Зашёл вместе с ректором на кафедру, и там, по чистой случайности оказались трое преподавателей, один из которых - Юрий Александрович Медведев, исполнял обязанности завкафедрой. Юрий Александрович - интеллигентный человек, спортивного склада, лет сорока пяти, бывший декан механического факультета, куда относилась и наша кафедра. Он буквально скрасил всё моё последующее пребывание в Курске, помогая и множество раз выручая меня. Но в этот раз мы только познакомились, и он показал мне распределение нагрузки на осень. Я выбрал себе крупный, человек на двести, поток и пару групп практики. Подав заявление о выходе на работу с конца августа, я вылетел самолётом в Киев, а оттуда - во Львов.
Во Львове, оказывается, получили наш огромный ящик с 'гибридами', деталями, кое-каким инструментом и прочими полезными и нужными вещами. Но понятия не имели, зачем я это всё им выслал.
Я встретился с Атояном и всё рассказал ему, напирая на то, что заведующий кафедрой сможет больше помочь делу, чем просто доцент. В конце концов, я уговорил его перезаключить договор с ТПИ на КПИ, а 'гибрид' установить на автобус во Львове, прямо в ГСКБ. Действительно установка 'гибрида' требовала разрезания несущего лонжерона автобуса, и замены его части новой фасонной деталью. А потом переоборудованный автобус предполагалось отогнать для испытаний в Курск.
Целый месяц я приходил в ГСКБ к 8 утра, переодевался в робу и работал 'слесарем-консультантом', руководя действиями сварщиков и сборщиков. Чуть не покалечили автобус - с перерезанным лонжероном, он накренился и чуть не свалился в смотровую яму вместе с 'гибридом'. Но всё-таки устоял.
- Жаль, что не свалился, возни было бы меньше! - в сердцах проговорил один рабочий, самый ленивый и бестолковый из бригады.
- Ах ты, сволочь Бандеровская, вредитель сучий, да я тебя за такие слова по стенке размажу! - накинулся я с кулаками на перепуганного работягу. Написал на него докладную Атояну и попросил заменить на добросовестного мастера. Меня стали побаиваться. Они поняли, что хоть я и в робе, но не их брат-пролетарий, а 'из начальства'. Быть заинтересованным в результатах работы - это, видимо, не для пролетариев!
Наконец, 'гибрид' смонтировали и автобус, загруженный вторым 'гибридом' и другим содержимым был готов к поездке. 'Выпускать' его договорились по моему сигналу из Курска, когда будет ясна обстановка.
Из Львова я опять приехал в Тольятти и дождался приезда из Тбилиси Лили. Собрали мои вещички - книги, одежду, другие мелочи для общежитейской жизни в Курске. Лилю и друзей я обещал вызвать, как только договорюсь об их работе.
Тамару же вызывать отпала необходимость. Мои 'тренировки' сделали своё дело, и она в отпуске встретила 'свою судьбу' - неженатого мужика, инженера с ВАЗа, приехавшего из Киева. Они вскоре поженились и потом мы потеряли друг друга из вида.
Тамара как-то даже в конце августа зашла ко мне в гости одна, без сопровождающего, а Лиля ещё из Тбилиси не приехала. Тамара принесла с собой бутылку водки и зачем-то цветы. Мы приготовили омлет с помидорами и выпили бутылку за нашу былую любовь. Я предложил, было, Тамаре 'вспомнить' молодость, но она поцеловала меня, поблагодарила за 'помощь' в избавлении от фригидности, и попросила не нарушать её счастья и спокойствия.
- Вот, ханжи эти бабы! - подумал я, - а о моём счастье и спокойствии ты подумала, когда 'совращала' меня! Но я согласился 'не нарушать'. С одной из самых мучительных проблем - как поступить с Тамарой? - всё решилось само собой.
Мало-помалу я позабыл Тамару. Но когда, бывало, смотрю по телевизору бесконечные повторы мультсериала 'Ну, погоди!', и слышу знаменитое: 'Ну, заец, погоди!', я вздрагиваю и лихорадочно повторяю: 'Заец, Заец!' - да это же фамилия Тамары из Кемерово. Эх, какие были времена!
Теория и практика
Дисциплины кафедры, заведующим которой я стал, были мне достаточно знакомы - это теоретическая механика и теория машин и механизмов, что я, собственно и преподавал в Тольятти. Но я взялся вести только одну из них - наиболее тяжело дающуюся студентам теоретическую механику. Студенты не любят теоретическую механику из-за её сухости и скучности. Обычно лектор начинает доказывать какую-нибудь там нудную теорему Кориолиса, повернувшись лицом к доске, а студенты в это время играют в военно-морской бой.
Я же строил лекции по-другому. Доказательства теорем студент выучит и по учебнику перед экзаменами, а вот заинтересовать наукой должен его я - живой человек. И я, закрепив микрофон на воротнике (а в аудитории 'амфитеатром' было 200-250 человек), громко спрашиваю зал:
- Как вы считаете, на Луну, которая вращается вокруг Земли, действует или нет центробежная сила? Кто считает, что 'да' поднимите руки!
Почти все руки поднимают.
- Хорошо, - провоцирую, я их, - со стороны какого тела эта сила действует, не может же она давить из пустого пространства? А рядом - только Земля, выходит, со стороны Земли?
- Да-а-а! - как в детском саду отвечает огромный зал.
