Второй вариант.
«Обратная сторона бессмертия». Тело со временем начнёт меняться, отражая все накопленные травмы. Которые он получил и ещё получит.
Раны, которые он получает, станут проступать на коже как шрамы из света.
Если он коснётся врага, тот почувствует всю боль, которую Бренор когда-либо перенёс. Плата вновь высока: чем чаще он будет использовать эту силу, тем менее человечным он становится.
Если приму его, то в конечном итоге превращусь в конченную тварь с желанием причинять всем разумным боль. Нет, такое точно не для меня, — подумал гном и, отринув дар, перешёл к следующему.
Третий вариант.
«Проклятие Феникса». Теперь при «смерти» он не просто воскресает, а взрывается чистой энергией, испепеляя всё вокруг, затем восстанавливается из пепла. Прям как император людей, — усмехнулся гном, и тут его осенило. Так вот откуда у него эта способность. Он выбрал её. Вот дурак.
Бренор так сказал, потому как с этим даром не всё так просто. Во-первых, после применения «взрыва» он один день будет смертен, как обычный гном, точнее не так. В конечном итоге он воскресает, вот только такая смерть оставляет после себя кристалл с его воспоминаниями. Если его не поднять, то у него стираются фрагменты его памяти, исключительно радостные моменты.
Да на кой такое выбирать? Ходит всю жизнь угрюмый и мрачный. Постоянно находится в депрессии. Нет уж, спасибо.
Четвёртый вариант.
Вот такого он не ожидал. Оно имело название:
«Связь с Кайлосом».
Бренор напрягся. Если он выберет этот дар, то зерно Возрождения создаёт магический симбиоз между ним и Кайлосом.
Если парень использует тьму, то он будет чувствовать её вкус. Да-да, именно тот, манящий, что заставляет весь мир ненавидеть магов тьмы, что упиваются своей силой. Тьма сладка и поглощает мага без остатка.
Будут и другие проявления. Когда он получит смертельную рану, то связанный с ним маг автоматически тратит часть магии на его исцеление.
— «А нужно ли это Кайлосу? М-да, выбор тяжеловат».
Было у этого дара ещё одно условие: они оба начинают видеть сны друг друга. И, как он понял, не все они приятные. Как у Кая, так и у него. Принять такой дар без согласия мага тяжело, но… выбора не было. Посвятить Кая он не мог. Выбор нужно сделать именно сейчас, и никогда-то потом.
«Связь с Кайлосом», — сделал он выбор и в тот же миг услышал:
— «Даровано». И помни, Бренор сын Рунара: «Бессмертие — не дар, а материал. Что ты слепишь из него — зависит только от тебя».
— Благодарю тебя, Мироздание, за совет, я буду осторожен.
«Ох, надеюсь, он не сильно будет кричать», — разглядывая, как убирается маг, подумал Бессмертный.
***
Солнце пряталось за плотной пеленой серых туч, и в этом была своя благодать. Идти по бескрайним полям под палящими лучами, обливаясь липким потом — удовольствие сомнительное. А так — прохладный ветерок обдувал разгорячённые лица, и дорога казалась чуть менее утомительной.
День прошёл спокойно. Второй — тоже. Ни нападений, ни ловушек, ни даже подозрительных шорохов в кустах. Но именно эта тишина настораживала больше всего. Она висела в воздухе, густая и тягучая, как перед ударом грома. Мы знали — затишье перед бурей всегда обманчиво. И потому не расслаблялись ни на минуту, пальцы не выпускали оружия, а взгляд непрестанно скользил по горизонту.
Как это часто бывает, всё изменилось на третий день.
Мы остановились на пригорке, и перед нами, словно мираж, возник замок. Монументальный, подавляющий, высеченный из чёрного камня, который поглощал солнечный свет. Его остроконечные шпили пронзали небо, словно клыки гигантского зверя.
— Классическая обитель злодея, ничего не скажешь, — выдал я, глядя на сооружение.
Но чтобы до него добраться, нам предстояло пройти через... кладбище. Нежить, вот кто нас ждёт.
Оно раскинулось у подножия замка, бескрайнее, как море. Казалось, нет ни единого клочка земли, не занятого могилами. Памятники, склепы, надгробия самых причудливых форм — здесь были воины в доспехах, арфисты с застывшими в вечности мелодиями, учёные с раскрытыми книгами... Эльфы, гномы, люди, даже орки встречались. Кого здесь только не было.
Я замер, пытаясь осознать масштаб. Даже мои кошмары, казавшиеся такими яркими, меркли перед этим зрелищем.
— Интересно, — пробормотал я, — эти могилы настоящие... или просто ещё одна иллюзия, чтобы нас напугать?
Вейла неожиданно прижалась ко мне, её пальцы вцепились в мою руку с такой силой, что костяшки побелели.
— Не знаю, как вам, а мне от этого места жутко страшно, — прошептала она. Её голос дрожал, как лист на ветру.
Хотя я вот страха почему-то совсем не испытывал. Наоборот, во мне полыхал азарт. Тот, с которым я проходил очередную локацию в играх. Я верил, что всё будет хорошо, а мой источник был со мной согласен. Что, в свою очередь, только ещё больше придавало мне уверенности.
