Фрикаделька взирал за этой вакханалией с поистине вселенским спокойствием, лежа на шкафу и лениво помахивая, свесившимся вниз хвостом.
— А вот и кирдык к вам пришел, — весело сообщил он енотам, увидев Чуму с опоссумом в дверях, — А я вас предупреждал, дебилы червивые.
Еноты моментально замерли на месте и начали медленно поворачиваться в сторону вошедших. Серый при этом подавился куском торта и закашлявшись, потерял концентрацию — купол моментально развеялся. Не желавший упустить такую возможность, Харис тут же двинул напарника уже готовым тараном прямо в них живота. Крик у Серого получился безмолвным — у него перехватило дыхание. Зато вопль Чумы потряс если не весь дом, то первый этаж уж точно. Так они оба и валялась, смотря друг на друга выпученными от «огорчения» глазами — Серый молча хватал пастью воздух, а Чума вопила от чудовищной боли в «обожженных» руках.
«Может все–таки закроешь глаза?» — через красную пелену пробился к ней голос Макжи.
«Ой ду–у–ура, ну почему я такая тупая?»
Закрыв глаза, девушка мгновение полежал, успокаивая свои мысли, а затем стянула с себя кулон.
«Убью пидорасов! Сейчас же и навсегда!»
«Эй, эй, предоставь это дело мне», — развеселившийся опоссум опустился рядом с ней.
Чума открыла глаза и села. На нее с ужасом пялились, висящий в воздухе Харис и держащий его за шкирку Фрикаделька.
— Что вылупились, лишенцы? Пиздец вам всем пришел, — громко и с чувством прошипела Чума.
На пол грохнулся Харис — это Фрикаделька втянул когти. Следом шлепнулся задом об пол и сам ягуар. К ним медленно подползал Серый, у которого в лапе до сих пор был недоеденный кусок торта.
— Это что тут сейчас было? — повернулась девушка к мелкому, — Я, кажется, ясно сказала — всем сидеть тихо!
— Мы и сидели тихо… Пока до десерта дело не дошло.
— Эта сволочь проспоренный кусок не захотел отдавать, — показал на Серого Харис и вдруг заорал, — А мы ведь Тузы, Чума?!! Мы ведь команда?!! Тогда какого хрена, вот этот вот ушлепок жрет мой торт?!!
Серый поднял свою голову и со страдальческим видом начал запихивать в пасть остатки торта.
Чума закрыла глаза и надела кулон обратно. В голове словно прожекторы включили.
Фрикаделька светился от беспокойства и… любви.
«Твою ж мать–то, с этим надо что–то делать.»
Харис оказался обманщиком. Гнева у него не было вовсе, зато был избыток дичайшего азарта.
Опоссум просто веселился, но об этом Чума и так знала — в ее голове постоянно звучал его смех.
А вот Серому было плохо… Очень плохо.
— Харис, тля ты беременная, бегом метнулся за тазиком. Фрикаделька, доктора сюда и быстро. Тащи его хоть в зубах. Похоже наш Серый концы отдает.
Шике вышел из комнаты Червовых через два часа.
— Ну что там, док? — подскочил к нему Харис, — Как он?
— Чуме скажите спасибо, еще пара минут и отправился бы ваш Туз в конец колоды, — устало сказал Шике и пошел к лестнице.
Харис шлепнулся на задницу.
— Я бы с ним отправился, — пробурчал он.
Притворив дверь в комнату енотов, Макжи развернулся к еноту:
— Из–за тебя, мудень ты безмозглый, Серый ребенка потерял.
— К–к–ка-а-ак?
— А вот так. Ты своим бревном порвал ему печень и повредил плод. Печень–то Шике ему починил, а вот ребенка вернуть уже невозможно.
Харис завыл. Протяжно и горестно. Чуму моментально затопила волна безысходности и вселенской печали. Она моментально закрыла глаза и чуть не ослепла — настолько ярким было солнце горя выросшее на месте, где стоял енот.
Глава 12
В которой доказывается, что рожать гораздо легче, чем убивать
Чуму затрясло от злости. Но тут в ее голове заговорил опоссум.
«Слушай мою команду, свистать всех… данунах. Чума, какого только дерьма в твоих мозгах не хранится. Могу потом бесплатно почистить твою помойку. Короче, повторяй вслух все, что от меня услышишь.»
Харис мягко свалился на пол, закатив глаза. Ошалевший от всех переживаний этого вечера Фрикаделька заорал дурниной.
— А ну молчать!!! — развернулась девушка к ягуару и начала озвучивать прилетавшие к ней мысли Макжи, — Бегом на кухню за горячей водой. Кипятить в большой и чистой… повторяю — чистой кастрюле. Время пошло, убогий!
Фрикаделька испарился из комнаты в момент.
«Что там дальше, старый?»
«Теперь твоя часть выступления, Чума. Дуй в ванну и тащи бритву.»
«А на кой нам бритва?»
«Хариса будем брить», — мысленно заржал опоссум, — «От сих и до сих.»
Он показал лапой на животе лежащего в прострации енота координаты для «эпиляции».
— З–з–зачем это? — уже шепотом спросила Чума.
— А затем, что все сроки у него вышли… Плюс нервное потрясение. Преждевременные роды, короче. Теперь только кесарево поможет, — телепат снова рассмеялся, но уже вслух.
«Я резать енота не буду ни за что… и не проси.»
