— «Aeterna Barriera»!
Я успел в последний миг выбросить защитный барьер, но силы хватило лишь на меня и Вейлу. Расширить щит на всю телегу времени не оставалось.
Я закрыл глаза, и через миг — удар.
Казалось, мир взорвался в оглушительном грохоте. Камни посыпались вокруг, и вместо ожидаемой глухой стены перед нами разверзлась пустота. Телега, превратившаяся в груду щепок, вместе с нами рухнула в зияющую пропасть.
Падение длилось недолго — какие-то пять секунд, но гному их хватило с лихвой. Он рухнул на камни и затих, его тело неестественно выгнулось в последнем судорожном вздохе. Мы же с Вейлой…
Чёрт, опять «мы с Вейлой».Да что ж это такое, не моя она, не моя.
Барьер, хоть и треснувший, смягчил падение, но приземлились мы всё равно с грацией подстреленной чайки. Боль пронзила всё тело, будто кто-то вывернул суставы наизнанку. Достал зелье исцеления и выпил. Полегчало. Магию тратить не хотел. Источник пуст больше, чем наполовину. Барьер обошёлся мне ой как недёшево. Потому как при падении я вливал и вливал в него энергию, сколько мог.
Боль ушла довольно-таки быстро. Просто чудеса какие-то.
Почувствовав себя лучше, я поднялся, стиснув зубы, колено ещё болело, и подошёл к бездыханному гному. Его борода, ещё секунду назад трепетавшая на ветру падения, теперь лежала неподвижно, запорошённая серой пылью.
— Прости, коротышка… — прошептал я, сжимая кулаки. — Ты погиб из-за меня.
Горечь подступила к горлу. Ещё один невинный. Ещё одна смерть на моих руках. Сколько их уже было? Сколько ещё будет? — от последнего я содрогнулся.
Будто сама судьба испытывала меня, подбрасывая всё новые жертвы: сломаешься или выстоишь? Выдержит ли разум, измотанный чужим миром, бесконечной погоней и кровью, которая липким грузом оседает на душе? Пытаясь захватить её всю без остатка.
А мне ведь всего четырнадцать. Что станет со мной, например, когда мне стукнет двадцать? В кого я превращусь? Убийцу? Отступника? Может, уйду жить в лес? Мне точно спокойно вести бизнес не дадут. Будут разборки, дуэли и прочее, сопутствующие неприятности что идут рука об руку с большими деньгами.
И впервые за долгое время меня посетила крамольная мысль: а что, если эти обелиски спрятаны не просто так? Что, если их скрыли не только от чужих глаз — но и от таких, как я?
«Не просто так их не могут найти...» Мысль повисла в сознании тяжёлым грузом. Что, если эти обелиски несут в себе угрозу. Вдруг, отыскав их, я невольно стану причиной катастрофы? Этот мир может рухнуть — и это случится по моей вине. Если найдут, спешить не стану. Надо сначала разобраться для чего они. У Бильбо было своё мнение, у меня на этот счёт должно быть своё.
Всегда считал, что выражение «от страха сердце разрывается» — просто метафора. Преувеличение. Такого не бывает.
Оказалось, бывает. Точнее, могло бы быть. Повезло, что я молод, а так точно бы пришёл конец от разрыва сердца.
Пока я склонялся над бездыханным телом коротышки, размышляя о роковых обелисках и своей роли во всём этом хаосе, внезапно мёртвая хватка вцепилась мне в одежду.
Глаза гнома — широкие, безумные, с зрачками, расширенными до предела, — внезапно ожили. Он судорожно вдохнул, будто впервые за всю жизнь ощутил вкус воздуха. Потом раздался жуткий, животный вопль — не то от боли, не то от ярости. Его тело, ещё секунду назад лежавшее в неестественном, сломанном положении, зашевелилось.
Кости захрустели, издавая противный звук, сдвигались, срастались — звук был настолько отчётливым, что у меня по спине пробежали мурашки.
Я отпрянул, шлёпнувшись на пятую точку, и в ужасе наблюдал, как мертвец восстаёт.
Нежить? Серьёзно?
Гном начал медленно приподыматься на локтях.
Заклинания против восставших мертвецов у меня не было. Да и вообще, в такой момент из головы вылетает всё, кроме самых примитивных рефлексов.
— Изыди, демон! — вырвалось у меня само собой, и тут же кулак со всей дури врезался гному в нос.
Тот затих, ударившись затылком об пол.
«Женя, ты полный... пип-пип-пип. Это магический мир. У него мог быть артефакт воскрешения, или он просто... не умирал? А ты ему в нос, от чего он ударился башкой об каменный пол. Совсем головой не дружишь паря».
Коротышка через мгновение открыл глаза, застонал, заворочался. Я поспешил оправдаться:
— Э-э... Малой, прости, я просто... испугался. Подумал ты нежить.
Он поднялся, отполз подальше и уселся, тряся головой, будто пытаясь стряхнуть остатки боли.
Поняв, что сейчас он вряд ли будет разговорчив, я вернулся к Вейле.
Она лежала обнажённая (оказывается, при обращении она должна постоянно поддерживать превращение в волчицу, а как только она теряет сознание, магия слабеет, возвращая ей человеческий облик), по уголку губ струилась тонкая алая ниточка крови.
Достал ещё одно зелье исцеленья, аккуратно влил ей в рот. Потом осторожно поднял и усадил к себе на колени, как ребёнка. В ней, когда она в теле человека, килограммов сорок пять, совсем кроха. Ничего, откормим. Пятьдесят два кг её бы сделали куда симпатичнее.
