Когда я спустилась по широкой лестнице, перед входной дверью было заметно оживление. Толпились Кэлвин, слуги, а несколько людей в военной форме несли носилки, на которых лежал мой муж.
Я, как и подобает молодой жене, охнула и прикрыла рот руками. Надеюсь, получилось побледнеть весьма натурально. Стоило бы упасть в обморок, но я боялась, что это пройдет незамеченным, а валяться на полу не хотелось. На меня и так никто особо не обращал внимания. Всех значительно больше беспокоило состояние герцога. Со своего места я могла разглядеть только бледное лицо и кровь на груди, пропитавшую плотную куртку.
Герцог был еще жив, иначе бы вокруг него так не суетились. Но насколько серьезны травмы? Я не жалела супруга, знала его слишком мало, чтобы переживать о здоровье и благополучии. А те сведения, которые удалось получить здесь, в замке, мешали искреннее сочувствовать эль Шассеру. Поэтому и совесть моя оставалась чиста.
Смерть супруга в данный момент пришлась бы кстати – и руки пачкать не нужно. Я двинулась следом за носилками со скорбным выражением лица. Должна была сама лично убедиться в том, насколько тяжелое состояние у герцога.
Мимо, понурив голову, прошел Кэлвин. Его губы сжались в тонкую полоску, и взгляд, брошенный на меня, не казался дружелюбным. Из облика парня исчезла шальная беспечность. Из этого я поняла, что ситуация серьезна. Интересно, что произошло?
Доктор явился очень быстро, практически сразу же за процессией. Он был деловит и собран. Видимо, его вызывали сюда достаточно часто. Сухощавый немолодой мужчина в очках не дергался и не нервничал. Такое было ему не в новинку.
В комнату герцога меня сразу не пустили, оттеснили в строну, и Мадлен очень уж по-хозяйски велела оставаться тут. Я не стала перечить, замерла у дверей, показно комкая в руках батистовый платок. Хотелось уйти, но я знала, что это будет выглядеть нелепо, поэтому настроилась на долгую и бессонную ночь. Если мне повезет, то герцог ее не переживет, и после соблюдения неких формальностей я стану свободна. Как же хорошо, что обеспокоенные слуги и друзья эль Шассера видят только мои полные слез и боли глаза и не знают, что творится у меня в голове. Наверное, они были бы неприятно удивлены.
К мужу меня пустили намного позже, часа через полтора. Кэлвин выполз из комнаты обессиленный и бросил мне:
– Посиди с ним, пока переоденусь и приму душ. Ему нужна поддержка.
– Что произошло? – поинтересовалась я и получила немного резковатый, односложный ответ.
– Потом.
Все ясно. С молодой женой не спешили делиться сведениями. Зачем разговаривать с хорошенькой блондинкой? Пусть она сидит у кровати раненого супруга и промокает у него со лба испарину.
Я осторожно зашла в комнату. Как ни странно, здесь не было ощущения лазарета. Я пару раз оказывалась наедине с тяжело раненными людьми – не очень приятное зрелище. Спертый воздух и ощущение безысходной тоски. Тут же такого не чувствовалось – свежий воздух и герцог, который, казалось, спит. Я подошла ближе и лишь тогда заметила, насколько бледен мой муж. Судя по синякам под глазами и синеватым губам, он потерял много крови.
Одеяло прикрывало только нижнюю часть тела. В комнате сейчас было достаточно тепло и эль Шассера не стали кутать. Бинты, опоясывающее туловище герцога, промокли от крови, хотя перевязку сделали недавно. Я наклонилась и осторожно отодвинула повязку, совсем чуть-чуть. Герцог даже не пошевелился. Рана, хотя я и не видела ее полностью, судя по всему, была глубокой и рваной, более мелкие виднелись на плече. На скуле чернела царапина. Вряд ли они нанесены человеческим оружием. Скорее уж когтями дикого животного.
Соблазн оказался слишком велик. Я снова испытала смешанные чувства, когда змеиная часть хотела закончить все здесь и сейчас, а человеческая сжималась от ужаса и отказывалась поступать подобным образом. Ненавидела моменты, когда не могла договориться сама с собой.
Мне нужно было лишь прикоснуться губами к ране, чуть нажать и пустить яд с клыков в кровь. Это очень просто, и в том состоянии, в котором находится герцог, полученной дозы ему может вполне хватить. Но почему-то я просто стояла у кровати со спящим или находящимся без сознания мужчиной и медлила, не решаясь на такое простое действие. Возможно, потому что никогда хладнокровно не убивала беспомощного человека? И чего бы ни совершил герцог, уничтожить его вот так… когда он и так между жизнью и смертью, я просто не могла. Чувствовала себя полной дурой, но все равно не решалась, а потом момент оказался упущен. Вернулся Кэлвин, и на меня накатило сожаление из-за собственной нерешительности. Я сама себе продлила пребывание в таком негостеприимном месте. А могла бы просто избавить герцога от ненужных мучений, да и себя тоже.
В комнате повисло неловкое молчание. Я нервно комкала подол платья, потому что пригодный для этих действий батистовый платок умудрилась благополучно потерять. Взгляд Кэлвина мне не понравился. Холодный, расчетливый. И куда только подевалась веселая бесшабашность? На какую-то долю секунды мне показалось, будто молодой человек видит меня насквозь, но я тут же отогнала от себя неприятные мысли. Ничего во мне не могло выдать истинную сущность. Скорее всего, младший эль Шассер просто переживал за брата.
