— Хорошо, но я опущу подробности.
Она согласно кивнула.
— Это было примерно одиннадцать лет назад, — заговорил Торнавский. — Мы ездили по делам в Сибирь, заключили удачную сделку. А потом друзья предложили мне пожить в их домике в тайге, поохотиться. Я загорелся этим предложением. Такая романтика, почти робинзонада! Я хотел пожить там один, но Нина сказала, что одного меня ни за что не оставит. Нас двоих туда отправили на вертолете и через неделю должны были забрать.
Торнавский замолчал. Мирослава его не торопила.
— Я был так счастлив! Два дня бродил вокруг охотничьего домика, рыбачил, собирал ягоды, и ничто не предвещало беды. Но как-то ночью мне стало плохо, неожиданно поднялась температура, я весь горел и бредил. Нина пыталась дозвониться до наших друзей, но в тех местах со связью плохо… Она отпаивала меня травами и облегчала мое состояние как могла, нужно было продержаться до прилета вертолета. Не помню точно, но, кажется, шла уже шестая ночь или день… — Он задумался. — Наверное, все-таки ночь, было темно, я видел только бледное лицо Нины, ее испуганные глаза. Она меня успокаивала, слов утешения я не разбирал, но сам ее голос меня убаюкивал, и я заснул… Мне приснилось, будто Нина абсолютно голая, занимается со мной сексом, это было безумное, дикое, нестерпимо острое наслаждение, и я во сне потерял сознание… Честное слово, ни до, ни после этого я никогда не думал о Нине как о сексуальном партнере!
— И что было дальше? — спросила тихо Мирослава.
— Я очнулся от холода, Нина протирала мое лицо родниковой водой.
— Как скоро вас забрали оттуда?
— Кажется, через день после этого дурного сна.
— А вы никогда с Ниной об этом не говорили?
— О чем?! — возмутился он. — О том, как бредил в горячке?! Конечно, нет! Нина — порядочная женщина, она мой надежный друг и помощник, я никогда не оскорбил бы ее подобными разговорами! — возмущенно выпалил Торнавский.
— Ну-ну, — усмехнулась Мирослава.
— Да что вы, в самом деле, себе позволяете?!
— Успокойтесь, Олег Павлович, я вовсе не хотела оскорбить ваши чувства и бросить тень на возвышенные отношения с Ниной.
— Они не возвышенные, а деловые, — сухо поправил он.
— А вам что-нибудь известно о сердечных делах Снегурченко?
— Нет, я никогда не расспрашивал ее о личной жизни.
— Даже тогда, когда у нее родился сын?
— Даже тогда. Если бы она захотела, сама бы рассказала мне об этом.
— А вам никогда не приходило в голову, что ваш сон не был сном, что Нина воспользовалась вашим беспомощным состоянием и ее сын — это и ваш сын?
— Что за бред вы несете?!
— Не такой уж и бред, если подумать об этом спокойно.
— Вы хотите сказать, что Нина меня изнасиловала? — произнес он с сарказмом.
— Ну смотря как на это посмотреть…
— И зачем ей это?
— Возможно, она хотела иметь ребенка от любимого человека…
— Это я-то — любимый человек Нины? — Торнавский искренне рассмеялся.
— Почти уверена, что так оно и есть.
— И Нина ничего не сказала мне после рождения сына?!
— Предположим, она сказала бы. Вы бы на ней женились?
— Конечно, нет, — ответил он, не задумываясь.
— Полагаю, она об этом догадывалась.
— Но я бы давал денег на сына. Я бы сделал для него все!
— И предложили бы ей уволиться?
— Да.
— Нина не хотела отказываться от работы в престижной компании и, главное, от возможности видеть вас каждый день.
— Я не понимаю, к чему вы клоните…
— Вероятно, она надеялась, что со временем вы полюбите ее.
— Но это абсурд!
— Для влюбленной женщины — нет.
— Хорошо, — произнес Торнавский раздраженно. — Допустим, то, что вы говорите, правда. Хотя более чудовищного вымысла я отродясь не слышал. Но что дальше-то?!
— Дальше? Шли годы. Вы не воспринимали Нину как женщину…
Он усмехнулся:
— Я, можно сказать, вообще никого не воспринимал.
— Пока не встретили Марианну…
— И что?
— Народная мудрость говорит, что от любви до ненависти один шаг. В случае Нины шагов было гораздо больше, но ваше желание жениться на Марианне переполнило чашу ее терпения.
— Ага, и она ее убила?
— Да, она столкнула девушку с лестницы.
— Зачем?! Что это ей дает?! Я могу жениться на любой другой девушке! — сердито рявкнул Торнавский.
— Совершенно верно. Нина пришла к такому же выводу и поэтому решила избавиться от вас, заодно подставив вашего племянника.
— Но зачем?!
— Затем, что убийца не может претендовать на наследство своей жертвы, таким образом, Константин автоматически выбывал из игры.
— И все отошло бы кому-то из дальних родственников, — проговорил Олег Павлович.
— Ничего подобного! Через шесть месяцев Нина провела бы экспертизу и доказала, что Стив ваш сын.
— Но…
— Не зря же она носит в кулоне ваши волосы, которые, вероятно, срезала той же ночью…
— Нет, этого не может быть!
— Я уверена на девяносто девять процентов.