«Да никто его резать не собирается. Ну, чего застыла? Тащи ножницы и бритву.»
Пока девушка состригала шерсть на животе Хариса и выбривала там «поляну», прибежал Фрикаделька, таща на вытянутых руках кастрюлю с кипятком.
«Не, все–таки человеческий облик ему идет. Может и вправду — замутить с ним?»
«Не о том сейчас думаешь, девонька.»
«Да епта, даже в собственной голове теперь не уединиться, в ней старые пердуны пасутся не вылезая. Надо будет попросить Асаха на предмет ментального амулета.»
«Ты мне за старого пердуна еще ответишь. Да ладно тебе, Чумка, не напрягайся так; я сам потом подарю тебе защиту.»
«А почему раньше не дал, гад такой?!!» — тут же возмутилась ученица.
«Так ты и не спрашивала», — захихикал в ответ телепат, — «Спиркс кстати делал, а он, сама знаешь, качественно умеет амулеты лепить.»
«Да ну его нахер, я амулеты от этого секскудесника больше в жизни не надену; сплошной геморрой…»
— Так. Юноша бледный, со взором горящим, брысь отседова, тебе пока рано при родах присутствовать. Вот Чума соберется рожать, тогда и насмотришься, — серьезным тоном заявил опоссум.
«Я тебя убью, паразит!!!» — заорала Чума мысленно, глядя на телепата гневным взглядом.
«Какой уж раз обещаешь», — тут же прилетел ответ.
«И откуда ты Брюсова знаешь?»
«Лично не знаком, но он мне понравился. Глядишь, и еще чего полезного в твоей бестолковке раскопаю.»
«Ну вот не сволочь ты? Моя голова все–таки не проходной двор.»
Покрасневший Фрикаделька пулей выскочил из комнаты. Чума с опоссумом подняли бесчувственное тело и положили его на кровать.
— Ну-с, приступим. Бритва уже есть, тащи нитки и иголку.
— Ты же сказал, что резать не будем? Или будем? Я сразу пас.
— А тебя никто и не спрашивал. Тащи уже «галантерею», быстрее начнем — быстрее закончим.
Девушка побежала к себе в комнату. Фрикаделька сидел в коридоре на полу, весь серый, как покойник в безлунную ночь.
— Что, мальчик, страшно стало становиться мужчиной? — не удержалась Чума от подколки.
— Вы с Макжи обещали мне, что еноты не пострадают… — проговорил он сквозь зубы, — А что на деле получается? Сначала Серый чуть не отправился путешествовать, а теперь и Харис на волоске висит.
— Серый пострадал из–за вашего гнилого отношения к чужим жизням. Из–за глупого куража Хариса и твоего поху… безразличия к происходящему. И не переживай за Хариса, ему сейчас очень хорошо. Даже слишком хорошо. За то, что он чуть не убил Серого, я сама его должна была грохнуть в воспитательных целях. А так он отделается только легким испугом. Но зато он запомнит этот испуг очень надолго. Чтобы впредь неповадно было всякой херней заниматься. Ты меня услышал?
— Да.
— Хоть что–то понял из того, что я сказала? — Чума скептически скривила лицо.
— Да.
— Тогда топай к себе и делай выводы. Утром, чтобы был на полигоне. Макжи из ваших, растущих на плечах жоп, попробует подобия голов сделать. Свободен, боец.
Встав на ноги, Фрикаделька медленно побрел по коридору к центральной лестнице.
— А ты не хочешь быть поближе к команде? — окликнула его девушка, — Переезжай к нам, на первый этаж. Тут весело… бывает.
Фрикаделька ничего не ответил, быстро перекинулся в ягуара и потрусил к себе наверх. А Чума метнулась за швейными принадлежностями.
— Держи, — она протянула иголку, с уже вдетой суровой ниткой, опоссуму.
— Чего держи? Давай, вышивай узоры, ты же вроде женщина, а не я.
— По живому?! — заорала Чума, и шепотом добавила, — Я не могу.
— Охренеть… То есть стрелять боевыми иглами по живым существам ты можешь, а швейной иголкой пару раз шкуру проколоть — нет?
— Эмм… Ну, я ни разу иголку в руках не держала.
— Чего–о–о?! И куда миры катятся?! Женщины шить разучились. Дай сюда, чучело безрукое.
И опоссум, несколькими быстрыми движениями, наложил незатейливый шовчик на пузе енота.
— Учись, криворукая, в замужестве пригодится.
— В каком еще, нафиг, замужестве? — моментально вспыхнула ученица, — Не буду я ничего штопать… У меня муж богатый судьбой предусмотрен, ежедневно новые носки с утра надевать будет. Не дай бог ношеные носки по углам увижу — прибью на месте.
— Ой дура–а–а… Какие, нахрен, носки у оборотня? Ты самого мужа, как штопать будешь? Или за какого–нибудь шимпанзе торгаша выйдешь? Они–то богатые, да вот только скучные… до невозможности.
— Да не собираюсь я вообще замуж, завязывай уже со своими нравоучениями.
— Теперь давай мажь сверху вот этой фигней, — опоссум протянул ей склянку с чем–то красным.
— Это что, кровь?
— Ну, да. А ты бы соусом намазала? Так Харис быстро свое пузо вылизал бы до позвоночника.
Чума покапала кровью на шов и размазала ее пальцем по всей длине.
— Теперь можно и будить, — опоссум отвалился от кровати.