«Тебе легко так говорить… вернее, думать. Ты все–таки мозголомом числишься, а я вот ни хрена не телепат ни разу.»
«Аууу, душа моя, телепатия тут совершенно ни при чем. Ты же не в моем океане мыслей тонуть должна, а в своей чайной ложечке поплескаться. Хотя ты и в ней захлебнуться умудришься.»
Девушка приводила себя в порядок, одновременно мысленно общаясь с Макжи. Прожившего очень долгую жизнь опоссума она ни капельки не стеснялась, его мысли были открыты и в них не было даже намека на что–то неприличное или пошлое. Чума быстро натянула через голову рубашку и потянулась за штанами, которые висели на спинке кресла… и являли всему свету позорное желтое пятно от ширинки до колен.
«Да епть твою же мать… Вот как так–то?»
Мысли в ее белобрысой голове не просто забегали. Они начали летать на реактивной тяге, стучась друг об друга и перемешиваясь в такие замысловатые комбинации, что ее моментально затопила паника. Чума на рефлексах спинного мозга собралась рвануть в ванную, но тут весь сумбур в голове прекратила всего одна единственная мысль. И она даже не удивилась, что мысль была не ее.
«Сядь и не мельтеши… чумачечая Чума… глазам больно.»
Она рухнула задницей на кровать и закрыла горящее лицо руками. Сумятица в ее голове начала немного успокаиваться, и она начала вспоминать события со вчерашнего обеда. Точнее сделала попытку вспомнить. Впрочем эта попытка оказалась мертворожденной с самого начала, ничего не вспоминалось.
«Чего всполошилась–то? Ты же ссалась под себя начиная с самого рождения и тебя это совсем не напрягало… Ну, во всяком случае, до определенного возраста.»
«Макжи, сука такая, хватит веселиться за мой счет. Ну вот почему одним и кофе, и веселье, и штанов не надо, а другим только позорные пятна на обязательных к ношению штанах? Причем пятна вовсе не от кофе! Тебе по кайфу издеваться над беззащитной девушкой, да?»
«А? Беззащитной девушкой? Это ты сейчас о ком?»
Чума продолжала сверлить опоссума сердитым взглядом.
«Кто еще видел меня в таком виде?»
«Да ладно тебе, не заводись… и прости старых маразматиков, больше не будем… А по сути вопроса — вроде никто не видел, мы же с тобой одни шли, последними… Хотя ручаться на сто процентов мы не можем, вдруг кто и усмотрел твой новый камуфляж из дома», — продолжали веселиться опоссумы.
«Врешь ты все», — уже спокойно подумала Чума, — «Ты бы сразу сказал, если бы кто–то заметил, телепузик чертов.»
Девушка с облегчением выдохнула — Макжи хоть и любил запредельный юморок, но ей врать бы не стал.
«А что вообще произошло? Я практически ничего не помню с момента возвращения с полигона.»
«И ты только сейчас об этом спрашиваешь? До своей комнаты ты вчера дошла нормально, где мы с тобой, душа моя, и распрощались. Обедать ты не пришла и твои тузы–недомаги решили тебя не тревожить. Видимо, чтобы не нарваться на новый выход в поле с нагрузками, несовместимыми со здоровьем. Ты, собственно, что из последнего помнишь?»
«Нууу… Помню ты сказал, что магии не существует и вот тут я и отъехала… черт, я даже подумала, что опять умираю.»
Макжи тут же переключился на новую тему.
«Дурья твоя башка, я такого не говорил. Магия еще как существует, ты ее каждый день вокруг не только видишь, но и на себе ощущаешь. Не существует дара магии, а не самой магии.»
«Да как это не существует? Вы же все кругом маги, а я нет. Значит у меня нет именно дара.»
«Тьфу ты, снова–здорова…» — Макжи допил кофе и поставил кружку на столик.
«Пойми, все вокруг тебя маги не потому, что у них дар, а потому что они родились и жили в мирах, где организм с рождения умеет работать с магией. А таких миров на Древе девяносто девять и бесконечное количество девяток после запятой. В вашем мире тоже полным–полно магии, поскольку она везде, но ваши организмы ее просто не воспринимают и соответственно не умеют с ней взаимодействовать. Вам это не надо, вы заточены под другие энергии. По воле Творца у вас эта способность просто отсутствует на уровне ДНК и ее не пришьешь и не вставишь.»
«Получается это не дар, а нормальное состояние организма? Выходит, что это такие, как я — ущербные?»
«Ну да. Это все равно как одноглазый будет вещать с умным видом, что остальные имеют дар бинокулярности. Надеюсь, ты знаешь, что это слово означает?» — опоссум ехидно взглянул в сторону ученицы.
«Академиев не кончали, но кое–чего знаем, чай не валенки.»
Макжи только хмыкнул.
«Хреновый из тебя валенок бы вышел, абсолютно не теплый. Из тебя мокасины хорошие получились бы.»
«Так магия — это энергия?» — продолжила Чума докапываться до истины.
«Не совсем. Я просто упростил понятие, чтобы до тебя дошло.»
«Что–то я ничего не поняла. Со мной–то, что было?»
«А не знаю… Ничего в себе не заметила лишнего?»
«Заметила. Вот прям сейчас. Мысль лишняя появились… Выписать кое–кому пенделя хочется — со страшной силой и под лысый хвост.»
