— А какое третье? — полюбопытствовала ученица, — Я пока видела только два: физическое убийство червей и моральное убийство Харгала.
— Третье? Вот эти двое теперь твоя команда, Чума. Принимай убогих на свое попечение, — улыбнулся котолак и махнул лапой на обвисшие в веревках тела енотов, — Теперь они будут тебе служить. Сначала за страх, но ты уж постарайся, чтобы вскоре уже и за совесть.
Открыв дверь в коридор, Фрик бросил на прощание:
— Позаботься о своих «боевых товарищах». С данного момента, за них будешь отвечать лично ты.
Не успела Чума открыть рот для вопля негодования, как дверь за спиной магистра уже захлопнулась. Так что ее вопль успел долететь только до уже закрытой двери, убился об нее насмерть и тихо сполз на ковер.
Стащив тяжеленные тушки енотов со стола на пол, девушка доволокла их по очереди до ковриков, лежащих возле их кроватей, где полосатики и вырубились, обессиленные очередным дерьмопусканием. Немного поразмыслив, Чума решила не укладывать грязножопых оборотней по кроватям, справедливо рассудив, что за такой косяк Фрик потом пистон вставит. Да и с горничными не хотелось портить отношения с первых же дней проживания в теремке.
Сев посреди комнаты в кресло Чума задумалась о своей недолгой, но уже довольно бурной и совсем нелегкой жизни на Фелисе.
«Итак, что имеется в сухом остатке? А имеется куча проблем: начиная от собственной смерти и попадания в незнакомый мир и заканчивая, неожиданно свалившейся на меня, командой полосатых дебилов.»
Прокрутив в уме события сегодняшнего дня, девушка попыталась разложить их по полочкам. Идея Пандиса сделать из нее как можно быстрее эдакую вундервафлю для Синдиката Чуме не понравилась абсолютно. Ведь Фрик сказал, что она просто сдохнет во время ритуала. С другой стороны, ей очень хочется побыстрее обучиться у магистра, чтобы суметь накостылять… Кому? Да хоть тому же Пандису по мохнатой жопе. Так что Чума решила ждать развития событий и обучаться как можно вдумчивей и расторопней, но не рискуя при этом сломать шею. В данный момент она ломала голову над вопросом: зачем ей в команде два полосатых засранца и что с ними делать в данный момент.
Из раздумий ее вывел тихий стон за спиной. Обернувшись, девушка увидела смотрящего на нее Хариса.
— Дай попить, Чума, — еле слышным голосом обратился он к ней.
— А хрен его знает, можно ли тебе вообще пить. Загнешься еще в самом начале своей новой и счастливой жизни, а мне придется отвечать за твою безвременную кончину.
Подрываться она не стала, а спокойно встав и прихватив кружку, отправилась в ванную комнату. Набрав воды, дала еноту немного попить. Полежав немного, Харис с трудом встал и на негнущихся лапах поковылял в ванну. Пока он там мылся, очнулся Серый. С той же просьбой о водопое. После чего Чума вспомнила, что понос напрочь обезвоживает организм. Взяв посудину, она сходила в свою ванну и принесла еноту воды. Держа в дрожащих лапах уже пустую кружку, Серый спросил:
— А что это за ужас вылез?
— Ты про своего глиста или про демона? — поинтересовалась Чума.
— Демон?!! А на кой тогда Фрик нам слабительное давал? Мы бы и без микстуры просрались, — конец фразы Серый произносил уже шепотом.
— Видимо он не подумал о таком варианте, — ответила девушка, еле сдерживая смех.
Еноты приходили в себя неделю. И всю эту неделю они ныли и жрали, жрали и ныли. И что странно, они ни разу не сходили в туалет. Совсем. Фрик объяснил ученице, что организмы полосатых попросту не производят отходов, усваивая полностью все, что попало к ним в желудки. При побеге еноты потратили всю магическую энергию и стали использовать для заклинаний уже собственную, жизненную.
— Закрой холодильник, лишенец, — прикрикнула Чума на Серого, — он уже пустой… как и твоя башка.
— Чего это я вдруг лишенец? — на «пустую башку» он почему–то не обиделся.
— Потому что недавно ты очень дорогого друга лишился, — ответила девушка, — Завтра жиры ваши начнем растрясать, буду вас на полигоне гонять.
— Какие жиры, окстись Чума? Из нас все жиры черви употребили, — попытался пробить на жалость Харис.
— Это за пару дней–то? Да вы и через год такой диеты остались бы в меру упитанными… жиробасами.
— Кто тут жиробасы–то? Мы тебе не барсуки какие–нибудь, мы еноты. И это не жир — это сплошные мышцы! — возмущенно завопил Харис.
— Да мы за эти дни столько энергии потратили, что подорвали свое здоровье напрочь, — подтвердил Серый, продолжая копаться в продуктах.
— Закрой холодильник, проглот. Я кому сказала?
Серый что–то пробурчал внутрь агрегата, захлопнул дверцу, и с выражением глубокой скорби на морде побрел к выходу.
Чума подошла к холодильнику, распахнула дверцу и громко сказала дворецкому:
— Все прежние пожелания этих двух дебилов отменяются.
От такой подставы еноты дружно взвыли, выдав неплохую «а капелла» на два голоса, и быстро перебирая своими кривыми лапами ринулись вон из кухни.
— И ваши заначки в комнате я уже нашла и выбросила, — крикнула девушка им вдогонку. В ответ до нее донесся дружный вопль о притеснении полосатых меньшинств наглыми бабами вообще, и лично Чумой в частности.
