По телу монстра пробежали синие всполохи энергии, словно молнии под кожей. Оно запрокинуло свою кошмарную голову к небу, разинуло пасть в беззвучном рыке...
Монстр медленно повернул голову в нашу сторону. Безглазый. Немой. И, похоже, голодный.
И в этот момент очнулся гном. Его хриплый крик разорвал гипнотический ужас:
— Что за чёртов кошмар?! Какого молота это было… — тварь тут же среагировала. Выставив вперёд конечность, будто указывает на лежащего коротышку, и из её лапы выстрелил снаряд, вонзаясь рядом с тем, что уже торчал в груди Бренора. Тот вновь затих, так как опять умер.
Сразу же после этого тварь исчезла. А мой удар молнией пришёлся в пустоту, зато следом в мою стену из тьмы прилетел очередной снаряд.
Когда Вейла по моему знаку извлекла из его груди зловещие шипы, гном начал постепенно возвращаться к сознанию. Его губы дрогнули, словно он собирался что-то произнести, но магесса теней, подоспевшая в самый критический момент, резким движением зажала ему рот. Я же лишь приложил палец к губам в немом предостережении и отрицательно качнул головой.
Казалось, мы с Крианой одновременно осознали суть проблемы. Чудовища реагировали на звук — стоило нам заговорить, как они тут же набрасывались. До этого мы продвигались в гнетущей тишине, и лишь безрассудный вопль нашего зеленокожего спутника спровоцировал атаку. Так же они реагируют на применение магии, а это чертовски плохо.
Но куда более тревожным было другое. Я не мог понять, что именно это существо сделало с магическим стеной. Он не просто пал — он словно был поглощён, исчез без следа, будто его сожрала сама тьма. Это наводило на зловещие догадки: если эти твари питаются магией, то, по логике, должны быть невосприимчивы к ней. Или это касается лишь защитных чар?
Внезапная мысль, осенившая меня, опустило моё настроение ниже плинтуса. Как применять заклинания, если невидимые враги атакуют при малейшем звуке? Вот ведь дилемма. Безмолвная магия — удел архимагов и магистров, приблизившихся к выше указному рангу, коими ни я, ни Криана не являлись. Хотя… Если сосредоточиться, я, пожалуй, смогу обрушить удар, не произнося слов. Но удастся ли это делать на постоянной основе? Нет, не думаю.
Сжав зубы, я помог Бренору подняться и сунул ему в руку две склянки с зельем исцеления — на всякий случай, ибо в этом проклятом месте рано или поздно понадобится поднимать кого-то на ноги. Затем, нервно озираясь, достал перо и новый лист бумаги, на котором торопливо начертал свои соображения.
Убедившись, что все уловили суть, мы двинулись дальше — медленно, осторожно, как тени в мире, где каждый звук мог стать последним. И это не метафора, это факт.
Прошло несколько тревожных минут, прежде чем я решился проверить свою догадку. Остановившись, я жестом приказал спутникам замереть, а сам отступил на два десятка шагов, словно выходя на дуэль с невидимым противником.
Вытянув ладонь, я сжал волю в кулак и мысленно, без единого звука, произнёс:
— «Imperium Tonitrus».
На вымощенной камнем улице передо мной расстелился сияющий ковёр из молний. То, что произошло дальше, вырвало у меня внутри яростное проклятие — но губы остались сжаты.
Электрические змеи, охватившие площадь в три квадратных метра, вынудили тварей проявиться. Их было как минимум трое — они выпрыгнули из темноты разрушенных зданий, словно голодные звери, учуявшие добычу. Склонившись над бьющимся узором из молний, они жадно впитывали энергию, будто это был не разряд, а живительный источник.
С одной стороны, моя догадка подтвердилась. С другой — дела наши стали хуже некуда.
«Интересно, сможем ли мы просто пройти через эти руины, не нарушив тишины?» — мелькнула мысль. Когда они почти всё сожрали, к ним присоединилась еще одна особь. И в тот же миг все создания развернулись ко мне. Их конечности неестественно вытянулись, принимая позу лучников, готовых выпустить смертоносные стрелы.
— «Какого дьявола? Почему они среагировали?»
Я так увлёкся наблюдением, что не заметил, как Криана за моей спиной материализовала кинжалы из теней. Резко обернувшись, я скривился в безмолвном ярости.
— «Дура!» — пронеслось в голове, а руки уже отчаянно сигналили: «Убери! Прекрати!»
Но она и не подумала отступать. Вместо этого два клинка сорвались в полёт — и тут случилось нечто странное. Пролетая мимо меня, они потеряли магическую оболочку, превратившись в обычные метательные ножи. Похоже, своей магией, а она исключительно придала им скорости.
Первый вонзился в брюхо новоприбывшей твари. Второй — перебил ей ногу с хрустом, будто та была не из плоти, а из хрупкого стекла.
Существо беззвучно распахнуло пасть в немом крике, корчась на земле. Три других мгновенно испарились.
И тогда я совершил ошибку. Я ударил в него молнией с единственным желанием добить.
— «Да что ж Вы за твари такие непонятные! Почему, гады, не дохнете?» — мысленно выругался я, уже осознавая глупость затеи. Разряд не убил тварь. Он её исцелил.
Кинжал выпал из раны, плоть сомкнулась, и монстр поднялся. Только перебитая нога напоминала об нанесённых ранах.
