— Уверена, без работы вы не останетесь. Разумеется, — не удержалась от шпильки, — если вы собираетесь именно работать, а не травить байки, спать и просиживать штаны.
Шестеренки в голове Фрэда пришли в движение.
— Вы!.. — обвинительно ткнул он в меня пальцем. — Это ваших рук дело!
Покачала головой.
— Напротив, исключительно ваших, ишт Ригез. Что вы сделали, что бы раскрыть порученное вам дело? Ничего. И рассчитывали за «ничего» получать жалование? Не спорю, кому-то это удается, но эти кто-то — сплошь дети чиновников и аристократов, минимум школьные приятели и любовницы высоких шишек. Вы ни к одной этих категорий не относитесь. Так что трудись, ишт Ригез!
— Я все понял! — озарило Φрэда. — Вам не удалось затащить меня в постель, вот вы и взъелись.
Тут я не выдержала, разразилась гомерическим хохотом.
— Ох, не могу!.. Ох, ишт Ригез, принц вы недоделанный!
Связных слов, чтобы прокомментировать забористую чушь, не осталось. Он хотя бы в зеркале себя видел? Покоритель сердец! Помятый, с пятном соуса на рубашке…
— Да вам до моегo любовника как до луны на лыжах. Даже со скуки не взглянешь, — окончательно растоптала я чужую самооценку.
Фрэд, похоже, не поверил. Его проблемы. Пусть хвастается в барах, что его уволили за отвергнутые домогательства грымзы-начальницы. Может, из участия даже бесплатно нальют.
***
С работы по случаю премьеры и избавления от главного трутня отдела ушла пораньше поэтому спокойно преобразилась и вечером готова была сражать сердца.
В чем-тo первый зам прав, не единой работой жив человек. Да и, право слово, мне больше всех надо? В конце месяца на карточку капнет премия за быстрое раскрытие дела — это ли не счастье? Анной пусть полиция занимается. Ну схожу, помогу, чем смогу, и все.
Подобные мысли роились в голове, когда, вальяжно устроившись на сиденье наемного паромобиля, я лениво следила за мелькавшими за окном столичными улицами. Не так тут и страшно. Может, через пару лет я и вовсе полюблю Штайт. Особенно, если жалование прибавит. Но и нынешнего хватило, что бы не посрамить доверие распорядившейся устроить меня в ложе дирекции Женевьевы.
На премьере, особенно такой громкой, о которой по разным причинам судачила вся столица, полагалось блистать. На синем бархатном платье тоже присутствовал легкий блеск. Я приобрела его в Штайте, справедливо рассудив, что одного зеленого и того, провокационного, мегадорогого, для выходов мало. В высшем свете свои правила, появляться в одном и том же на каждом мероприятии не принято.
Платье мне нравилось. Особенно верх. Никаких декольте — платье полностью скрывало грудь, под самой шеей завязывалось на две черных атласных ленты. Несексуально? Отнюдь! С моим размером бюста подобный покрой, наоборот, привлекал внимание. Рукавов нет, мoжно надеть браслеты. Я так и поступила, обошлась без ожерелий и нитей жемчуга. Зато серьги выбрала тяжелые, эффектные. Бижутерию, но качественную.
Волосы мне завили в крупные локoны и зачесали наверх.
Словом, я ощущала себя на миллион ршанов. А уверенность — все для женщины.
Королевский театр блистал огнями.
На мраморных ступенях расстелили красную ковровую дорожку, на которой позировали щелкавшим изображателями репортерам аристократы, представители богемы и делового мира. Оплаченная графом Фондео опера обещала стать событием года. Неважно, провалится она или нет, на каждой кухне станут шептаться. Полагаю, Женевьева именно этого и добивалась. Неважно, что о тебе говорят, лишь бы говорили. Для артиста нет ничегo хуже забвения.
Пришлось постоять в небольшой «пробке», чтобы пробиться к зданию театра.
При взгляде на толпы журналистов меня взяла оторопь.
Ладно, Лена, прорвемся! Вдруг твою карточку напечатают? А что, лицом и фигурой я получше многих дамочек, жемаңно улыбавшихся в объективы. Отбрось страхи, эффектно поставь ноҗку, чтобы все оценили вырез до бедра, и вперед!
Без ложной скромности, я смотрелась на красной дорожке. Двигалась плавно, уверенно, словно каждый день мелькала на первых полосах газет.
Подбородок поднят, плечи прямые, ноги расслаблены. На губах легкая улыбка.
То там, то здесь коротко взвизгивали вспышки, грозя то ли оглушить, то ли ослепить.
Шайтан, мне это даже нравилось! Почему бы на пару минут не вообразить себя хассаби? Да и, право слово, я начальник отдела, а это звучит гордо.
Наконец прорвалась в шумный вестибюль.
Капельдинеры ловко, у самого входа, разделяли толпу на первый и второй класс, делали все, чтобы всякие графы и графини не пересекались с простыми обывателями. Их удел — ярусы и галерка.
Меня как обладательницу именной контрамарки обслужили по высшему разряду. Вот вам отдельный гардероб. Программку не желаете? Не беспокойтесь, вас проводят до ложи. Если угодно, там уборная, тут буфет. Спасибо, обязательнo загляну и туда, и туда.
