Я понимала, что комментирование не моего ума, но не удержалась:
– Они многое потеряли!
Доктор Линн кивнула в знак благодарности. И твердо добавила:
– Но, в общем и целом, я осталась в выигрыше. Получив от ворот поворот, я смогла на практике изучить почти все недуги, которым подвержена человеческая плоть.
Она продолжала ловко орудовать скальпелем.
– Кроме того, будучи разжалованной, я смогла целиком посвятить себя своему делу.
Мое лицо вспыхнуло. Я-то полагала, что доктор захочет сохранить завесу над другой, тайной стороной своей жизни. Но раз уж она сама об этом заговорила, я осмелилась задать ей вопрос:
– Значит, это правда, что вы были вместе с мятежниками на крыше муниципалитета?
– С бойцами ирландской гражданской армии, – поправила она меня. – После того как Шона Коннелли подстрелили, когда он вывешивал зеленый флаг республики, меня избрали командиром.
Я не сразу нашлась, что сказать.
– В ту неделю я обработала много пулевых ранений, – срывающимся голосом произнесла я.
– Не сомневаюсь, – заметила доктор Линн.
– Однажды принесли беременную, гражданскую, на носилках, но она истекла кровью, прежде чем я смогла остановить кровотечение.
– Я слышала про нее, – печально заметила врач. – Очень жаль. Одна из пятисот убитых и тысяч раненых в ту неделю, в основном они стали жертвами британской артиллерии.
А я внутренне рассвирепела, потому что речь шла об армии, в которой служил Тим.
– Мой брат служил, – сказала я. – В армии короля.
(Я уточнила на всякий случай, если неясно выразилась.)
Доктор Линн кивнула.
– Многие ирландцы пожертвовали собой ради империи и столицы.
– Но ведь ваши террористы затеяли стрельбу в Дублине, и коварным образом, в разгар великой войны?
Я похолодела. Как можно упрекать врача – что я наделала? И решила, что доктор Линн сейчас же выгонит меня из морга.
Но вместо этого она отложила скальпель и заявила спокойным тоном:
– Пять лет назад я относилась к проблеме национальной независимости почти так же, как вы, сестра Пауэр.
Я обомлела.
– Поначалу я увлеклась проблемой равноправия женщин, – продолжала она, – потом рабочим движением. Я возлагала надежды на мирный переход к самоуправляемой Ирландии, где к рабочим, матерям и детям будут относиться гуманнее. Но в конце концов поняла, что, несмотря на четыре десятилетия болтовни о гомруле, британцы продолжали водить нас за нос. И только потом, после многих лет исканий, уверяю вас, я стала, как вы говорите, террористкой.
Мне нечего было сказать.
Доктор Линн взяла большие ножницы и взрезала ими ткани на боках Айты Нунен. Потом одним движением приподняла грудину и переднюю часть грудной клетки, словно это была решетка на воротах замка.
Я невольно вздрогнула при мысли: какие же хрупкие у меня ребра, как же легко сломать нас, человеческие существа!
Я устала говорить о политике, следовало сменить тему беседы. И спросила:
– А когда вы болели гриппом, доктор, у вас появились странные симптомы?
Не поднимая головы, она ответила:
– Я не болела!
Боже всемогущий, да она же теперь по локоть в микробах!
И я почти вскрикнула:
– Может быть, вам лучше надеть маску?
– Интересная вещь: нет никаких доказательств того, что маски защищают от инфекции. Я дезинфицирую руки, я полощу горло бренди, ну, а там пусть все происходит по воле Провидения. Подайте расширитель, пожалуйста!
Я передала врачу инструмент, который она попросила, а сама взвешивала ее слова. Мне не хотелось ее разочаровывать, пусть между нашими убеждениями и лежала непроходимая пропасть.
– Что же до властей, – продолжала доктор Линн, – полагаю, что пандемия будет продолжаться ровно столько, сколько ей отмерено, пока они наконец не договорятся предпринять хоть какие-то, причем самые нерешительные, действия. Они рекомендуют лук и эвкалиптовое масло! Это все равно что пускать жуков, чтобы остановить пароход. Нет, как сказал однажды мудрый древний грек, все мы живем в городе без стен[23].
Она, видимо, догадалась, что я не поняла смысл высказывания, и пояснила:
– Когда речь идет о смерти.
– А, да. Верно.
Она извлекла легкие Айты Нунен – два черных мешка – и с влажным стуком положила их в таз, с которым я стояла наготове.
– Боже ты мой, ну и месиво. Пожалуйста, возьмите образец для исследования под микроскопом, хотя, думаю, застой крови в тканях исказит картину.
Я взяла тонкий срез, положила на предметное стекло и надписала.
– А знаете, что наверху есть новейший и очень дорогой кислородный аппарат?
Я отрицательно помотала головой.
– Я испробовала его сегодня на двух мужчинах с тяжелой пневмонией, но все без толку. Мы пускали газ прямо им в ноздри, но он не мог пробиться сквозь закупоренные дыхательные пути.
