- Первый пострадавший водолаз успел сообщить, что есть вход в другой зал. – Ответил Сергей. – Насколько его слова правдивы, сказать сложно. Сама понимаешь, экстремальные условия. Сам он был не совсем вменяем.
- Ты, кстати, будешь первой, кто завтра туда опустится второй раз, - заметил Лекс.
- Звучит как повод для гордости, – усмехнулась я и застегнула последний на сегодня карабин.
Домой возвращалась, когда на улице стемнело. Правда, досидеть до темноты на Таркае было совсем несложно. Местное солнце падало за горизонт часов с восемь, и станция переходила в режим ночного освещения. Возвращалась пешком, через небольшой парк, чтобы размяться и подумать о завтрашнем дне. Я хотела не только поднять дроны, но и попробовать осмотреть место предполагаемого входа.
Моделируя в голове варианты предстоящего погружения, я не заметила, как дошла до жилого корпуса. Поздоровалась с высокой девушкой из Лиртаи, по всей видимости, мы были соседками, и пошла к лифту.
Научных сотрудников и прочего персонала на станции было много, если верить Лексу. Но основная жизнь кипела в центральном секторе. А наш офис находился на самой окраине, и персонал в эту часть станции селили только два отдела, поэтому занято в здании было не больше половины квартир.
Я поднялась на свой этаж, вышла из лифта в темный коридор. Подсветка не включилась. Тусклого света из окна в конце коридора хватало, чтобы дойти до двери, не наткнувшись на какое-нибудь препятствие, поэтому над тем, чтобы подсветить себе дорогу, я не подумала. Пошла спокойно в нужную сторону. Но не успела сделать и десяти шагов, как спину обжег чужой взгляд. Я не знаю, что со мной происходило, как это работало, но взгляды таркайцев я ощущала на физическом уровне. Я обернулась, но никого не увидела. Несколько минут всматривалась в темноту коридора, но все без толку. Спрашивать, кто там, и зачем за мной наблюдает, тоже не стала. Во-первых, знала, что никто не ответит. Во-вторых, легкомысленно попыталась себя убедить в том, что там никого нет, и это все игра моего воображения. Но шаг на всякий случай ускорила. К счастью, дверь не капризничала: быстро открылась и дала мне спрятаться в недрах квартиры. Тут же включился верхний свет, отгоняя страх.
Мне понадобилось пару минут, чтобы успокоиться и отдышаться. Головой я понимала, что ничего не произошло и, скорее всего, все это просто плод моего воображения. Но все равно, было не по себе. Из-за волнения я не сразу заметила световой сигнал в окне доставки.
- Странно, - сказала сама себе, - я ничего не заказывала.
Подошла к ящику, набрала пароль и увидела внутри несколько пищевых боксов. Это была доставка из местной столовой. Термобоксы были тщательно запечатаны и опломбированы. На крышке светились номер моей квартиры, имя и время сборки заказа, и надпись:
«Заказ оплачен»
Я долго смотрела на бокс. Есть пищу, которую доставили без твоего заказа, было боязно.
- Может, у них тут паек включен? – Снова спросила у пустой квартиры.
Достала из ящика стола тестер, сунула щуп в круглое отверстие сбоку контейнера, чтобы проверить еду на яды, радиацию и прочие сюрпризы. Ничего подозрительного тест не показал. Но стоило открыть крышку, как по кухне разлетелся потрясающий аромат. И я вспомнила, что кроме кофе и печенья сегодня ничего не ела.
В этот раз обычный суп показался невероятно вкусным. Я ела стоя на кухне, забыв о сервировке и приличиях. Хорошо, что в этот момент никто меня не видел. Работая ложкой, по привычке, загрузила личный планшет и открыла почту. Но прочитать ничего не успела. Загорелся экран телефона. В этот раз я решила, что оттягивать общение с семьей не стоит, и открыла сообщение. Это снова была мама.
«Тара! Мы знаем, что тебя выслали со станции. Но это не значит, что ты не должна оплачивать счета! Банковское предписание прилагаю. Там уже добавилась просрочка»
Та наивная уверенность матери, что я должна продолжать оплачивать их счета, меня поразила до глубины души. Я облизала ложку, поставила ее вместе с контейнером в очиститель, и написала:
«Я больше не буду оплачивать ваши счета, мама. Вы исключили меня из родовых документов. Вся моя зарплата с «Ковчега» приходит на счет отцу по решению суда. Больше я вам ничего дать не могу»
Отправив сообщение, я почувствовала тупую боль в груди. Обида и слезы снова сдавили горло, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы напряжение отступило.
«Тара! Девочка! Это ничего не значит! Мы по-прежнему семья! Разве могут семью разлучить какие-то формальности?!»
«Это не формальности, мама. Вы лишили меня фамилии, прописки, официально присвоили статус «недобросовестного ребенка» и отсудили все, что у меня было! Я не могу вам больше ничем помочь!»
Телефон снова затих. В какой-то момент я подумала, что вот-вот мама возобновит переписку, но ничего не происходило, аппарат молчал. Я ждала десять минут, потом пятнадцать, полчаса. В квартире царила тишина. Я уже поверила, что неприятный разговор окончен, и собралась пойти в душ и лечь спать, как телефон снова ожил. Теперь писала Лиз.
