Но Уильям еще раз ее поблагодарил и накрыл ладонью руку Джулии.
Позже он сообразил, что только ради этого и было созвано совещание. Розе вовсе не требовалось вновь пройтись по плану торжества. Главнокомандующий, она вела за собой своих солдат. Она не поручала, она приказывала. И просто хотела во всеуслышание сказать то, что сказала.
Выпуск состоялся за неделю до свадьбы, и поскольку событие это требовало целого ряда своих больших и маленьких празднований, дни Уильяма размечались необходимостью выходной одежды и возможностью остаться в будничной. Вечером накануне свадьбы они с Кентом отправились в бар, где изрядно набрались пивом под буррито. В понедельник Кент уезжал в Милуоки на учебу в медицинской школе.
— Туда езды меньше двух часов, — сказал он. — Ты, конечно, будешь скучать по мне, но мы сможем наведываться друг к другу и устраивать совместные постирушки в память о былых деньках.
Заведующая прачечной Сарека, некогда пытавшаяся спровадить Уильяма из своих владений, пришла на вручение дипломов и восторженными воплями сопроводила вызов на подиум своих бывших работников. Все это время она по-прежнему делала вид, будто не доверяет белому парню и благоволит чернокожему, но Уильям быстро разгадал ее притворство, восприняв доброе отношение к себе как высшую награду. Он пригласил Сареку на свадьбу, но та наотрез отказалась: «Я стараюсь избегать большого скопления белых».
— Ты станешь великим врачом, Кент, — сказал Уильям.
Приятель внимательно посмотрел на него:
— А ты, значит, подашься в профессора?
— Я не говорил, что Араш давно подметил дефект моего колена? Он сказал мне об этом в больнице.
— Нихрена себе. Круто. Но я не удивлен. Он умный чувак. Помнишь, он предупредил Батлера о скованном голеностопе, и чуть ли не в следующей игре тот сломал ногу?
— Встреться он мне раньше, я бы разработал сустав и избежал травмы.
— Не-а.
— «Не-а» что?
— Ладно, хватит об этом. — Кент покачал головой. — Мы выпустились. Залечивай колено, и мы всерьез подумаем об уличном баскетболе, но все же пора нам повзрослеть. — Он вскинул пивную бутылку: — За тебя, твою генеральшу и за меня, кого ждет беспросветная зубрежка.
Чарли приехал минута в минуту, Уильям ждал его на тротуаре. Одевался он сегодня невероятно долго. Его бросало в жар, и он дважды принял ледяной душ, опасаясь разводов пота на выходном пиджаке. Уже в костюме, потратил уйму времени, прилаживая шарнирный наколенник и удостоверяясь, что тот не выпирает под штаниной.
Уильям сунул костыли на заднее сиденье одолженного синего седана, а сам устроился на переднем, предварительно сдвинув его назад до упора.
— Нынче большой день. — В непривычном для него костюме Чарли выглядел щуплым. — Обычно я этак наряжаюсь на похороны, — добавил он, вливаясь в поток машин.
Уильям смотрел на дома за стеклом. У него возникло ощущение сцены из кинофильма: молодой человек и его без пяти минут тесть перед венчанием. Хотелось сыграть свою роль как можно лучше.
— С Джулией ты будешь мил. — Чарли как будто констатировал непреложный факт.
— Да, сэр. Буду.
Машина плавно вписалась в поворот, затем Чарли, глянув в зеркало, перестроился в другой ряд. Встал за грузовиком и чуть притормозил, увеличивая дистанцию. Удивительно, однако водил он хорошо. Обычно Чарли казался рассеянным неумехой, каким его и считали жена и дочери. Наблюдая за его уверенными действиями, Уильям впервые подумал, что в привычном образе Чарли есть немалая доля актерства.
— А ты знаешь, что мы с Розой поженились тайком? Свадьбы-то у нас не было. Видимо, поэтому она столь рьяно устраивает нынешнюю. В первую очередь для себя и лишь потом для Джулии.
— Нет, я не знал, — качнул головой Уильям.
— Роза уже была беременна Джулией, а наши матери не ладили друг с другом. Какая-то старая грызня. Вот мы и рванули в Лас-Вегас.
Уильям улыбнулся, представив Розу и Чарли на Лас-Вегас-Стрип. Интересно, а Джулия знает, что ее зачали еще до бракосочетания?
Чарли как будто подслушал его мысли.
— Джулия знает, — сказал он. — В нашей семье заведено не скрывать правду. Да только Роза невзлюбила Лас-Вегас — дескать, разочаровалась во всех, кто ежегодно туда приезжает. Она так и не выбралась из паники, которую тогда нагнал на нее Лас-Вегас.
Видимо, это была шутка, не удавшаяся из-за чрезвычайно мрачного вида Чарли. Уильям ему посочувствовал — он расставался со старшей дочерью и был абсолютно трезв, что с ним случалось крайне редко. Алкоголь придавал Чарли легкость.
— Я так и не смог дать Розе того, что она хотела, кроме девочек, — сказал он. — При всякой возможности старайся исполнять желания Джулии. Она вся в мать — сильная, упрямая — и будет опорой в твоей жизни. Мне повезло, Роза всячески меня поддерживает. Ты тоже везунчик.