Она пришла в себя, прижалась — слишком крепко, слишком... доверчиво.
— Так, всё, отстань, — поспешно отстранился я. — Вижу, с тобой всё в порядке. А то ещё подумаешь чего-нибудь... А я мальчик приличный.
Она нехотя оторвалась, надув губки. Тоже мне... соблазнительница недоделанная.
— Одевайся, а я... пойду поговорю с ним. Он вроде очухался более или менее.
Гном сидел, потирая нос, и смотрел на меня крайне недобро.
Ну вот, отличное начало для диалога. Сам виноват, нечего было бить в нос просто за то, что он хотел жить.
— Привет и ещё раз прости. Сам понимаешь... — развёл я руками. — Я, кстати, Кайлос, человек, она Вейла, волколюд, но не с рождения, а тебя как зовут? — Присел я на корточки в паре шагов от него, решив соблюсти дистанцию. Ну мало ли. Так, стоп. А зачем я акцентировал внимание на нашей расовой принадлежности?
Он поднял тяжёлый до боли взгляд и хриплым голосом ответил:
— Бренор, сын Рунара, «Глубинный Шёпот». Гном, — добавил он.
Шутит уже хорошо.
— Ты это... честно извини, что ударил. Думал, помер, а ты вон живой, — крепыш не ответил.
— Пить будешь? — достал из сумки кувшин с медовухой и протянул ему.
Молодой парень, а он именно что был парнем, это я только сейчас разглядел.
Он принюхался, а затем принял дар и жадно присосался к горлу кувшина. Мне не жаль, у меня таких много.
— Хороша, — вернул он мне полупустой сосуд.
— На вот, попробуй это, — протянул пирожок с острой начинкой.
Он взял, откусил, через мгновение закашлялся.
— Ух-ух, — затем выхватил сосуд и осушил его полностью. Придя в себя, он с интересом глянул. — А ещё есть?
— Есть, но для начала давай поговорим, — он кивнул.
— Где мы?
— Откуда мне-то знать, — усмехнулся он.
— Ну так это же ваше королевство, мы здесь чужаки, а ты...
— А что я? Будто я всё Подгорье Железных гор наизусть знать должен. Оно уходит вглубь на многие километры. А я живу на верхних уровнях, максимум бывал на минус четвёртом, когда в школе на экскурсии водили в кузни. Мы… — Бренор задумался, начав крутить волос на бороде, — нет, даже представить не могу, где мы.
— «Хреново дело», — хлопнул себя по коленам.
Я поднялся, медленно озираясь по сторонам. Мы оказались на небольшом каменном плато, окружённом несколькими уходящими в темноту проходами. Что-то типа перекрёстка с множеством пересечений. Глянул вверх и ничего не смог разглядеть.
Стены тоннелей, явно вырубленные вручную, покрывали древние следы зубил — кто и когда прорубил эти ходы, теперь вряд ли кто-то скажет. Возможно, сами гномы уже забыли. Я вернулся обратно на центр плато.
Первым делом достал «Фонарь призрачного света» — магический артефакт, испускавший холодное сияние. Он повис в воздухе, словно блуждающий огонёк, отбрасывая мерцающие блики на стены. Гном с интересом наблюдал за ним, будто видит подобное впервые.
Затем принялся за провиант — нужно было проверить запасы, у части еды подходил срок хранения. Четыре дня в дороге — не лучшие условия для сохранения свежести. Часть мы съели по пути сюда, другие продукты, что подходили к концу, хотел заменить, когда окажусь в подгорном королевстве. Видимо, не судьба.
К счастью, ничего не успело протухнуть, хотя аромат уже был не тот, что прежде — лёгкий затхлый оттенок выдавал, что время неумолимо. Да уж, может получиться как-то доработать сумку, а то три дня совсем маловато.
При виде обилия яств Бренор буквально впал в ступор. Но ненадолго. В следующее мгновение он и Вейла синхронно ринулись к припасам, и в их глазах читался один и тот же немой вопрос:
— Есть ли среди всего этого те самые пирожки?
Гном смотрел с наивной надеждой, волчица — с опаской.
Боится опять ощутить в горле всю прелесть специи из Чёрного бора. Хе-хе.
— Вон те, — кивнул я на тарелку, где покоились последние четыре золотистых пирожка, хотя уже не таких и золотистых.
Бренор тут же набросился на угощение, а Вейла, чуть помедлив, выбрала тарелку с беляшами. Пока они ели, я решил провести небольшой эксперимент. Достал ещё один артефакт — «Пламя вечного тепла» — и пару замороженных пирожков. Осторожно прогрев их магией до состояния, когда от румяной корочки начал подниматься лёгкий пар, откусил.
— Хм-м. Неожиданно... вкусно, почти как будто из печи. Как говаривал мой сосед Радмир: «Едабельно».
Бородатый, заметив мои манипуляции, насторожился:
— Ты чего это с едой колдуешь?
— Размораживаю, — пожал плечами я.
— А зачем замораживал? Впрочем, неважно. Только не испорть.
Волчица тем временем доедала пятый беляш, облизывая пальцы и причмокивая. Она в замке только ими и питалась. Странная она какая-то. Это из-за неё мне пришлось взять на три тарелки больше, чем я планировал. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.
Я откинулся назад, опираясь на холодный камень, коих здесь было предостаточно. Благо мы упали туда, где камня почти не было. Окинул взглядом своих невольных спутников.