Я медленно провёл ладонью по её предплечью, чувствуя, как её кожа покрылась от этого мурашками. Или это от страха? Или же…
— «Так, Женя, не забивай глупостями себе голову. Поступишь в академию, и всё у тебя будет. Как у героев из книг. Вспомни. Стоит им поступить в магическую академию, как вокруг них начинают виться десятки самых красивых девчонок. Так что жди».
— «Слушаюсь и повинуюсь, мудрый я».
— Не переживай. Мы со всем справимся. А головы поверженных врагов повесим трофеями на стене.
Она фыркнула, но дрожь понемногу отпустила.
— Так у тебя и дома-то нет, чтоб что-то куда-то вешать.
— Будет. И самый большой из всех в мире — ни один король не переплюнет.
Криана, до этого молча наблюдавшая за кладбищем, резко обернулась. Её тени зашевелились, как раздражённые змеи. Они — яркое отражение того, что она хочет сказать. Палится.
Вот это странно. Она вроде как из клана скрытных убийц. Должна по сути себя и свои эмоции жёстко контролировать. А чуть что выпускает тени. Может, она вообще новичок и только недавно вступила в клан? Чего такая нервная-то? Да ещё раздражительная?
— Так ты к богатству стремишься? — язвительно протянула она. — А я-то думала, чего ты зерно сам не употребил. Казалось, могущества желаешь, а оно вон оно как.
— Одно другому не мешает, — ответил я, перекатываясь с носков на пятки. — А вообще я человек мирный. Первым в драку не лезу.
Грохотун, ковырявший в зубах ножом, захохотал:
— Мирный-мирный. Почаще себе это повторяй, господин, глядишь, и поверят.
— Да чего такое-то? Я очень миролюбивый человек.
— А кто уничтожил половину моих сородичей на площади перед обелиском, а несчастных гноллов извёл чуть ли не под корень? Про крыс вообще молчу.
Хотел ответить, мол, они не люди, но вовремя опомнился. Этот мир не такой, как прежде, и народы тут отличаются не только цветом кожи, как в моём мире. Это бы прозвучало весьма некрасиво.
— Они первые начали, — ответил я, так как ничего другого в голову не пришло.
— Ну раз так, тогда, конечно. Это прям повод, оправдывающий всё и вся.
— Всё, харе меня доставать. Не порть настроение. Мне второй Крианы в отряде не надо.
— А вот это, — магесса теней махнула кинжалом в сторону замка, — тебе настроение не портит?
— Нет. С чего бы?
— Объясни, будь добр, — вступил в разговор Бренор, до этого молча куривший трубку. Его густые брови нахмурились. — Потому что остальные, включая меня, напуганы до зубного скрежета.
Я усмехнулся и указал на чёрные башни:
— Там сидит злодей. Мы его побьём, заберём зерно, заодно горошин наберём. Я уж не говорю о его сокровищнице. Чего тут бояться? Радоваться нужно такой возможности. Где вы ещё столько халявной силы найдёте?
Тишина. Даже тени Крины замерли.
Потом Грохотун медленно почесал затылок:
— Либо ты храбрейший дурак, господина Кайлоса... Либо... — договорить он не успел, потому как двери ближайшего к нам склепа отворились, а из прохода до нас донёсся жуткий крик.
— Что ж, друзья, а вот и приглашение в гости. Не отчаиваемся, а радуемся халявной прокачке.
— Всё, потопали. Чует моё сердце, когда пройдём данж и победим главного босса, это место выплюнет нас обратно в наш мир.
Никто ничего не ответил, но и стоять не стали, двинув вслед за мной.
Глава 17
Глава семнадцатая.
Скверноликий.
Балмор Громовой Горн, Архимаг Земли, ощущал, как древние шрамы на его груди пульсируют в такт бешеному сердцебиению. Руины исчезли. Те самые, где его отец восемь столетий добывал горошины. Пока не пал от лап чудовища. Руины, где он с отрядом добывал их до недавнего времени.
Утрата данного места могло означать лишь одно — кто-то уничтожил Властелина Пожирателей Магии.
— «Невозможно...» — прошептали его губы, память услужливо подкинула обрывки того рокового дня, когда он сам, молодой и дерзкий, бросил вызов Владыке Руин.
Воспоминание ворвалось внезапно: пульсирующие снаряды, щиты, отбивающие любые заклинания. Глаза — два мерцающих изумрудных зеркала, в которых отражался его собственный, искажённый ужас. Он тогда впервые почувствовал вкус собственной крови — медный и горький, когда магический щит треснул под ударом сразу шести снарядов, отбросив его на тридцать шагов назад. Пять лучших воинов его отряда были уничтожены, прежде чем он успел скомандовать отступление...
— Гулдумы тоже исчезли, — прорычал Громир Железнобровый, разминая плечи в доспехах, украшенных рунами молчания. Его каменные пальцы сжали древко боевого молота до скрипа. — Кто они такие?
Балмор ощутил, как двенадцать пар глаз устремились на него. Его отряд — элита ордена «Глубинных Стражей» — замер в ожидании. Даже вечно насмешливый Гондрик Молотобоец перестал крутить свой топор, его обычно беспечные глаза стали жёсткими, как сталь.
— По Кодексу Вечного Обелиска, — голос Балмора звучал хрипло, — если падут три Властелина и тот, кто сидит в тенях замка, священный Столп Мироздания рассыплется в прах. Так говорят учёные мужи. Насколько это правда, не могу сказать, потому как допустить такое мы в любом случае не имеем права.