Уильям знал, что так оно и есть. Он вытянул счастливый билет. Джулия уже столько всего ему отдала, а в ответ хотела лишь его любви и радостной готовности следовать ее планам. Ну этим-то он ее обеспечит, а большего, бог даст, не потребуется. Со стороны союз Розы и Чарли выглядел замысловатым механизмом, в котором колесики крутились, но не сцеплялись.
Чарли подался вперед, вглядываясь сквозь большое ветровое стекло.
— Ну вот и церковь. Скажи, как увидишь свободное место, где можно приткнуться.
Все следующие шесть часов, за исключением сорока пяти минут перед алтарем, Уильяма не покидало ощущение, что он не там, где нужен. Джулия, Роза и Чарли то и дело его подзывали, чтобы он познакомился с их дальним родственником, поприветствовал первую учительницу девочек, перемолвился с баскетбольным фанатом «Быков», поговорил о Бостоне с дядюшкой, однажды там побывавшим. Колено аукало болью в любом положении. Джулия переживала, что он все время на ногах, а сама тащила его через всю лужайку поздороваться с цветочником. Кент, обладавший удивительной способностью в любом обществе чувствовать себя как рыба в воде, всем пожимал руки, словно баллотировался в мэры. За ним повсюду следовала стайка симпатичных девушек. Сильвия, Эмелин и Цецилия окружали новобрачных, точно розовое созвездие. «Это ж надо, море улыбок», — походя обронила Сильвия. В сумерках Цецилия сунула Уильяму свои туфли на высоком каблуке и куда-то унеслась босиком. Взъерошенный Чарли с неизменным стаканом в руке хлопал его по спине всякий раз, как оказывался рядом.
Однако все вокруг меркло в сиянии Джулии: изящная фигура, напоминающая песочные часы, обтянута белым платьем, расшитым мелким бисером и оттого при ходьбе шуршащим, высокая прическа, горящие глаза. Ее как будто подключили к источнику энергии, недоступному для прочих. Когда она брала Уильяма под руку и целовала в щеку, у него от счастья кружилась голова и он шептал: «Жена моя!»
Но вот подали лимузин, Роза подошла проститься.
— Что ж, вам пора. Желаю всего самого расчудесного, а я дня три буду отсыпаться.
Джулия прижалась к матери, обе застыли в долгом объятии. Наконец Роза отстранилась и посмотрела на зятя:
— Ну, Уильям?
А тот вбирал в себя окружающую картину: каменная церковь, веселая подвыпившая толпа, над которой высятся ребята из его команды на слегка нетвердых ногах, белые полотнища, натянутые меж деревьев, новообретенные свояченицы, на прощанье целующие стареньких гостей.
— Спасибо вам за все… мама, — сказал Уильям. Слово «мама» чуть царапнуло горло — он так давно его не произносил, поскольку родная мать, похоже, хотела, чтобы оно было изъято из обращения. От долгого неиспользования слово маленько заржавело.
Роза, довольная, кивнула и стала расчищать путь к ожидавшей молодых машине, к тому, что им уготовила жизнь после «свадьбы» и «колена».
ДжулияИюнь 1982 — октябрь 1982
Джулия поняла, что была удивительно не готова к свадебному путешествию на берега озера Мичиган. Она потратила столько времени и сил на подготовку к свадьбе, что почти не задумывалась о медовом месяце. В мечтах ей виделось, как они с Уильямом, держась за руки, загорают в поставленных рядышком шезлонгах. В реальности же все пять дней, что они провели на прибрежном курорте, дул сильный ветер, насыпавший песчаные барханы, одолеть которые Уильяму, передвигавшемуся на костылях, было не под силу. Он вообще ходил с трудом. Всего через сотню футов лицо его наливалось бледностью и искажалось. Джулия, которая никак не могла приноровиться к его передвижению со скоростью улитки, то и дело убегала вперед, потом возвращалась. Оба жутко устали от хлопот, связанных с окончанием учебы и свадьбой, но Джулия, которую одолевал зуд активности, требовавший осмотреть город, пообедать в ресторане и ознакомиться со знаменитыми «мичиганскими древностями», сумела справиться с собой лишь к концу путешествия, и пара в полной мере насладилась отдыхом только в последние полтора дня, когда не вылезала из кровати гостиничного номера.
По возвращении в Чикаго молодожены прямиком направились в свою новую квартиру, что была в корпусе университетского общежития для семейных пар. Им дали жилье, поскольку осенью Уильям приступал к занятиям в аспирантуре, а на лето подрядился работать в приемной комиссии, получив задание навести порядок в ее картотеке. Джулия моментально влюбилась в эту квартирку, состоявшую из спальни и гостиной с окном — правда, во двор, зато на солнечную сторону. Впервые в жизни она покинула родное гнездо, маленький дом на Восемнадцатой улице. Квартира, где были только они с Уильямом, казалась невероятно тихой. Теперь они владели собственной кухней, ванной и круглым желтым столом для совместных трапез.
Она пошла вместе с Уильямом на осмотр к хирургу. Осмотрев кружево швов на колене, врач сказал, что заживление идет прекрасно.
— Пора отбросить костыли, молодой человек, вам нужно больше ходить, — сказал он. — Без нагрузки мышцы не окрепнут. Вы же баскетболист, поэтому я рекомендую ежедневные длительные прогулки с ведением мяча.
— Я был баскетболистом, — пробурчал Уильям.