Чем это заклинание мне понравилось. Маг, поставивший вокруг себя барьер, обычно делает его небольшим. Всё-таки дорогое удовольствие защита со всех сторон. При чём при удержании барьера надо иметь нехилую концентрацию. И потому обычный маг не высокого ранга сделать шаг в сторону не может. Нужно быть весьма искусным магом, чтобы держать защитную сферу, при этом двигаться и ещё по возможности атаковать. Например, Торгус может. Но! Когда я начинал атаковать его более активно, он сбивался, предпочитая делать рывки в сторону, уходя с белого ковра молний.
А ещё он с завистью смотрел на мои заклинания. Которые ему пока недоступны в полном объёме. Нет, повторить их он мог, но того эффекта, что я добился под руководством Фулгуриса, у него, конечно же, не было. Как я уже говорил, просто знать — это ещё только полдела. Там куча тонкостей, которыми не хочу никого грузить, а точнее не имею права. Магическая клятва на мне.
Ничего, у него впереди столетия на то, чтобы наверстать. Это мы, двухстихийники, если судить по истории этого мира, живём недолго, а ему при правильном подходе можно и тысячу лет прожить. Он и так за эти годы продвинулся куда дальше, чем до меня. Вопрос в другом: не бросит ли он это дело, когда я покину гнездо? Всё же надо иметь невероятную силу воли, с целью заниматься без того, кто тебя подгоняет.
***
Как-то вечером, когда тени уже ложились на площадь, я, проходя мимо высоких ворот, уловил знакомый голос Милены. Но не это привлекло моё внимание — странным было то, что звучал он из-за врат замка. Обычно в такое время мост поднят.
Любопытство заставило меня замедлить шаг и свернуть в сторону выходы из замка. Прислонившись к двери, я отодвинул аккуратно глазок и заглянул в него. Картина, открывшаяся мне, заставила застыть на месте.
Милена сидела на самом краю моста, свесив ноги над тёмной водой рва. Её босые ступни почти касались поверхности, где в последних лучах солнца поблёскивали круги от лёгких всплесков. А в них, как живое воплощение ужаса, покачивалась знакомая массивная голова Генриетты — нашей местной акулы-русалки. Это я её так назвал. Живёт она тут очень давно. И кто её изменил, придав столь устрашающий вид, учитель не в курсе.
Я затаил дыхание.
Милена что-то рассказывала, жестикулируя руками, а Генриетта в ответ кивала, и её мокрые волосы струились по воде, как водоросли. Временами русалка что-то «отвечала» — губы её шевелились, но звук не долетал до меня и это ненормально.
Я знал, что Милена понимает язык зверей и магических существ. Дар крови, передающийся в её роду. Не умение, не навык — сама природа вложила в неё эту способность. Будь мы ближе, я бы, конечно, засыпал её вопросами... Но, между нами, всегда стояла невидимая стена. Появившаяся с самого её приезда.
С лёгкой грустью я отошёл от двери, чувствуя, как капля чужой тайны скатилась в копилку сегодняшних впечатлений.
Затем, тряхнув головой, отгоняя мрачные мысли, зашагал к себе. Душ и ужин. Вот что мне сейчас необходимо. А не это всё.
Тело ныло от усталости, а в голове гудело после долгого общения с Фулгурисом. Одно, радует, он сегодня наконец принял экзамен, разрешив приступить к новым заклинаниям. Однако у меня были другие планы.
Да уж, сегодняшний день выдался слишком насыщенным даже по моим меркам.
Последний взгляд через плечо — на плотно закрытые ворота, за которыми остались шепчущая девушка и слушающая её русалка.
«Не моя история», — мысленно констатировал я, направляясь к донжону.
Вода смоет усталость. А тайны... Тайны подождут. Большой стейк со сливочным грибным соусом и тёплая медовуха — вот что мне нужно.
***
— Геня, пожалуйста, скажи, почему так? — голос Милены дрожал от досады.
Она сидела на краю моста, сжимая в руках складки платья, будто пытаясь удержать в ладонях собственное смятение. Сколько раз она пыталась заговорить с Кайлосом, подойти к нему просто так — не по делу, не по необходимости, а просто... чтобы поговорить? И каждый раз из её уст вместо слов лились колкости, язвительные замечания, всё то, что заставляло его хмуриться и отворачиваться.
Генриетта лениво перевернулась на спину, её серебристая чешуя поблёскивала в последних лучах заката.
— Девочка моя, да ты, кажись, влюбилась.
— Я??? — Милена дёрнулась как от удара тока, глаза её вспыхнули голубым сиянием. — В кого? В этого... безродного выскочку?
Русалка лишь усмехнулась, и вода вокруг неё заструилась мелкими волнами.
— И что, что он безродный. — Геня лениво провела пальцами по воде, оставляя за собой мерцающий след. — Он сильный маг. Сильнее всех, кто когда-либо жил в этом замке. А станет ещё сильнее. Скорее всего, станет самым могучим магом во всём мире. Если не сгинет, конечно, как прочие до него двухстихийники.
Милена сжала губы.
— Но как... — её голос стал тише, почти шёпотом. — Я — из древнего рода Ворхельмов. А он... из какой-то забытой деревни. Даже если... даже если предположить, что он мне нравится, мои родители, а уж тем более бабушка, никогда не одобрят.