«Тара! Что происходит?! Ты понимаешь, что ты ведешь себя как неблагодарная?! Эта семья тебя вырастила! Дала дом, образование! А ты ведешь себя как последняя сволочь! У тебя же есть накопления!»
В этот момент я только с облегчением выдохнула. У меня действительно были накопления. Но они хранились в банках Ракса, которые не попадали под юрисдикцию Солнечной системы, и их вклады не подлежали конфискации в связи с гражданскими делами.
«Лизи, не переживай, семья, которая меня вырастила, выставила мне счет за свои услуги. Лучше позаботься о том, чтобы у тебя было к совершеннолетию достаточно средств, чтобы погасить долг перед родителями».
Я знала, что ни одной из сестер никакого долга выставлено не будет, и уж тем более, на них не подадут в суд. Родители слишком трепетно их оберегали. Я просто не сдержалась от возможности укусить сестру. Может, с моей стороны это и выглядело мелочно, и даже гадко, но эта мелочность принесла немного облегчения. Снова перевернула телефон экраном вниз и пошла в спальню. О семье и сообщениях больше не думала. Это все уже не имело никакого значения. По крайней мере, сегодня.
Экран телефона еще несколько раз моргнул, но читать я не стала. Помылась, залезла в кровать, и уже почти уснув, снова услышала, как сработал дверной замок. Но снова не смогла заставить себя открыть глаза.
Глава 9.
Барден
В этот день Барден встал раньше обычного, еще даже ночная подсветка домов не погасла. Он хотел быть в офисе до начала погружения и лично проконтролировать процесс от начала до конца, как будто это могло что-то изменить. Все утро он крутил в голове мысли о том, как подстраховаться и свести риски для женщины к минимуму. Эта мысль постепенно занимала центральное место в голове главнокомандующего и заставляла нервничать сильнее. Особенно он это чувствовал, когда вспоминал сосредоточенное лицо Тары. Она так спокойно рассуждала о том, что происходит на дне, как будто опускаясь в провал, рисковала не больше, чем прогуливаясь по парку. И он делал для себя вывод, что у женщины просто не хватает знаний, чтобы осознавать серьезность ситуации.
Барден был истинным таркайцем. А на Таркае к женщинам отношение было особым. Оно формировалось и трансформировалось веками, опираясь на религиозные традиции и исторические потрясения. Женщин традиции Таркая предписывали беречь, как единственный источник жизни. Нет таркайки, не родится таркаец.
Но у медали всегда две стороны. Слово «беречь» каждый трактовал по-своему. Сначала таркаек ограничили в получении образования, потом в праве на работу, чуть позже отняли право голоса. Они больше не могли наследовать имущество, участвовать в публичных мероприятиях, даже управлять транспортом. Постепенно таркайки становились безмолвным придатком своих мужей. Финансовое благополучие женщин напрямую начало зависеть от мужчин. Все их усилия и интересы с ходом десятилетий постепенно сосредоточились на том, чтобы как можно лучше выйти замуж. Общественная культура быстро среагировала на этот запрос. Среди таркаек начали распространяться учебные и развлекательные материалы с кричащими названиями типа «Лучшая любовница», «Стань для него единственной», «Как получить от него все и уничтожить соперниц!».
Усугубила ситуацию война с льяхами. Таркаек стало в два раза больше чем таркайцев, конкуренция усилилась, Сенат принял закон о разрешении многоженства, чтобы хоть как-то сбалансировать ситуацию и пристроить «бесхозных» гражданок. Возвращать их в экономическую и социальную жизнь планеты не спешили, а своеобразные гаремы, несмотря на высокие расходы, только радовали таркайцев.
Через несколько столетий многоженство потеряло актуальность. Гаремы стали редкостью, а шестьдесят лет назад эта форма брака была упразднена как исчерпавшая себя. Тогда же таркайкам постепенно начали возвращать права на образование, экономическую деятельность, приучать к самостоятельности и независимости. Но процент тех, кто этим правом пользовался, пока был ничтожно мал в сравнении с другими системами. Многие из соотечественниц Бардена предпочитали роль второй, третьей любовницы. Так было привычней и понятней.
Такое поведение таркаек сформировала у Бардена предвзятое отношение к женщинам всех рас. Тара не стала для него исключением, но с ней все как будто было сложнее. Глядя на нее, он вдруг понял, что испытывает не только физическое влечение, как это иногда случалось и с другими. К этому влечению примешивалась щемящая потребность контроля и заботы. Он не мог дать этому состоянию четкое определение, но и сопротивляться не было сил. Как будто от ее благополучия зависела как минимум его собственная жизнь.
В этот раз Барден проигнорировал смотровую площадку и сразу пошел к берегу. До старта погружения оставалось три часа, но Тара и мужчины уже работали на краю провала. Они втроем стояли в черных облегающих костюмах и погружали под воду какую-то конструкцию. Главнокомандующий возмутился, что женщина в таком откровенном виде находится среди посторонних мужчин, ускорил шаг, хотел подойти к ним ближе и выяснить, что происходит, но шум набегающей волны вовремя его остановил. Таркаец ловко отскочил назад.