Вот же гадство. Теперь у нас был ещё один враг. Получается, вокруг нас как минимум четверо.
Тень мелькнула в воздухе, едва нарушив тишину. Это был Грохотун — наш зеленокожий спутник, двигавшийся с кошачьей грацией, вопреки своему шумному прозвищу. Вот уж чего у него не отнять, так это умения ступать беззвучно, будто сама тишина обернулась гоблином.
Он стремительно рванул вперёд, прыгнул на спину твари и впился в неё кинжалом, методично долбя по ней. Понадобилось двадцать точных ударов, чтобы свалить чудовище — оно отчаянно, но неуклюже отбивалось, путаясь в собственных конечностях, пока гоблин вертлявой тенью крутился у его ног. Когда монстр рухнул на камни, Грохотун в три удара раскроил ему череп — быстро, безжалостно, как заправский мясник.
Раздался странный звук — высокий, тонкий, будто звон разбитого стекла, но неслышимый для обычного уха. На месте трупа остался небольшой светло-жёлтый шарик, мерцающий, словно капля солнца, застывшая в темноте.
Гоблин, сияя от восторга, подхватил добычу и уже раскрыл рот для ликующего вопля, но встретился со моим взглядом — и моментально заткнулся, прижав ладонь к своим острым зубам.
Он подбежал ко мне, протягивая шарик, и тыкал пальцем то в мою грудь, то в шарик.
А-а, вот оно что. Источник силы — эти самые горошины. Но почему здесь, а не на дереве?
Я покрутил шарик в пальцах, ощущая его гладкую, почти живую поверхность, затем вернул гоблину — мол, твоя добыча, твоя и награда.
Его глаза загорелись так, будто в них вспыхнули звёзды. Он готов был пуститься в пляс прямо здесь, но вместо этого трижды склонился в почтительном поклоне, выражая благодарность без единого звука. Когда горошина исчезла в его пасти, я почувствовал лёгкий толчок магии — не всплеск, а скорее волну, расходящуюся по воздуху.
Удивительно. У него не было как такового источника магии или он был совсем крошечный. Но его физическая сила возросла ощутимо.
Интересно... Что ещё могут эти горошины? А что, если ими накормить того же гнома, станет ли он восстанавливаться быстрее? Или Вейлу, она может получить более мощную регенерацию, и сила волчицы точно должна увеличиться.
Кажется, сегодня судьба решила сыграть с ними в жестокую игру, поменяв охотников и добычу местами. Бу-га-га-шеньки. Когда до меня наконец дошла вся глубина ситуации, а я поделился этим озарением с остальными, на их лицах, будто по мановению незримого режиссёра, сменились маски — от страха к хищному, почти волчьему оскалу.
Надо бы этим тварям название дать…
Костежал? Не-а, звучит как дешёвый ужастик.
Долгорук? Тоже не цепляет.
Иглочрев? М-да… Видимо, мой талант к именованию живых существ стремится к нулю.
Иглострел? Слишком прямолинейно, будто дешёвый арбалет из подпольной мастерской.
Иглобрюх? Так и в голове всплывает образ раздувшейся ядовитой рыбины — не то.
До легендарного и горячо мною любимого «Хищника» оно, конечно, не дотягивает.
Что ж… Пожалуй, пусть будут стекляшками — бьются, рассыпаются и хрустят под ударом, словно хрупкий хрусталь.
Последующие часы превратились в жестокую, кровавую школу выживания — мы шлифовали тактику охоты на этих хрупких, но смертоносных тварей. Десятки ошибок, двенадцать раз дох Гном — и вот, наконец, план добычи горошин был отточен до холодного, безжалостного автоматизма.
В итоге наша тактика была такова.
Гном шёл первым — живая приманка, непоколебимый и невозмутимый, будто гранитный валун среди урагана. Я вот на его месте вряд ли бы согласился. Да, он бессмертный, но боль-то никуда не девается. А эти твари словно со встроенным автоприцелом всегда бьют точно в сердце. Бр-р-р. Когда его пронзали, я мысленно представлял это на себе, и мне становилось жутко. Надо бы ему за пережитое что-нибудь вкусное приготовить.
Я поджигал рядом с ним шаровую молнию — ослепительный шар энергии, мгновенно привлекавший внимание Стекляшек.
Как только они материализовались, Гном рубил их клинком (если успевал добраться), в ответ они убивали его, а пока те перезаряжали свои шипастые снаряды. Криана, словно тень смерти, рассекала им ноги кинжалами, а Вейла, превратившись в свирепую волчицу, вгрызалась в глотки, рвала плоть и ломала хрупкие конечности. Их ноги — это их ахиллесова пята.
Гоблин, словно одержимый, метался между тварями, добивая их с дикой, нечеловеческой яростью.
Благо, на перезарядку у них уходило почти три секунды — а в ближнем бою они были беспомощны, как новорождённые. Сломать ноги, перегрызть горло, раздробить череп — не составляло труда.
Результат был ошеломительный. За считанные часы мы выкосили больше сотни этих тварей.
Гном стоически принимал смерть за смертью, между делом уплетая пирожки — много пирожков. А куда деваться, не эликсиры же ему давать. Обойдётся, вон пусть пироги ест. Почему пироги? Да потому что пирожки кончились.