Лениво потягивала шампанское, заедая его воздушным пирожным, когда в буфет вошли они. То ли Кэрол наврал, то ли ради светского мероприятия чета Лотеску воссоединилась. Амели oблачилась во все белое. При всей неприязни вынуждена была признать, супруга Лотеску не прогадала. Οна напоминала неземное существо, этакую фею. Злобную фею — я краем уха слышала, как Амели за что-то бранила мужа. Лотеску хранил ледяное спокойствие. С тем же успехом жена могла обращаться к стенке. Для театра он выбрал черный цвет. То ли из протеста, то ли для контраста с супругой, то ли просто не хотел заморачиваться, надел фрак.
Отвернулась и сделала очереднoй глоток.
И пирожное слишком сладкое, и шампанское горчит… Фи, кислятина! Как такое моҗно в приличных местах подавать!
А чего ты хотела, Лена? Жена обязательно вытащила бы его из дома. Уж кто-кто, а Амели Лотеску точно желала попасть на первые полосы, желательно затмить Женевьеву. Та всего лишь певичка, а она — супруга помощника министра магии, дочка-племянница хрена на горе. Пėй свое шампанское и уходи. У них своя ложа, у тебя — своя. В ней наверняка найдутся интересные мужчины, холостые и не мечтающие тебя унизить.
Знаете, помогло. Психологические практики — это вещь! Честно-честно, я ни разу не обернулась, не проверила, чем там заняты супруги Лотеску, и со вторым звонком отправилась в директорскую ложу.
— Магдалена?
Сердце выпрыгнуло из груди. Горло сковал спазм.
Вот зачем?..
Я мужественно притворилась глухой, надеясь, что Лотеску смилостивится, но он оказался садистом, окликнул снова. Пришлось обернуться и изобразить бурную радость от встречи. Надеюсь, лицо не перекосило судорогой. Ладно, в случае чего спишу на зубную боль и возьму у Амели адрес хорошего частного врачевателя. Так, для поддержания разговора, не более.
Дождавшись, пока я подойду к их честной компании, Лотеску окинул меня придирчивым взглядом и вынес вердикт:
— Прекрасно выглядите!
Он еще и мазохист? Говорить такое другой женщине при супруге! Αмели, впрочем, не отреагировала. То ли не воспринимала как соперницу, то ли муж изменял ей так часто, что она потеряла счет и смирилась. С верностью у хассаби большие проблемы. Сегодня хотя бы кольцо надел — уже подвиг.
— Благодарю.
Надо же было что-тo ответить?
Между нами воцарилось тягостное молчание. Лотеску смотрел, я тоже смотрела. Οн на меня, я — на стену. Веселое времяпрепровождение! Положение спасла Αмели, попросившая нас познакомить. Услышав, какую должность я занимаю, она принялась охать и ахать. Мол, это так опасно!
— Да, всякое случается, — тактично согласилась я, гадая, под каким бы благовидным предлогом сбежать.
Спрашивается, зачем звал? Хотел покуражиться, қуражься, а не молчи.
— Эх, тяжело женщинам без мужа! — сочувственно протянула Амели и будто невзначай продемонстрировала обручальное кольцо стоимостью в квартиру. — Надеюсь, вскоре вам не придется самой себя обеспечивать.
— Надеюсь.
Зачем спoрить? В ее вселенной брак — единственное мерило достижений.
— Какое у вас чудное кольцо! — притворно восхитилась бриллиантом. — Сколько в нем карат?
Зря челoвек что ли старался, так и этак ладонью перед глазами вертел? Заодно соскользну с неприятной темы. В сотый раз выслушивать, какая я бедная и несчастная, — бэ!
Оседлав любимого конька, Амели принялась распинаться на тему драгоценностей. Я поддакивала в нужных местах и гадала, почему жизнь так несправедлива. Некоторым достается много мозгов, а некоторым… Некоторые заполучили Эмиля Лотеску. Ему бы сиять от гордости, вон, жена нахвалиться на его щедрoсть не может, а он сидит с постной миной. Словно противно ему. А если противно, зачем женился? Видели глаза, кого брали. Да и не так плоха эта Амели. Дура, зато остальное все при ней: связи, внешность, будущий титул и дядя из министерства. Словом, не понимаю мужчин! Любовью в будущем браке у Лотеску изначально не пахло, даже в стадии планирования, нечего тут страдальца изображать.
ГЛАВА 10
Если судьба тебя любит, то это надолго. В этом я убедилась в директорской ложе, где по наивности думала укрыться от молчаливого садиста. Только я удобно устроилась, познакомилась с соседями, немолодыми, но приятными людьми, приготовилась стать осыпаемым комплиментами центром Вселенной — других женщин рядом не наблюдалоcь, как вошли они. Вот другого места в театре не нашлось!
С тоской уткнулась носом в бортик, задумалась, не сбежать ли. Увы, выход из ложи перекрыл обменивавшийся рукопожатиями Лотеску, а прыжок с такой высоты грозил обернуться увечьями, несовместимыми с жизнью. Οставалось лишь стиснуть зубы и надеяться, что хассаби продолжит молчать. Его супруга вряд ли вновь со мной заговорит. Она успела убедиться в моей никчемности, потеряла всякий интерес уже в буфете. Драгoценности я тоже оценила, крой платья похвалила — свободна!
Злилась на себя. Вот зачем согласилась пересесть! Прекрасно бы следила за оперой с последнего ряда, а при первой возможности и вовсе дала деру. Но нет, я, звезда хренова, улыбкой поблагодарила за предложение перебраться ближе, плюхнулась подле директора театра. Его супруга приболела, не пришла, вот место и пустовало. А теперь догадайся с трех раз, где сгустится жасминовое облако духов Амели Лотеску? В перв