Морис кивнул.
— Но, надо отдать Олегу должное, бизнес был для него дороже всего, он пригляделся ко мне, — Мишустин усмехнулся, — подозреваю, что собрал досье, и, когда понял, что человек я порядочный, стал честно соблюдать партнерские согла-шения.
— Вам обоим повезло друг с другом.
— Это да, мы даже породнились.
Морис удивленно посмотрел на Мишустина, пытаясь сообразить, была ли у Торнавских сестра, может, двоюродная… Но Дмитрий Егорович разъяснил ситуацию.
— Олег стал крестным отцом нашему сыну.
— Илья Дмитриевич — крестник Торнавского? — уточнил Морис.
— Да, Олег очень ответственно к этому подошел.
«Интересная информация», — подумал про себя Миндаугас, но на его лице эта заинтересованность никак не отразилась.
— Мы с Людочкой возлагаем на него большие надежды, — тем временем продолжил Мишустин, «съев» коня у задумавшегося Мориса.
— На Олега Павловича? — спросил Морис, пытаясь объективно оценить расстановку сил на шахматной доске.
— Нет, конечно, на сына.
— Илья Дмитриевич где-то учится?
— В консерватории, — ответил гордый отец. — И уже сейчас дает концерты, причем весьма успешно.
— Он музыкант?
— Да, пианист. Вы ведь слышали, как он играет.
Морис вспомнил Илью за роялем и признал, что играл юноша замечательно.
— Его пригласили на стажировку за границу. Но пока не скажу, куда именно. Это секрет.
Миндаугас понимающе кивнул. Он знал, что даже успешные люди бывают суеверны, если дело касается чего-то слишком важного для них. Мишустин точно прочитал его мысли.
— Спасибо, что не смеетесь. Я действительно боюсь сглазить.
Они просидели в библиотеке два с половиной часа, две партии завершились вничью, по одной они выиграли и расстались довольные друг другом.
После обеда всем в доме стало известно, что Торнавский лично позвонил своему адвокату и договорился, что тот приедет к двенадцати дня на следующий день. От кого исходила информация, осталось тайной, но насупленный Костя подтвердил ее достоверность, когда об этом его спросила Людмила Мишустина.
Нина Снегурченко, болтая серебряной ложкой в чашке с чаем, поддержала племянника, обронив, что не видит смысла в такой поспешности. Вздохнула и добавила, возможно желая подбодрить Костю:
— Но хозяин — барин.
— Да пусть себе пишет, — раздраженно проговорил Мишустин. — В конце концов, это его право.
Больше тему завещания за столом не обсуждали.
Поднявшись к себе, Миндаугас долго стоял у окна, любовался садом и думал о том, что первые желтые листочки в зеленых кронах деревьев ничуть не портят его настроения…
Вот только бы благополучно и побыстрее завершить порученное им дело.
Мирослава вернулась ближе к вечеру. Морис знал, что она брала машину и уезжала из поместья. На сотовый он ей не звонил и при встрече не стал расспрашивать, где она была, благоразумно рассудив, что если она посчитает нужным, то расскажет сама, а если не захочет, то и выпытывать бесполезно.
На ужин они не пошли, и заботливая Татьяна прислала им с Настей отбивную с цветной капустой и вкусный компот из свежей вишни и яблок. Мирослава вскользь обмолвилась, что ездила в город, и попросила собрать для нее информацию о некоторых фигурантах этого дела. Миндаугас уточнять ничего не стал. Он уже знал, что у Волгиной есть свои агенты и компьютерный гений, который регулярно выполняет всевозможные ее поручения.
— А как ты провел день? — непринужденно спросила она.
Морис собрался рассказать ей о своих успехах в шахматном поединке с Мишустиным, но тут помешал внезапный шум — топот, крики.
— По-моему, на втором этаже опять что-то происходит, — напряженно вслушиваясь, сказала Мирослава. — Пойдем, узнаем, что там.
Они вышли из комнаты и поспешили наверх.
Навстречу детективам из комнаты Торнавского старшего вывалились оба Мишустина и Снегурченко.
— Что случилось? — спросила Волгина.
— А, — отмахнулся Мишустин старший, — родственные разборки.
Однако Нина задержалась и озабоченно поведала:
— Представляете, я уже хотела ложиться, и вдруг слышу крики, грохот. Голос шефа я сразу узнала и, разумеется, помчалась в его комнату. А там уже у двери Мишустины, они тоже услышали, как ссорятся дядя и племянник. Мы замерли и стоим втроем, не знаем, как поступить. Тут бу-бух! Вроде что-то упало. Дмитрий Егорович дверь распахнул, мы все влетели и увидели, что Олег Павлович лежит на полу. Ужас! Не знаю, что у них там произошло. Мишустины кинулись к Олегу Павловичу, а он сам поднялся и как рявкнет: «Закройте дверь, все нормально!» Ну и что делать?
Оглянувшийся Мишустин бросил неодобрительный взгляд на Нину и сказал жестко:
— Спать!
Мирослава успокаивающе коснулась руки Снегурченко:
— Думаю, Дмитрий Егорович прав.
Детективы спустились вниз.
— Что будем делать? — спросил Морис.
— Лично я воспользуюсь советом Мишустина.
