— И что он преподает? — спросила Сильвия.
— Не знаю. Какая разница?
— Большая.
— Преподаватель! — произнес Чарли таким тоном, словно речь шла об астронавте или президенте Соединенных Штатов. Жена его всегда мечтала об учебе, но образование ее закончилось на средней школе, а сам он бросил колледж после рождения Джулии. — Это что-то с чем-то.
Уильям кинул на Джулию взгляд, в котором сквозили благодарность и что-то еще, застольная беседа потекла дальше.
Вечером, когда вдвоем они вышли прогуляться, Уильям спросил:
— С чего ты взяла, что я буду преподавать?
У Джулии запылали щеки.
— Я хотела помочь, а Кент сказал, ты пишешь книгу по истории баскетбола.
— Вон оно что. — Уильям даже не заметил, как выпустил ее руку из своей ладони. — Это всего лишь наброски. Я даже не уверен, станут ли они книгой. Еще неизвестно, во что это выльется.
— Все равно это круто. Я не знаю другого такого студента, который в свободное время пишет книгу. Это очень серьезно, вполне в духе будущего профессора.
Уильям пожал плечами, но идея в него явно проникла.
Джулия шагала в тени высоченного Уильяма. Мужчина, только еще юный. Пльзень притих под темно-синим небом. Уильям и Джулия вошли в проулок. Правее виднелся шпиль церкви Святого Прокопия, в которую семья Падавано ходила на воскресные службы. Джулия представила младшую сестру, которая, укрывшись за стеллажом с научной фантастикой, целуется, не обращая внимания на резкий свет потолочных ламп. Она взяла Уильяма за лацканы пиджака и потянула к себе: пригнись.
Он понял и нагнулся. Его губы встретились с ее губами, нежными, теплыми, и они прижались друг к другу в центре улицы, в центре своей любви, в центре Пльзеня. Джулии понравилось целоваться с Уильямом. До него она целовалась лишь с парой мальчиков, которые подходили к поцелую так, будто раздался стартовый выстрел перед спринтом. Финишной чертой предполагался, видимо, секс, но ни один из мальчишек и не надеялся зайти столь далеко и лишь старался одолеть максимум дистанции, прежде чем Джулия отменит гонку. Поцелуй в щеку, поцелуй в губы, быстро переходящий во французский поцелуй, а затем мальчик ощупывал ее грудь, словно пытался определить размер. Джулия никому не позволяла продвинуться дальше, но вся эта процедура была такой напряженной, что оставляла впечатление чего-то мокрого и ненужного. С Уильямом было иначе. Его поцелуй был медленный и совсем не напоминал гонку, что помогло Джулии расслабиться. Она чувствовала себя в полной безопасности, все ее тело отозвалось на поцелуй, и она нежно прижалась к Уильяму. Впервые она сама хотела большего. Она желала его. Но вот их губы разъединились, и Джулия, уткнувшись в грудь Уильяму, прошептала:
— Я хочу выбраться отсюда.
— В смысле? Из родительского дома?
— И вообще из этого района. После колледжа, когда… — Джулия помешкала, — начнется моя настоящая жизнь. Здесь этого не будет, ты же видел мою семью. Тут завязнешь. — Она представила землю в их огороде, богатую перегноем, на ощупь жирную, и, будто испачкавшись, отерла ладонь о рукав Уильяма. — В Чикаго есть районы гораздо лучше. Там совершенно другой мир. А ты, наверное, вернешься в Бостон?
— Мне нравится здесь, — сказал Уильям. — И семья твоя понравилась.
Джулия поймала себя на том, что затаила дыхание, ожидая его ответа. Она решила связать с ним свою жизнь, но не была вполне уверена, что у него такие же планы, хоть на это и надеялась.
— Я тоже их люблю, однако не хочу в них превратиться.
Когда поздно вечером Джулия прокралась в их с Сильвией маленькую спальню, там ее поджидали все сестры, облаченные в ночные рубашки. Они встретили ее торжествующими улыбками.
— Чего вы? — шепотом спросила Джулия и, не сдержавшись, улыбнулась сама.
— Ты влюбилась! — прошептала Эмелин.
Девчонки праздновали грандиозное событие: старшая сестра первой отдала свое сердце мужчине. Вся троица сгрудилась на ее кровати. Они это делали бессчетно и, даже повзрослев, исхитрялись так уложить руки-ноги, чтоб поместиться всем.
Рассмеявшись, Джулия зажала рот, дабы не услыхали родители. В объятьях сестер она вдруг почувствовала, как подступают слезы.
— Похоже, так, — призналась Джулия.
— Мы одобряем, — сказала Сильвия. — Он смотрит на тебя благоговейно, но ты и впрямь богиня.
— А мне нравится цвет его глаз, — поделилась Цецилия. — Необычный оттенок голубого. Я напишу его портрет.
— Но это не та любовь, о какой мечтаешь ты, Сильвия. — Джулия решила внести ясность. — У нас разумная любовь.
— Конечно, ты же у нас умница-разумница. — Сестра поцеловала ее в щеку. — И мы очень рады за тебя.