Она стала надиктовывать мне официальным тоном:
– Воспаление плевры. Гнойные массы вытекают из альвеол, бронхиол и бронхов.
Я все записывала.
– Если инфекция поражает легкие, – бормотала она, – легкие набухают, переполняясь жидкостью, и больной словно тонет во внутреннем море. У меня так товарищ погиб в прошлом году.
– От гриппа?
– Нет-нет, его насильно кормили через трубку, Том Эйш[24], да только пища попала не туда, куда нужно.
Я слышала, что суфражистки объявляли голодовки, но, оказывается, посаженные в тюрьму члены «Шинн Фейн» тоже?
– И этот человек прямо-таки умер от этого? – спросила я дрожащим голосом.
Доктор Линн кивнула.
– Я как раз в тот самый момент измеряла ему пульс.
Мне стало ужасно жалко и его, и ее, хотя это ничуть не изменило моего осуждения их идей.
Завитая темная прядь на затылке доктора Линн выбилась из укладки; покуда она действовала скальпелем, прядь болталась из стороны в сторону. Интересно, подумала я, долго ли она пробыла в тюрьме и как ей удалось остаться такой упорной, такой энергичной.
– Голосовые связки повреждены, – продолжала она диктовать. – Щитовидная железа втрое больше нормального размера. Сердце увеличено.
– А разве у беременных оно не всегда такое?
Она поднесла сердце ко мне поближе, чтобы я его рассмотрела.
– Но у миссис Нунен оно еще и дряблое с обеих сторон, видите? А во время беременности нормальное расширение наблюдается только с левой стороны: это расширение связано со снабжением дополнительной кровью плода.
А я-то считала, что плод требует дополнительного снабжения всем. Легкие матери, система кровообращения – каждый орган должен по необходимости функционировать интенсивнее, как завод, работающий на нужды фронта.
– Не в том ли причина, что этот грипп настолько опасен для беременных, ведь все их органы и так ослаблены?
Доктор Линн кивнула.
– Невероятно высокая смертность, даже спустя несколько недель после родов, говорит о том, что их защитные механизмы существенно ослаблены.
Мне вспомнилась древняя легенда о Троянской войне, повествующая о том, как из деревянного коня под покровом ночи вышли воины и открыли городские ворота. Защитники города стали жертвой измены у себя в тылу. Что там доктор Линн говорила о городе без стен?
Она продолжала резать ткани и извлекать органы, а я надписывать и раскладывать срезы по мешочкам.
– По всему миру аккуратно проводятся тысячи вскрытий, – недовольно пробурчала она, – а мы об этой разновидности гриппа только и узнали, что его инкубационный период составляет два дня.
– Может быть, скоро найдут вакцину?
Она энергично помотала головой, и ее выбившаяся прядка закачалась.
– Никому еще не удалось даже выделить его бактерию. Может быть, эта зараза слишком мала, чтобы мы могли ее обнаружить, и нам нужно ждать, пока наши умники создадут достаточно сильный микроскоп, или, возможно, это вообще неизвестный вид микроба.
Я была поражена и обескуражена.
– Все это весьма огорчительно, – добавила она безрадостно. – Мы живем в золотой век медицины, когда удалось победить бешенство, тиф, дифтерит, а в борьбе с самой обыкновенной инфлюэнцей мы бессильны. Нет, от вас сейчас многое зависит. Я имею в виду вас, заботливых медсестер, способных обеспечить пациентам уход и внимание, которые спасают сотни жизней.
Доктор Линн заглянула в брюшную полость, где скопилась темная клейкая слизь. И продолжала диктовать:
– Печень увеличена, признаки внутреннего кровотечения. Почки воспалены, есть выделения. Толстая кишка покрыта язвами.
Мои взмахи скальпелем, которым я брала образцы, повторяли движения ее скальпеля.
– Но всегда можно возложить вину на звезды, – пробормотала она.
– Прошу прощения, доктор…
– Я говорю о дословном значении термина «инфлюэнца». Influenza delle stelle. Влияние звезд. Как считали в Средние века итальянцы, болезни служат доказательством того, что судьбами людей управляют звезды, и люди в буквальном смысле рождаются под несчастливой звездой[25].
Я представила себе картину: небесные тела запускают нас в полет, как перевернутых воздушных змеев. Или, возможно, дергают нас за веревочки забавы ради.
Доктор Линн ножницами отделила кишечник Айты Нунен и подняла его вверх, словно заклинатель змей.
– Термин «аутопсия» происходит от греческого выражения, означающего «видеть своими глазами». Нам с вами повезло, медсестра Пауэр.
Повезло? Я нахмурилась.
– Чем? Что мы живы-здоровы?
– Что мы находимся в самом центре событий. Для нас нет способа лучше узнать о гриппе как можно больше и быстрее.
Доктор Линн отложила скальпель и размяла пальцы, словно они у нее занемели. Потом снова взяла лезвие и осторожно рассекла матку Айты Нунен.
– Все мы, в том числе и миссис Нунен, вносим свою посильную лепту в копилку знаний человечества…
Приподняв мембрану, она отрезала плодный пузырь и шепотом добавила: