– У тебя права с собой?
– У меня всегда все документы с собой, – нравоучительно ответил Смирнов.
– Раз ты у нас такой молодец, завтра обязательно на тебя доверенность оформим, – пообещал Алик.
– Мешаете спать, пацаны, – глухо проворчал с переднего сиденья Казарян. Галочка успокаивающе запела:
– Спи, моя радость, усни…
Они и заснули.
Галочка заблудилась в обильно разветвляющихся солидных военных дорогах и выбралась на Ярославское шоссе аж почти у Загорска. Выбралась и наддала.
– Где мы? – хрипло осведомился проснувшийся от перемены скорости Смирнов.
– У Загорска, – раздраженно ответила Галочка.
– Мы что, в Ярославль помчались?
– Да заблудилась я немного, Александр Иванович, – призналась Галочка. – Теперь наверстываю.
– А, ну тогда давай, – Смирнов опять пристроился поспать, но уже не спалось. Стал смотреть. Первый по-настоящему европейский бан при Москве, и поэтому Галочка без напряжения держала сто двадцать-сто тридцать. Без напряжения и с острым удовольствием. Мчались назад неразличимые леса, как забор выстраивались километровые столбы, жалобно-однообразно звенел рассекаемый воздух. Проскочили мост – поворот на Пушкино, и Смирнов попросил:
– Сейчас бабы местные с цветами будут. Ты останови, Галина.
Бабы были всякие: с огурцами, с помидорами и с цветами, конечно. Галина остановила. Смирнов долго прицеливался, долго приценивался. У интеллигентной старушки купил букет роз и вернулся на свое место.
– Тебе, Галина. За храбрость.
– Спасибо. – Галочка взяла букет, наклонилась к розово-алым цветам, вдохнула их запах. Еще раз сказала: – Спасибо, Александр Иванович, вы настоящий рыцарь!
– Мы когда-нибудь поедем?! – подал недовольный голос Казарян, и Алик, тоже проснувшийся, подал голос:
– И орут, и орут!
– Эх вы, представители творческой интеллигенции! – огорчилась за всю творческую интеллигенцию Галочка и сказала уже одному Казаряну: – Раз до рыцаря не доросли, оставайтесь пажом. Будете букет держать.
Казарян взял букет и от растерянности понюхал. Поехали.
К Москве их снова убаюкало. Не спал один Смирнов. Путепровод у Северянина, ВДНХ, Рижский вокзал. У перекрестка проспекта Мира с Садовым встали вслед за троллейбусом. И, как открылся зеленый, Галочка, привыкшая за долгий день ехать по прямой, рванула вслед за муниципальным транспортом. Прямо на Сретенку, улицу с односторонним встречным движением. Неизвестно от чего, скорее всего от интуитивного ужаса, первым проснулся Казарян и взревел:
– Куда, куда?!!
Но было поздно – они ехали по Сретенке.
– Быстро, Галочка, направо, в переулок, – приказал Смирнов, и они покатились вниз. – Теперь еще раз направо и во двор. Стоп. Ты молодец, Галочка.
Казаряновская "восьмерка" стояла с выключенным мотором. Милицейских свистков не было слышно.
– Такой уж молодец, что прямо деваться некуда! – уже успокоенный Казарян сказал это всего лишь с легкой укоризной. Смирнов хлопнул его сзади по плечу:
– Дурашка, она гениально отрубила хвост!
– А был? – быстро спросил Казарян.
– На Ярославском ждали. У поворота на Алькину дачу. Оттуда и повели.
– Ребята, вы о чем? – спросил окончательно проснувшийся Алик.
– О том, дорогой товарищ Спиридонов, – ответил Смирнов, – что игроки той команды знают, где находится твоя дача. Поэтому и хвостом за нами не последовали в безмашинные места. Откуда знают – вот вопрос.
– Ничего не понял, – признался Алик.
– После поймешь, – прекратил Алькину болтовню Казарян. – Саня, зачем им так пристально за тобой следить?
– Контакты контролируют. А у меня сегодня никаких контактов. Галочка, вези нас домой.
Осторожно, еще опасаясь милиции, выехали на бульвары. Неторопливо доехали до Алькиного дома. Вылезли все – прощаться.
– Мы с Галочкой – в Дом кино, поужинать, – сообщил Казарян, – а часов в одиннадцать я вам позвоню.
Так и расстались. Алик и Смирнов пошли домой, а Казарян с Галочкой поехали в Дом кино.
Не соврал Казарян, ровно в одиннадцать позвонил. И не просто так – с новостями:
– Я, Санек, совместил приятное с полезным. Бармен твой, Денис, в нашем ресторане гулять изволил.
– Ты его щупал?
– Зачем же молодому человеку вечер портить. Но главное не в этом, Саня. Главное, в какой компании гулял. Занятная компания… Если б надо было, я, конечно, этого Дениса за пищик пощупал. Но больно компашка перспективная. Думаю с нее начать.
– Завтра утром, – посоветовал Смирнов.
– Или днем. Или вечером. А в общем, с тобой надо посоветоваться.
И короткие гудки – конец разговору.
Творческие работники и пенсионеры спят до упора – пока не выспятся. Так делали и Смирнов с Аликом. Но довести до конца это дело им не дал телефонный звонок.
– Ромка, что ли? – догадался криком из кабинета Смирнов.
– Сейчас узнаем, – пообещал из спальни Алик и босиком пошлепал к телефону. Помолчал немного, сняв трубку, потом сказал недоуменно:
– Саня, тебя.