Уильям сделал ей предложение, когда они были на третьем курсе. Таков был план — план Джулии. Они поженятся после завершения учебы. Прослушав увлекательный курс организационной психологии, Джулия поменяла специализацию с гуманитарной на экономическую. Она узнала о сложной механике бизнеса, о том, что он сводится к комплексу из мотиваций и действий. Что если одна из этих частей выйдет из строя, то сломается вся компания. Профессор Купер, ее наставник, консультировал компании, помогал организовывать рабочий процесс «экономично» и «эффективно». На каникулах перед последним курсом Джулия работала с ним — вела документацию, чертила деловые графики градостроительного проекта. Родные посмеивались над ее темно-синими жакетом с юбкой и туфлями в тон, но ей нравилось входить в кондиционированную прохладу офиса, где все одевались так, что было сразу ясно — тут относятся серьезно и к себе, и к работе, ей нравились даже облака сигаретного дыма в женском туалете. Мужчины полностью соответствовали ее представлению о том, как должны выглядеть мужчины, и потому в подарок Уильяму на день рожденья она купила элегантную белую рубашку с воротничком на пуговках. На Рождество она собиралась надеть вельветовый пиджак. Уильям решил последовать ее совету и стать преподавателем истории. Джулия любовалась изящностью своего плана: помолвка этим летом, а следующим — свадьба и поступление Уильяма в аспирантуру. Вот и настала жизнь здесь и сейчас, а не где-то вдалеке. Все детство она ждала этого момента, о котором возвестят колокола взрослости.
Свое последнее студенческое лето Уильям проводил на тренировочных сборах, и в конце дня Джулия часто его навещала, чтобы вместе поужинать. Иногда во дворе она сталкивалась с Кентом, который, закончив тренировку раньше, спешил на работу в университетском медпункте. Он нравился Джулии, и все же с ним было как-то неуютно. Похоже, их жизненные ритмы были настолько не согласованы, что оба говорили одновременно — например, стоило Уильяму что-нибудь сказать, как Джулия и Кент тотчас, перебивая друг друга, ему отвечали. Однако Джулия уважала стремление Кента получить медицинское образование и считала, что он хорошо влияет на Уильяма. Ощущение дискомфорта возникало у нее еще и потому, что она старалась понравиться Кенту, но не знала, удается ли. В его обществе Джулия перебирала в голове возможные темы беседы, которые позволят ей чувствовать твердую почву под ногами.
— Привет, генерал, — поздоровался Кент, встретив ее однажды вечером. — Я слышал, ты горишь в корпоративном мире.
— Не называй меня так, — сказала Джулия, но тут же улыбнулась. Обижаться на Кента было невозможно, тон его и добродушная улыбка просто не позволяли этого. — Как там баскетбол?
— Прекрасно, — произнес Кент в той же манере, в какой Цецилия говорила о насыщенном пурпуре. — Сегодня наш парень в ударе. Приятно видеть, как он радуется лету.
Джулия уловила упрек, но не поняла, в чем виновата. Разве она не хочет, чтоб Уильям радовался?
Кент ушел, а Джулия, сев на скамью, покачала головой, досадуя, что ее задели слова этого парня. Потом достала из сумочки помаду и, глядя в зеркало пудреницы, подкрасила губы. В дверях спортзала показалась группа долговязых нескладных ребят, среди которых был и ее красивый жених. Недавно Джулия встретила знакомую, с которой на первом курсе посещала занятия по биологии, и та сказала: «Говорят, ты обручилась с тем высоким парнем, у которого красивые глаза? Он ужасно милый». По дороге в кафе Джулия крепко держала Уильяма за руку.
Уильям двигался замедленно и толком не мог поддержать беседу, пока не забросит в себя тысячу калорий, которые вернут краску его лицу. Джулия, напротив, сама не своя от волнения, говорила без умолку, рассказывая обо всех событиях дня.
— Профессор Купер сказал, что я природный решатель проблем.
— Он прав. — Уильям разрезал печеную картофелину вдоль, затем поперек и отправил четвертинку в рот.
— Я хотела спросить, продолжаешь ли ты свои записи. — Джулия усвоила, что от слова «книга» лучше воздерживаться. — Ты бы мог представить их как дипломную работу.
— С этим неразбериха. Совсем нет времени, вдобавок я все никак не соображу, как скомпоновать материал.
— Я бы охотно прочла твои заметки.
Уильям помотал головой.
Джулия едва не спросила: «А Кент читал?» — но сдержалась, опасаясь услышать «да». Ей было бы любопытно ознакомиться с книгой, чтобы понять, насколько она хороша и сможет ли способствовать карьерному росту автора.
— Теперь я буду выходить в стартовом составе, — сказал Уильям. — Тренер говорит, что у меня качественный скачок.
— Что значит — в стартовом?
— Буду начинать игру в составе лучшей пятерки. Скауты НБА меня увидят сразу.
— Здорово! А я стану болеть за тебя.
— Спасибо, — улыбнулся Уильям.
— Ты уже сказал родителям о нашей помолвке?
— Еще нет. — Уильям покачал головой. — Я знаю, сказать надо, только… — Он помолчал. — Не уверен, что им это интересно.
Джулия изобразила улыбку, чувствуя, какой натянутой она вышла. Уильям все откладывал разговор с родителями. Наверное, стыдился сообщить им, что сделал предложение девушке из бедной итальянской семьи. С его слов Джулия знала, что отец занимает внушительную должность, а потому мать может не работать. Вероятно, от своего единственного ребенка они ожидали высокого полета, но Уильям в этом не признается, а Джулия не выскажет своих тревог напрямую.