- Тогда как же получается, Земля отталкивает, что ли, Луну? Выходит, действует не закон всемирного тяготения, а закон всемирного отталкивания?
В зале неуверенный смех.
- Поэтому, все басни о реальных центробежных силах - просто враньё! А кто будет распространять эту дезинформацию - тащите его ко мне, разберёмся!
На перемене ко мне обязательно подходят взволнованные студенты. Их интересует практическая сторона дела.
- А как же в ГАИ нам говорят, что на автомобиль, когда он поворачивает, действует центробежная сила?
Начинаем разбираться.
- Со стороны чего может действовать на автомобиль эта центробежная сила, со стороны воздуха, что ли? С чем соприкасается автомобиль?
- С дорогой! - хором отвечают студенты.
- Тогда, если центробежная сила действует 'от центра', то она должна на повороте прогибать шины автомобиля наружу. А все ГАИшники знают, да и вы тоже, что шины на повороте прогибаются внутрь, к центру поворота. Как это понимать?
Унылое молчание.
- Нет никаких центробежных сил, это всё бабкины сказки. Но с работниками ГАИ не спорьте, соглашайтесь!
Студенты начинают верить себе больше, чем учебнику, а это уже победа.
Или про другую басню из учебника.
- Вот вы видите рисунок 'падающей' башни в Пизе, откуда Галилей, как видно из рисунка и понятно из текста, бросал шары на головы гуляющих внизу людей (Смех). Бросал шары лёгкие и тяжёлые, и сделал вывод, что и те и другие приземляются одновременно. Верите ли вы в это?
- В учебнике написано: - раздаётся нестройный хор голосов.
- Вот вы все - Галилеи, - привожу я убедительный довод, - и вы бросаете с высоты пудовую гирю и такой же по размерам комок ваты. Что приземлится быстрее?
- Гиря! - хором отвечают студенты
- Так сколько же пол-литр надо было выпить Галилею, чтобы сделать вывод о том, что гиря и вата приземляются одновременно?
- Десять! - раздаётся тот же хор.
Но тут нервно вскакивает очкастый отличник, подстриженный под полубокс, и начинает возражать:
- Так то же в воздухе, а Галилей имел в виду вакуум!
- А что мог знать Галилей о вакууме, когда его открыл только Торричелли, уже после смерти Галилея? - громовым голосом, усиленным микрофоном, заключаю я, - да и то в самом кончике своей барометрической трубки, где и шаров-то не побросаешь!
Когда ко мне попадал новый лекционный поток, а это 200-250 студентов в поточной, обычно расположенной амфитеатром аудитории, я выбирал взглядом самую красивую (с моей, конечно, точки зрения!) студентку, и читал лекции, глядя на нее, и, как бы, обращаясь к ней. Ее же, чаще всего, и спрашивал с места. Я считал, что это лучше, чем не глядеть ни на кого, или смотреть в потолок, например. А так красота студентки вдохновляла меня на живой разговор с аудиторией.
Помню, в Тольятти была как-то у меня такая 'избранная' студентка Поплавская. Длинные прямые платиново-белые волосы, светло-голубые глаза, розовые губы - ну прямо картинка с сыра 'Виола', да и только! Но не ответила она ни на один мой вопрос с места за весь семестр. Я уже решил, что красота и теоремы механики несовместимы, но снова 'жизнь оказалась богаче планов', снова Вождь оказался прав. На экзаменах Поплавская неожиданно ответила на все вопросы. - Списала! - решил я, и начал экзаменовать устно. Но и на устные вопросы она отвечала без запинки. - Мистика! - подумал я, и перешел к уравнениям Лагранжа 2-го рода, можно сказать, непостижимым для 'нормальных' студентов: Но красивая студентка ответила и на этот вопрос. Я был совершенно сбит с толку.
- Поплавская, говори, в чем дело, ты же не можешь знать всю механику на 'отлично', этого просто не может быть!
- Может! - неожиданно, глядя мне прямо в глаза, отвечает красавица. - Я это ради вас учила, ночами не спала - всё вашу механику учила, чтобы понравиться вам! - зардевшись и потупив взгляд, договорила студентка.
Тут уж пришла очередь покраснеть и мне. Смутившись на мгновенье, я проставил в ведомость и зачетку студентке 'отлично' и похвалил за усердие. Та посидела еще немного, а затем, неохотно поднявшись, ушла. Больше таких случаев в моей практике не было.
Мои студенты любили теоретическую механику, и среди них появлялись буквально 'корифеи'. В Тольятти у меня был студент Олег Федосеев, который уже на втором курсе решил неэйлеровскую задачу навивки гибкой ленты на цилиндр. Теперь он - заведующий кафедрой в том же вузе, где и учился. В Курске мой студент Иосиф Юдовский решил задачу полной передачи кинетической энергии от одного абсолютного твёрдого тела другому. Он на этой основе сделал две свои диссертации - и кандидатскую и докторскую, и открыл этот принцип со мной вместе, будучи моим студентом. С Иосифом (Осей) Юдовским мы потом стали близкими друзьями, но ещё позже - в 90-х годах он уехал в США, где стал крупным бизнесменом.
Меня, как и обещал ректор, разместили в преподавательском общежитии гостиничного типа. Блок из четырёх комнат с туалетом и душевой. Две комнаты занимала семья завкафедрой математики. Одну большую комнату - завкафедрой теоретической механики, т