«Но, но, угомонись Чума, я‑то тут при чем? Эта мысль неправильная, и прошу в мой адрес ее не думать», — рассмеялся опоссум.
Макжи встал и сказал уже вслух:
— Одевайся, пошли наверх. Там попробуем разобраться, что тебя вчера посетило — божественное откровение или месячные поверх тренировок.
— Я еще не приняла ва–а–анну, чашечку ко–о–офэ, — ответила девушка, — И не позавтракала… А так как я вчера и не обедала и не ужинала, то сейчас готова съесть всех енотов в этом доме.
— Хорошо быть опоссумом, а не енотом, достопочтенный Мак, — подмигнув ей, сказал Макжи.
— Да уж, совсем неплохо, многоуважаемый Жи, — ответил он сам себе, подмигнул вторым глазом и заржал, запрокинув голову, — Тогда сначала на завтрак, я тоже поем, а то одной кружкой кофе сыт не будешь.
— Один момент, мэтр, — проорала Чума опоссумам, в пару прыжков достигнув ванной комнаты, что бы принять душ, — Я даже краситься не буду.
— Так ты и так никогда не красишься. Видимо нечем… Небось скупердяй магистр жлобствует? А зря, тебе бы пошло́. Короче, я на кухню. Догоняй быстрее, Чума, а то твои полоскуны уже там и боюсь они изрядно опустошили холодильник, — крикнул в ответ Макжи и громко заржал, когда его догнала мысль девушки.
«Как они еще башку администратора не сожрали с такими аппетитами, проглоты чертовы…»
Облокотившиеся на стол еноты дружно поприветствовали Чуму громким чавканьем.
Опоссум вяло ковырялся в холодильнике. И был он очень злым, о чем явно сигнализировал его лысый хвост, с силой барабанящий по дверце.
— Ух ты, чего тут только нет, — услышала девушка его голос, — Сыра нет, колбасы нет, сметаны нет. Не иначе саранча полосатая наведалась, вашу ж мать…
Еноты моментально прекратили кусательно–жевательные ужимки и почему–то напряглись. Помедлив пару секунд, они синхронно оторвались от стола, медленно подошли к дверям и бочком протиснувшись мимо Чумы, со всей дури понеслись по коридору к лестнице.
— И когда только поумнеют, засранцы? — произнес Макжи, — Можешь не отвечать, девочка, вопрос был риторический.
— Видимо когда просрутся? — рассмеялась та, — Ты ведь это им внушил?
— Шаблонно мыслишь, девонька, — ответил опоссум, рассеянно взглянув в ее сторону, — На этот раз все будет гораздо забавнее…
Чума замолчала. Но тишина была не долгой, потому что любопытство раздирало ее не хуже, чем пресловутый Тузик многострадальную грелку.
— Ну не томи уже, мэтр, давай озвучивай, — она даже начала приплясывать на месте от распиравшего ее любопытства.
— Вместо выяснения меры наказания для полосатых ушлепков, ты бы лучше озаботилась насчет нашего завтрака. Холодильник–то пустой, — проворчал опоссум.
— Заметано. Тогда ты мне увлекательный рассказ с подробностями, а я нам завтрак через десять минут.
«Вот ведь гадство. Я уже запуталась, как обращаться к Макжи — на ты или на вы. Буду на вы — вроде и уважительно и второй опоссум не заметит если что. Интересно, а кто из них первый, а кто второй?»
— Ладно, договорились, — хвост опоссума наконец–то успокоился, и он вразвалочку отошел от холодильника к низкому столику. Где благополучно и шлепнулся на задницу, положив передние лапы на этот самый столик.
— Давай, приступай к готовке… А я полюбуюсь, как ты будешь готовить завтрак без продуктов, — сказал Макжи, видимо успокоенный словами ученицы о скорой еде.
— Делов–то. Сейчас сделаю заказ администратору и через десять минут холодильник будет полон. А за это время кофе уже будет сварен.
Направившись к холодильнику, она прихватила в правую руку кофейник, а левой демонстративно взмахнула снизу–вверх, показав, что опоссум может приступать к своему рассказу.
Скромно отвернув голову в сторону окна, Макжи елейным голоском произнес:
— Я просто сделал их беременными.
Чума, услышав такой короткий рассказ, споткнулась об свою же ногу, и упав, чуть не расквасила себе нос об открытую дверцу холодильника. Которая, после короткого, но близкого знакомства с ее носопыркой, захлопнулась.
— Благодарю вас, любезнейшая Елена Владимировна, — донесся приглушенный голос администратора из заиндевелых закромов.
— Чего ты сделал, старый? — тупо переспросила Чума, усаживаясь на жопу из лежачего положения и начиная ощупывать лицо на предмет повреждений.
— В данный момент эти поганцы уверены, что им скоро рожать, — повторил Макжи, — И теперь будут прятаться от тебя по всем углам и щелям, стесняясь своих, неприлично выпирающих, животов. Думаю, что сейчас еноты уже вовсю «вьют гнезда» для будущих енотиков.
Девушка заржала в полный голос; опоссумы точно порвали ей все шаблоны.
— Почему… они… от меня… будут… прятаться? — еле выдавила она вопрос, трясясь от пробравшего ее хохота.
Ответ Макжи добил девушку на месте. После чего она подавилась своим смехом и впала в ступор.