Свистишь.
— Ну, не два, а чуть поменьше, — не стал спорить я. — Привязал веревочку, перекинул через плечо, впрягся как бурлак на Волге и попер к машине.
— А ее он оставил в паре километрах из соображений конспирации, — ввернул Грек.
— Думаю, что не ближе, — согласился я. — Так и тащил волоком через поля, через моря, по оврагам, лесам и рощам. Обильно потея и оглашая импортную ночь родным русским матом, правда, вполголоса. А еще колея за ним тянулась в полметра всего глубиной.
— Не снимая костюма-тройки и галстука.
— Не уверен, у них же все-таки был пикник на природе, так что, пиджаки и галстуки перед его началом все-таки сняли.
— Извини, запамятовал, — осторожно хохотнул Грек. — Так и представляю себе: южная ночь, тишина, только слышны родной русский мат, сопение и все остальное, сопутствующее. Что было дальше?
— Дотащил до машины, кое-как загрузил в багажник и дернул на базу.
— А назавтра поднялся шум.
— Ни хрена подобного, наутро приехали танкисты, обнаружили пропажу. Решили, что местные крестьяне решили подзаработать на сдаче лома металла. Дальше все как у нас: поставили, небось, кому надо бутылку и закрыли вопрос.
— А парень-то молодец. Думаю, наработал на орден.
— И не угадал. Ровно через три дня резидент объявил ему благодарность за отличную физическую подготовленность.
— Не понял.
— Вот в этом-то и весть смак. Неделей раньше наши сподобились увести из-под носа у супостата не просто пару метров гусеницы, а целый танк. Целехонький и почти полностью укомплектованный.
— Что значит почти?
— Почти значит без экипажа, он во время проведения операции отсутствовал.
— Ну, поспал?
— Поспал, — Толя зевнул. — Хотя, запросто придавил бы еще часиков шесть. Что нового?
— Получил сообщение, на днях буду уходить.
— С изделием?
— С ним, куда же без него.
— И как?
— Каком кверху, — хмуро ответил я. — Помнишь фильм нашего детства «Человек-амфибия»?
— Допустим, ты это к чему?
— Терпение, сейчас все узнаешь.
Не буду скрывать, эта операция не понравилась мне с самого начала. Терпеть не переношу принимать участие в коммерческих проектах под названием «Остров сокровищ», да еще в компании черт знает кого, черт знает откуда. Правда, особых проблем я все-таки не предвидел. Кто же знал, что к поиску изделия подключатся славные парни из родной конторы, с самого начала сдавшие меня кому только можно, да и кому нельзя, тоже. Моему куратору эта история тоже не понравилась, даже еще больше, чем мне. Давненько я не видал его таким хмурым и откровенно злым.
— Дело-то тухлое, Стас — хмуро молвил он, когда мы собрались вдвоем на «служебке» выпить традиционные сто граммов за удачу.
— Еще какое, — ответил я и потянулся вилкой к колбаске. — Открыл, понимаешь, Америку, — наколол ломтик на вилку, ухватил свободной рукой рюмку. — Ладно, не парься, можно подумать, в первый раз. Ну, будем!
— И, все-таки, — куратор откушал и закусил грибком, — не подумай, что я на старости лет заделался занудой…
— Уже подумал, — хохотнул я и принялся разливать по второй.
— Умолкни, Стас… — ласково попросил он и я заткнулся. — Когда мой куратор начинает говорить как добрый дедушка из русской сказки, лучше ему не перечить, может выйти себе дороже.
Он закурил, помолчал немного, машинально забросил в глотку содержимое рюмки. Вздохнул и принялся высматривать что-то, только ему нужное в окошке. Наступила пауза.
— Короче так, — вымолвил он, наконец, — дам я тебе один номер…
— Верховного главнокомандующего? — не выдержал и поинтересовался я. Не люблю я, когда накануне операции кто-то морщит репу и вещает о предстоящих трудностях, потому что тогда они обязательно возникают. Примета, знаете ли, такая.
— Мой собственный, запоминай.
— Запомнил, — бодро доложил я, — какой-то он у тебя хитрый.
— Точно? — он впервые за вечер улыбнулся. — Записывать не будешь?
— И зачем мне, спрашивается, твой номер? — полюбопытствовал я. — Позвонить, поздравить с днем рождения? — взял и тоже выпил. Запил водичкой. — Так он у тебя в декабре.
— Есть один человек — куратор угостился моей сигаретой, потому что свои уже прикончил.
— От соседей, когда-то он работал в первом главке КГБ (Первое главное управление (ПГУ) КГБ занималось внешней разведкой).
— И?
— Нормальный, в общем, мужик.
— Верю, что с того?
— В начале восьмидесятых, я немного помог ему в Германии, с тех пор за ним должок. Сейчас он сидит очень высоко, — он ткнул пальцем в потолок, — на самом верху.
— Да что ты говоришь! — в восторге вскричал я. — Неужели сподобился встретиться с… — и ткнул пальцем в то место на стене, где обычно в официальных кабинетах висит портрет. — Надо же! Не пойму, Сергеич, почему ты до сих пор еще не маршал?
— Я, кажется, сказал, в Германии, а не в ГДР, и, потом, — куратор махнул рукой и вздохнул. Когда бывший чекист, закончивший активную службу в звании подполковника, стал президентом, вдруг появилось много красивых и разных сказок о его подвигах в разведке. Не знаю, как к ним относится сам герой всех этих песен и басен. Очень хочется верить, что сам он еще во все это не поверил. — Кончай хохмить.
— Уже закончил, — поспешил сообщить я, — а, скажи, Сергеич, вы с ним потом встречались?