В пользу этого говорила небрежность в одежде и непросушенные волосы, которые сворачивались кольцами над помятым воротом домашней рубашки. Скула Кэлвина была свезена, а костяшки пальцев сбиты. Видимо, ему тоже досталось, но меньше, чем брату. Я заметила, что и передвигается он не то чтобы с трудом, скорее просто осторожно, словно превозмогая боль. Недружелюбный взгляд мог быть связан и с этим. Молодому человеку по-хорошему тоже следовало бы отдохнуть, а не сидеть у постели умирающего брата. В том, что дела у Гриса плохи, я не сомневалась. Слишком он был бледный, неподвижный и безжизненный. Я не чувствовала смерть в комнате, но и жизнь здесь отсутствовала.
Все же находиться с Кэлвином в одном помещении было неловко. Я не знала, как себя вести и что говорить. Впрочем, такое положение вещей было нормой, чем я неувереннее и испуганнее, тем более естественно выгляжу.
– Он выживет? – Вопрос вырвался сам собой, и я даже отпрыгнула, когда встретилась с пронизывающим и холодным взглядом Кэлвина. Сейчас молодой человек, как никогда, походил на своего старшего брата. Черты лица заострились, на скулах заходили желваки.
– А хотелось бы обратного? – с презрительной усмешкой бросил он и подался вперед, заставив меня попятиться.
– Н-нет… – Я слегка опешила от агрессии и добавила тихим срывающимся голосом: – Мне ничего вообще не хотелось, я просто поинтересовалась. Все же он мой муж… заинтересованность его состоянием логична.
– Извини. – Он закрыл лицо руками. – Ты правда ничего не спросила такого… просто… – Кэлвин замолчал. – Его смерти ждут многие. Это тяжело.
– А ты? – Наверное, вопрос был неправильным, но он снова вылетел бесконтрольно. Сам собой.
– А я не готов стать во главе рода и взять на себя обязанности Гриса, – отозвался Кэлвин. – И нет, он не умрет. Если бы эль Шассеры умирали от любой более или менее серьезной раны, род давным-давно бы прервался. Наша сила нас бережет. Он поправится. Причем довольно скоро. Не переживай. Стать вдовой в этой семье не так уж и просто.
Меня заинтересовала фраза про силу, которая бережет род, но я не стала уточнять – Кэлвин и так был слишком взвинчен. Если жизни герцога ничего не угрожает, почему он дергается?
– Кто его так? – Я подошла ближе к мужу и провела ладонью по бледному лицу, но продолжить изучение мне не дали. Кэлвин перехватил руку и настойчиво отвел ее в сторону.
– Не стоит, – сказал он, и я испуганно отступила, спрятав руку за спину.
– Почему?
– Ему нужен покой.
Очень странное оправдание. Ресницы Гриса дрогнули, показалось, что он вот-вот очнется, Кэлвин, заметив это, повел себя, на мой взгляд, очень странно. Он внимательно посмотрел на меня и категорично произнес:
– Тебе лучше уйти… сейчас же.
Я открыла рот, чтобы задать еще вопрос или хотя бы попробовать возмутиться, но младший эль Шассер бесцеремонно взял меня за плечо и вытолкал в коридор. Я оказалась настолько шокирована подобным поведением, что не сразу сообразила, что почти все мои вопросы так и остались без ответов. Например, я так и не узнала, кто именно ранил моего супруга.
«Как же меня достали загадки!» – прошипела я и отправилась к себе в комнату, надеясь, что получится разгадать хотя бы еще одну. А потом мне предстояло очень неприятное. Когда все уснут, нужно будет все же вернуться обратно в подземелья и забрать платье. Я просто боялась, что позже такой возможности не представится. Кэлвин явно задержится в замке, пока мой муж нездоров, а мне очень не хотелось попасться на месте преступления. Сложно будет объяснить, что молодая герцогиня забыла в подземелье с запасным комплектом одежды.
Оставлять платье в камере тоже было нельзя. Внутреннее чутье подсказывало мне, что подземельями достаточно часто пользуются.
Когда оказалась у себя в комнате, я решила отогнать все ненужные мысли. Если я начну разбираться в том, что случилось, и думать о судьбе своего супруга, то не смогу сделать ничего полезного. Конечно, приятно надеяться на то, что все мои проблемы разрешатся естественным путем, но я предпочитала смотреть на вещи трезво и верить Кэлвину. Он сказал, что раны эль Шассера не смертельны, значит, стоит сосредоточиться на своем расследовании и к моменту выздоровления супруга выяснить для себя, смогу я его убить или откажусь от этой затеи. Это был по-настоящему серьезный вопрос.
Спускаться в подземелья пока было рано, в замке еще не все уснули. Да и боязно. Только вот я подозревала, что позже не станет проще. Но на сей раз я постараюсь быть наготове. Да и что самое страшное может произойти? Я снова забуду платье в камере. Любовница герцога пока всего лишь меня пугала, и я надеялась, ситуация не изменится.
Я уселась с книгой у окна, поставив на подоконник магический светильник в виде диковинного южного цветка. Он смотрелся стра