— Но не на сто! — Он ухватился за соломинку.
— Эту версию легко проверить, стоит только провести тест на отцовство.
— Но ведь без согласия Нины это невозможно?
— Да, потому что Стив несовершеннолетний.
— Нина не согласится.
— Если будет решение суда, то и без ее согласия обойдутся.
— Я не знаю… — пробормотал Торнавский.
Оставив его в полной растерянности, Мирослава ушла.
Торнавский, скомкав покрывало, попытался встать. Но голова все еще сильно кружилась, и он снова опустился на подушку. Он никак не мог переварить услышанное. Мирослава заронила в его душу сомнения, но он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это может быть правдой. Торнавский вновь и вновь вспоминал, как Нина впервые пришла на работу, как быстро она стала незаменимой… Но ни разу не дала понять, что неравнодушна к нему! Олег Павлович хорошо помнил, как Снегурченко радовалась появлению сына, но ему никогда не приходило в голову, что это может быть и его сын… Стив Снегурченко… Стив Торнавский?
Он снова и снова вспоминал свой странный сон, который мог быть не сном… Краска прилила к его лицу — как могла Нина пойти на такое?!
Волна ярости поднялась в душе мужчины — как она посмела?! Если детектив права, Снегурченко подло воспользовалась его беспомощным состоянием. С каким же чудовищем он работал все эти годы! А ведь он ценил ее, помогал при всяком удобном случае. А она его, выходит, любила, разлюбила и едва не убила!
Торнавский попытался встать и снова упал. Он обхватил голову руками, вспомнив Марианну, ее ласковые глаза, податливые губы и свои собственные мечты о семье, о детях. Олег Павлович горестно застонал, и слезы потекли по его щекам.
— Гадина, — жарко вырвалось у него. — Гадюка! И я пригрел ее на своей груди!
Он уже поверил тому, что сказала Волгина. Оставалось только доказать это.
На следующий день Торнавский сам позвонил Мирославе и попросил ее прийти.
Когда она вошла, Олег Павлович попытался приподняться.
— Лежите, лежите! — остановила его Мирослава.
Волгина села на то же место, что и накануне.
— Простите, я вчера, кажется, вел себя глупо, — извинился Торнавский.
— Ничуть, — ответила Мирослава и тихо добавила: — На вашем месте кто угодно почувствовал бы себя неважно.
— Да. Вы правы, — вздохнул Олег Павлович.
Они помолчали, и после паузы он сказал:
— Я сам не знаю, зачем позвал вас. Наверное, потому, что вы все знаете, а мне нужно с кем-то об этом поговорить.
— Я слушаю, — мягко сказала Волгина.
— Когда брат с женой погибли, я был потрясен и никак не мог прийти в себя. Потом я бесконечно корил себя и жил постоянно с чувством вины. Мне казалось, что брат все узнал и именно из-за ревности потерял голову и вел машину с такой скоростью, что не справился с управлением. Или даже сделал это специально…
— Мы никогда не узнаем, как это было на самом деле. Но все-таки вашей вины в этом нет.
— Вы так думаете? Скажите, что бы вы сделали на моем месте? Тогда, с Машенькой?
— Убедила бы ее развестись. Все рассказала бы брату и женилась на любимой. Но, как говорится, чужую беду руками разведу…
— Я тоже много думал об этом. И, если бы мог все начать сначала, то поступил бы именно так, как вы сказали.
— Но прошлое вернуть невозможно, поэтому нужно жить настоящим.
— Да, вы правы. — Он дотянулся до ее руки. — Спасибо, что пришли.
— Не за что…
— Я хотел еще спросить… — Он запнулся, но, овладев своими чувствами, продолжил: — Стив ведь ни в чем не виноват?
— Конечно, нет.
— А что с ним будет?
— ?!
— Я имею в виду, когда Нину арестуют?
Мирослава пожала плечами.
— Но если он мой сын, я ведь могу забрать его к себе?
— Думаю, да, если мальчик не будет возражать.
— С чего бы ему возражать?! Мы с ним в хороших отношениях. Он знает, что я всегда помогал им.
— Но он не знал, что вы его отец.
— Так я тоже не знал, что он мой сын! Стерва!
— Олег Павлович! Я могу дать вам один совет?
— Попробуйте…
— Если вы хотите завоевать расположение сына, то не упоминайте вслух о том зле, что причинила вам Нина. Во всяком случае, не оскорбляйте ее.
— Но…
— Для Стива Нина навсегда останется матерью, что бы она ни натворила, и он не сможет любить того, кто будет чернить ее.
— Пожалуй, вы правы, — нехотя признал он.
— Вы можете ненавидеть ее, но не выплескивайте свою ненависть при Стиве.
— Хорошо, ради своего сына я переступлю через собственную боль.
— Олег Павлович, мне нужно идти. Через полчаса я должна быть в кабинете следователя.
— Хорошо, идите.
— А вы постарайтесь поскорее поправиться.
Мирослава явилась за одну минуту до назначенного времени, но Ужгородцев уже ходил взад-вперед по кабинету, как голодный волк.
— Наконец-то явились, — проворчал он, увидев Мирославу на пороге.
— Я точно вовремя.
Он махнул рукой:
— Самолет прилетает завтра вечером, вы поедете с нами и окликнете мальчика.