Генриетта закатила свои неестественно большие жёлтые глаза.
— А зачем тебе их одобрение? — её голос звучал, как шелест речных волн, слегка насмешливый. — Это они что ли будут с ним жить? Дышать одним воздухом? Чувствовать то, что чувствуешь ты?
— Но так... принято.
— Кем принято? — русалка резко поднялась, вода с шумом хлынула с её плеч. — Если ты хочешь быть счастливой, то делай то, что хочешь, а не то, что навязали тебе чужие ожидания.
Милена молчала. Потом сдавленно прошептала:
— Я не могу.
Геня вздохнула, и этот звук был похож на отдалённый гром.
— Вот поэтому счастливых людей так мало, — она откинула мокрые волосы назад. — Мало одного желания. Нужна ещё и сила воли.
Милена закрыла глаза. Потом медленно опустилась на доски моста, лёжа теперь рядом с водой, глядя в небо, где солнце уже почти скрылось за горизонтом, оставляя после себя багровые следы.
— Ну скажи, что мне делать?
Генриетта улыбнулась.
— Для начала — перестань его презирать, — она подплыла ближе. — Хватит дерзить. Хватит тыкать в него тем, что ты — Ворхельм.
— Я не... — Милена хотела возразить, но слова застряли в горле.
Потому что она вспомнила. Вспомнила, как сотни раз говорила ему: «Ты же понимаешь, что для таких, как ты, это недостижимо?» Как смотрела свысока. Как закатывала глаза, когда он ошибался в значении родов или незнание, как себя вести за столом.
По воде разнёсся её собственный, тяжёлый вздох.
— Ты права... как всегда права.
Генриетта мягко коснулась её руки.
— Вот мой совет, девочка. Поговори с ним. Попробуй просто подружиться, — её глаза сверкнули. — Предложи погулять. Например, в Чёрный бор — до омута Тихих мыслей. Заодно передашь привет моим сёстрам.
Милена замерла.
— Должно сработать. — Геня улыбнулась, обнажая острые, словно кинжалы зубы. Обычный человек от такой улыбки упал бы в обморок. — Пока будете вдвоём — сможете поговорить по душам.
Сердце Милены учащённо забилось. Она резко поднялась на локти, потом вскочила на ноги, глаза её горели.
— Я знала, что ты меня выручишь! — Она уже бежала по мосту, её шаги звенели по дереву. — Спасибо! Я... я принесу тебе что-нибудь вкусненькое!
Генриетта смотрела ей вслед, потом, с тихим всплеском, ударила хвостом по воде и нырнула в глубину.
А Милена уже мчалась на кухню, в голове у неё звенело от одной мысли:
Она пойдёт с ним в лес. И на этот раз... Она не испортит всё своими словами.
Глава 4
Глава четвёртая.
Зря вы это сделали.
На следующее утро сразу после тренировки я отправился на кухню. Пора было приготовить мороженое. То, к которому я привык. Понятное дело, заводское вкуснее, особенно натуральный пломбир, а если ещё и фисташки бы найти, то вообще хоть вешайся.
— Роз, иди сюда, — кухарка встала рядом в ожидании указаний.
Помимо нас тут ещё были…, да все были. Даже Роберт с Флоки пришли, встав у двери.
Майя заняла позицию слева, записывая все мои действия. Руми стоял рядом с конюхом, глядя на Майю.
Торгус от нетерпения жевал пирожки, один за другим. «Несчастный», мне его так жаль.
— Итак, мне нужно триста, — я повернулся, осмотрел всех собравшихся, — нет, пожалуй, три литра сливок. Да пожирнее, чтобы как тучи перед бурей, — Рози кивнула и стала наливать в чан нужное мне количество.
— Готово.
— Отлично. Теперь самый сладкий сахар, что у нас есть.
— Сколько? — это спросила Майя.
— Один килограмм.
Услышав количество, Торгус заулыбался. Ох и свинью я подкладываю этому миру.
— Далее нам нужна ваниль. Знаете, палочки такие, вкусно пахнут, когда их перемолоть… Розетта быстро сообразила, о чём я, и протянула мне стручок.
— Феи производят, — объяснила она.
— Десять штук давай. Пусть Марго перемелет в порошок.
Марго, не говоря ни слова, принялась за дело.
— Теперь яйца — три десятка. Надо отделить желток от белка.
— Сделаю, — Розетта разбивала яйца, отделяя одно от другого. Я аж подвис от того, как она это ловко делает. Чувствуется рука мастера. Любой, кто работает поваром на мага со временем станет мастером — это факт.
— Ещё нам надо немного жирного молока.
Когда все ингредиенты были готовы, я приступил к готовке.
— Первое: в сотейник выливаем молоко, ставим его на огонь и прогреваем практически до кипения. Сделав это, я продолжил вещать:
— Затем убираешь с огня, добавляешь сахар и ванилин. Смесь аккуратно размешиваешь, давая сахарным крупинкам полностью раствориться.
Розетта делала всё с точностью робота.
— Теперь остужаем молочную основу до комнатной температуры. Так что артефакт холода держи поблизости, но не слишком. Не переморозь.
— Хорошо, Кай.
Единственное, чего я добился за эти дни, так это того, что хотя бы на кухне во время нашей общей готовки она будет звать по имени.