В дверь кухни просунулась черная лобастая башка.
— Привет, Ленка.
— И тебе не кашлять, Фрикаделька, — поздоровалась та с мелким, наливая себе кофе.
— Чего еноты разорались, ты им случаем ничего не прищемила?
— Если только их жабу. И то слегка. А орут видимо, от осознания своей никчемности в этом мире. Ну и от отсутствия печенек. Теперь я понимаю их бывших — чтобы прокормить этих проглотов никаких денег не хватило бы. Молодцы, бабы, правильно на этих дятлов алименты повесили.
— Эммм… А ты знаешь их бывших? — ехидно спросил мелкий.
— Неа… а что с ними не так? — спросила Чума, усаживаясь за стол.
— С ними–то все нормально… в отличии от этих дебилов. Просто они ведьмы, а значит выше твоих тузов минимум на два ранга.
— Моих тузов? — Чума недоуменно взглянула на Фрикадельку.
— Да, отец твоей команде сопровождения позывной дал — Червовые Тузы.
От неожиданности Чума поперхнулась кофе, который она только что отпила из кружки, и несколько капель упало ей на штаны. Между ног начало предательски расплываться маленькое темное пятно.
«Бляяя, попила кофейку. Надо по–быстрому валить переодеваться, пока не опозорилась. Ведь хрен докажешь, что облилась.»
Девушка, не выпуская кружку из рук, вышла из кухни и пошла к своей комнате. Фрикаделька, как назло, увязался следом за ней.
— Пошли на полигон, а? Пострелушки с поскакушками устроим, повеселимся. Ты постреляешь, я помагичу.
— Ты? Помагичишь? Даже я магичу лучше тебя, — не выдержав, рассмеялась Чума, не давая мелкому забежать вперед и увидеть ее позор.
— Ты же не маг, — насупился Фрикаделька, — Ты не умеешь.
— Вот об этом я и говорю, — пояснила девушка мелкому, не поворачиваясь.
— Да пошла ты… Чумища, — обиделся котолак, и развернувшись, пошел обратно, возя хвостом по полу.
— Через двадцать минут в оружейке, — крикнула Чума ему вслед.
Мелкий не остановился, но его уши и хвост моментально встали торчком. Да и шаг ускорился, видимо обида была срежиссирована на ходу.
«Ну, сученок, я те покажу на полигоне, как мной манипулировать. Мой ласковый и нежный… козел.»
Фрикаделька валялся на траве раскинув лапы в стороны и высунув язык из–под которого торчала игла. Слеза скатилась из его правого глаза и сорвавшись, повисла на вибриссе.
— Ну и мудила ты, мелкий. Охеренным магом себя возомнил? На кой ляд ты орешь, когда по тебе стреляют? — Чума, спрятав игломет в разгрузку присела рядом.
— Я саклинание кхичал. Кто фе шнал, фто ты мне ф кхот попазефь.
— Почаще держи рот закрытым и туда точно никто… никогда… ничего… лишнего… не засунет, — ответила девушка, поочередно выдергивая иглы из его туловища. Затем взяла его за нижнюю челюсть, и резко дернула «подъязычную» иглу на себя.
Слезы из глаз Фрикадельки брызнули ручьем. Но больше никаких проявлений слабости от него не последовало.
«Черт… а ведь настоящий мужик растет… даже не дернулось ничего.»
Только короткий взрык сказал девушке о его боли. Проморгавшись от слез, Фрикаделька улыбнулся:
— А здорово я тебя приложил, ты еле на ногах удержалась.
— О дааа… Ты молодец, здорово попал в меня. Лечилкой, — рассмеялась Чума, — Я такой порции здоровья за раз никогда еще не ловила. Чуть не упала.
Она потрепала его по загривку и почувствовала, как мелкий напрягся, а по его телу пробежала мелкая дрожь.
— Да? А я‑то уже обрадовался, что смог тебя зацепить, — уныло ответил Фрикаделька, — Опять что–то перепутал.
— Лежи спокойно, я еще четырех игл недосчиталась.
Проверить наличие игл в шкуре котолака Чума могла только одним способом. Если игла вошла глубоко, то визуально ее очень трудно найти. Значит надо гладить рукой — она примерно знала где находятся иглы. Там, куда и целилась. Первые три иглы Чума вытащила из задницы мелкого уже через десять секунд. А вот четвертая попала ему в подбрюшье, так как во время стрельбы он крутился в воздухе вокруг своей оси.
— Давай–ка переворачивайся, герой.
— …
— Переворачивайся, я сказала.
— Не буду.
— Ты чего, стесняешься? В моем старом мире коты вообще сами себе яйца вылизывают у всех на виду. Чистоту блюдут.
— Я не в твоем мире. Я не кот. У нас тут шары не лижут, для этого душ есть, — хмуро отчеканил ответы мелкий.
— И что? Я сейчас вроде доктора, не дергайся. Иглу достать надо.
— Сам достану. Отвернись только.
«Ну, ну… посмотрю я, как ты сам у себя достанешь тонкую иголку своими толстыми лапищами.»
Отвернувшись от мелкого, Чума достала игломет и еще раз пересчитала оставшиеся иглы. Все сошлось — одной не хватало. Услышав за спиной тихое покряхтывание, она тихонько повернула голову и обомлела. Вместо Фрикадельки, спиной к ней сидел парень лет двадцати–двадцати пяти и согн