Мирослава скрылась в своей комнате, захлопнув дверь прямо перед носом Мориса. Он несколько мгновений постоял, а потом ушел к себе, решив, что о своей беседе с Мишустиным расскажет Волгиной и завтра.
Была теплая ясная ночь. Морис посмотрел, как красиво падают и сгорают звезды, задернул штору, включил ночник, лег в постель и открыл томик стихов Донелайтиса на литовском.
Глава 13
Олег Павлович Торнавский долго ворочался с боку на бок. Он думал о том, что на него свалилось столько бед, словно госпожа удача, шедшая все эти годы рядом с ним, ускользнула. Неизвестно, чем он мог разгневать судьбу… Или все-таки известно, просто он сам себе не хочет в этом признаваться?
Бедная Марианна! Самому себе он может признаться, что не испытывал к ней любви. Страстно желал обладать этой юной красавицей да еще хотел наконец обрести семью. Было ли в этом что-то аморальное? Вроде нет.
И бедный Костя… С ним сложнее. Можно было бы, конечно, все списать на ошибки молодости. Но это не было ошибкой. Это было выстраданным выбором. Тогда он любил искренне и чисто, всей душой, всем сердцем. Вот и выходит, что судьбе не за что его наказывать.
Торнавскому вспомнилась Саша. Такая красивая и строптивая, как дикая кобылица. Могла ли она толкнуть Валевскую? В пылу ссоры, наверное, да… Но расчетливо, в корыстных целях, не могла — в этом Олег Павлович был уверен.
Так кого же тогда подозревать? Детективы, похоже, топчутся на месте. А Костя точно на горячей плите сидит…
Наконец сон сморил Торнавского, и он заснул. Под боком у него уютно устроился дымчатый пушистый кот неизвестной породы по имени Мишка…
За окном сонно дышала августовская ночь. Небосвод, подсвеченный луной и усеянный мириадами звезд, мерцал и переливался, как дорогая восточная парча… И ветер, должно быть, насмотревшись на эту красоту, уснул завороженный. В саду не шевелился ни один лист, все цветы и травинки замерли…
Олег Павлович услышал сквозь сон сердитое ворчание своего кота. Мягкая лапа выпустила когти, и Торнавский проснулся, чуть ли не подскочив в кровати. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. Он приподнялся и протянул руку, чтобы включить ночник, и тут на него обрушился удар. Торнавский успел отклониться, и удар пришелся на плечо. Взвыв от боли, Олег Павлович скатился с кровати, дотянулся до кресла и с силой толкнул его навстречу нападающему. Тот с грохотом упал, но успел еще раз ударить Торнавского, после чего выронил из рук свое оружие и пополз по полу, пытаясь его найти. Кот прыгнул ему на спину, вцепился когтями, был сброшен… На шум уже спешили люди, но напавший на Торнавского успел ускользнуть.
Первым прибежал Мишустин-старший. Включил свет, увидел своего компаньона на полу, крикнул подоспевшему следом Мишустину-младшему:
— Быстро, «Скорую» и полицию!
На пороге уже переминалась Людмила Евгень-евна, вскоре появилась Нина.
— Девочки, не заходите сюда, — предостерег их Мишустин-старший. Сам он склонился над Торнавским, осматривал его раны и пытался нащупать пульс. «Девочки» послушно остались у входа. Нина спросила шепотом:
— А где Костя?
— Не знаю, — раздраженно ответил Дмитрий Егорович.
Появились разбуженные шумом детективы. Мирослава сразу же отправила Мориса к Пальчиковой за номером телефона доктора Кольцова.
Петр Васильевич прибыл раньше «Скорой». Осмотрев Торнавского, поднял голову:
— У него сломана ключица и разбита голова. Я оказал первую помощь, но его нужно срочно везти в больницу.
Разбуженный Валевский — мрачный, небритый, в помятом костюме — автоматически выполнял свои обязанности: спустился вниз, встретил полицию и «Скорую». Потом путался под ногами, бормоча, что Лесневская наверняка сбежала и вот убила хозяина. Доктор сделал ему успокоительный укол и при помощи Татьяны уложил старика в постель.
Когда Олега Павловича увезли, полиция приступила к осмотру места преступления и допросу свидетелей. Поскольку Константин Торнавский так и не появился, его пошли искать и обнаружили крепко спящим в собственной постели. Мишустин-старший с трудом разбудил его и сообщил о приезде полиции.
— Какая еще полиция? — Константин никак не хотел вставать.
— Вашего дядю чуть не убили, — сказал Дмитрий Егорович.
— Дядю? — вяло переспросил Константин. — Но зачем?
— Полиция как раз это и пытается выяснить. Ради бога, просыпайтесь. — Мишустин встряхнул Торнавского.
Тот был вял и беспомощен, как тряпичная кукла.
Вошел один из полицейских, спросил:
— Что с ним?
— Не знаю, — ответил Мишустин. — По-моему, он сейчас снова заснет.
Появился следователь. Взглянув на Торнавского, велел позвать доктора и, оставив одного из полицейских присматривать за племянником потерпевшего, ушел в гостиную. Там снова собрали всех, а потом по одному стали вызывать в другую комнату и допрашивать.
— Что будем говорить? — тихо спросил Морис Мирославу.
— Правду.
— И ничего, кроме правды, — грустно уточнил он.
— Ты будешь кратко отвечать на вопросы, стараясь говорить как можно меньше.