– Здравствуйте, Александр Иванович! – раздался в трубке молодой жизнеутверждающий голос. – Это Леонид Махов беспокоит. Мне бы повидаться с вами надо.
– Чудеса! А я сегодня собирался тебе звонить, просить рандеву.
– Так я приеду?
– Обязательно! Когда будешь?
– Через пятьдесят минут.
– Прелестно. К завтраку поспеешь. – Смирнов положил трубку.
– Ты хочешь поведать милиции о субботнем происшествии? – тихо поинтересовался Алик, почесывая голое толстое пузо.
– Нет, Алька. Пока нет.
– По-моему, правильно, – успокоился Алик. – Пойду под душик, а потом завтрак готовить. Милиционера кормить.
Ровно через пятьдесят минут прибыл лощеный, одетый с иголочки капитан Махов, очень похожий на артиста Абдулова. Но и старички к этому времени были ничего себе: умыты, бриты, приодеты с позволительной для старичков шикарной небрежностью.
Уселись, естественно, на кухне, и с неожиданной жадностью – все трое – набросились на пищу. Первым опомнился Махов, смущенно признавшись:
– Я сегодня позавтракать не успел.
– Ты не стесняйся, ты рубай! – приободрил его Смирнов, продолжая рубать. Замели все: огурцы, помидоры, жареную колбасу, макароны. На чае сбавили темп и приступили к разговору.
– Я с вами, Александр Иванович, посоветоваться хочу, – начал Махов и оглянулся на Алика.
– Чай допью и уйду, – пообещал ему тот.
– Да вы не мешаете, я из вежливости, только из вежливости, – заверил его Махов. – Просто боюсь, что вам это будет неинтересно.
– Может, и интересно, но я ухожу. – Алик допил чай и поднялся. Махов, понаблюдав за тем, как уходит Алик, встал, прикрыл дверь и начал:
– У меня сомнения, Александр Иванович…
– Сомнения – это хорошо, – перебил его Смирнов. – Еще чаю хочешь?
– Если можно, – обиженно выразил желание еще попить чайку Леонид Махов. Смирнов налил ему покрепче и посоветовал:
– Пей и не торопись. – Сам свой чай допил, как водку, и стал смотреть, как элегантно обращается с чашкой Махов. Без звука поставив чашку на блюдце, Махов укорил Смирнова:
– Вот вы перебили, Александр Иванович, и не знаю теперь, с чего начать.
– Раз не знаешь, значит, действительно сомневаешься. Давай с конца, с результата.
– Взял я этого остоженского наркотического супербосса. Вчера с поличным.
– Ну и что это такое?
– Гнида, – коротко охарактеризовал наркобосса Махов. И признался: Особой моей заслуги тут нет. Шел по трындинской схеме. Просто Трындин не имел права давить свидетелей, а я в связи с находкой тайника такое право имел. Ну и, естественно, придавил слегка. А наркоманы, когда не в кураже, – материал податливый.
– Поздравляю.
– Еще не все, Александр Иванович. Поляков этот признался, что тайник на крыше – его.
– Вон как чистенько у тебя все получается!
– Чистенько, да не совсем. Товар, что при нем был, когда его брали, с московской базы аптекоуправления. Там у него единственный канал – два грузчика, щипавшие по самой малости. Товар же из тайника областной базы. А Поляков не знал об этом: очень подробно мне рассказывал, как он копил понемногу этот запасец за счет поступлений с московской.
– Прячет второй канал?
– Вряд ли. Мелок он, мелок для серьезного разворота.
– За хороший посул берет тайник на себя?
– Скорее всего, боюсь, скорее всего… Что мне делать, Александр Иванович?
– Да… – Смирнов встал и стал собирать посуду. Собрал, отнес в мойку, хотел было вымыть, но махнул рукой, вернулся, опять уселся и сказал: – Перспектива у тебя, конечно, заманчивая. За три дня размотал дело, арестовал крупного торговца наркотиками, нашел тайник, преступник во всем признался, и все яснее ясного. Ты – герой и молодец, а Трындин с крыши сорвался случайно.
– Что делать, Александр Иванович?
– Давай на крышу слазим, Леонид.
Смирнов обвязался толстой нейлоновой веревкой, вдвоем проверили узлы на растяжку, намертво закрепили конец. Смирнов, кряхтя, вылез через слуховое окно.
– Вы там поосторожнее с вашей-то ногой, Александр Иванович, присоветовал Махов.
– Ты, главное, страхуй меня внимательно, а то повисну над бездной, как парашютист, на смех остоженской общественности.
И покарабкался вверх, внимательно осматривая кровельные доски. Махов, высунувшись из окна и неудобно вывернув голову, следил за ним. Пробыл Смирнов на крыше недолго. Судорожно цепляясь за что придется, вернулся, неловко спрыгнул в окно, развязал веревку, отдышался и признался:
– А страшно.
– Нашли что-нибудь? – ревниво полюбопытствовал Махов. Сам ведь там был, ничего не нашел.
– Грамотно сработано, – непонятно ответил Смирнов.
– Что именно?
– Все, Леонид, все. Последний раз кровельное железо вокруг окна клали не кровельщики, а халтурщики-алкоголики. Вместо того, чтобы крепить листы по-настоящему, просто приколачивали гвоздями с прокладкой.
– А какое отношение кровельщики имеют к нашему делу? Из-за них разве сорвался Трындин?