На его лице я успел заметить мгновенную гримасу изумления, сменившуюся озлобленным оскалом. Противник фыркнул через нос, даже не утруждая себя полноценным уклоном — просто отклонил голову на пару сантиметров, а после бросился на меня. В ноздри ударил едкий запах пота и металла — его или мой собственный, я не мог понять.
«Нет, надо не рессоры придумывать, а дезодоранты», — пронеслась в голове очередная ни к месту мысль.
— Ну и воняет от... — не успел я договорить, как его нож вспорол мою ладонь. Ощущение было странным — сначала холодное касание стали, потом жгучая волна боли, и наконец тёплый поток, стекающий по запястью. Капли крови забарабанили по деревянному полу, смешиваясь с пылью в ржавые шарики.
Я дёрнул руку назад, закусив нижнюю губу от боли, и тут же рубанул наотмашь. Воздух засвистел, рассекаемый клинком. Противник шаркнул подошвами по полу, отпрыгивая, но в этот момент...
— Хр-р-р-кх! — его горло издало пузырящийся звук, когда кинжалы-полумесяцы вонзились в шею. Я видел, как его зрачки расширились, как слюна смешалась с кровью на губах. Следом мой меч вошёл в грудь с глухим чавкающим звуком, наткнувшись на сопротивление, затем скользнул между рёбер. Его тело задёргалось в последней судороге, кишечные газы с резким запахом вырвались наружу.
— «Бл*дь...» — выдохнул я, чувствуя, как слюна во рту становится вязкой и горькой. В животе заурчало, а в висках застучало.
Я убил человека. Не магией, а сталью. Я понимал, это не первый мною убитый человек, но вот так вот мечом в живого человека. Это не то, что убить магией. Там я себя подсознательно успокаивал: это не я, это магия. Понимаю, звучит как глупое оправдание, а оно это и есть. Только легче мне от этого не стало. Меня начало тошнить.
Внезапный визгливый вой Вейлы заставил меня вздрогнуть. Двое новых противников окружили нашу волчицу, а их клинки блестели алым. Аэридан, висевший рядом со мной, взметнулся с звонким ржанием, осыпав их искрящейся пылью, которая зашипела, попадая в глаза. Увернуться они смогли, благо он для них невидим.
Я разбежался и вмазал ногой в грудь ближайшему. «Уфф!» — вырвалось у него, когда воздух шумно вырвался из лёгких. Но он устоял, шмыгая носом, из которого потекла густая слизь.
Вейла впилась ему в плечи, её когти скрежетали по ключице. Они грохнулись на пол, её рычание и его хриплые вопли сливались в жуткую какофонию. Терять время нельзя. Мой меч вонзился в глаз с хрустом ломающегося яйца, мозговая ткань забулькала вокруг лезвия.
Другой, что схлестнулся с гоблином, получил меч в спину от Ридикуса. Тот закашлял кровавой пеной, которая пузырилась на губах, когда он рухнул на колени.
Наш маг огня, двигаясь, оставлял крупные следы крови на полу, но всё же нашёл в себе силы забрать одного из врагов на свой счёт.
Только капающая с мечей кровь и хриплое дыхание нарушали её. Я облизал пересохшие губы, ощущая металлический привкус — то ли крови, то ли страха.
Из троицы магов в живых остались двое: мужчина и женщина, оба изрядно потрёпанные, но ещё боеспособные. Та, что получила ранение первой, уже лежала неподвижно, её стеклянный взгляд уставился в потолок. Они всё ещё сражались с главным — тем самым, что задавал вопросы про карету. И надо отдать ему должное — фехтовал он с убийственным изяществом. Но и тот маг владел оружием на уровне.
Только сообща, всей нашей разномастной компанией, мы сумели его одолеть, и даже это далось нам дорогой ценой — каждый получил свою долю ран. Наш ловкий гоблин, что за сегодня избежал трижды ранений, умудрился подставить бок под удар.
Едва последний фанатик испустил дух, я тут же ощутил, как магия хлынула обратно — источник вновь был подвластен мне. Первым делом я достал зелья, протянув флаконы Грохотуну и Ридикусу. Затем, щёлкнув пальцами, произнёс:
— «Искра Возрождения».
Золотистые нити заклинания обвили мою раненую ладонь, и плоть тут же начала затягиваться.
«Двадцать золотых за склянку» — не шутки, — пробормотал я про себя, наблюдая, как рана на руке исчезает без следа.
Вейла, как всегда, обошлась без посторонней помощи — её тело и само справлялось с подобными ранами.
Что поразило больше всего — так это реакция посетителей «Горькой правды». Ни паники, ни криков. Те, кого не задела наша схватка, продолжали сидеть на своих местах, будто ничего не произошло. Я замер, не веря своим глазам.
И тут случилось нечто ещё более странное — тела поверженных врагов начали рассыпаться в прах, словно пепел от сгоревшего пергамента. Через мгновение от них не осталось и следа. Ни оружие, ни кулоны, которые я так желал заполучить. Вообще ничего.
— И как, скажите на милость, с этим Братством до сих пор не покончили? — громко поинтересовался я, обращаясь больше к самому себе, чем к компании.
Вейла, облизывая окровавленные когти, лишь хмыкнула:
— Потому что они, как тараканы — плодятся быстрее, чем их успевают давить.
Ридикус, осматривая рану на животе, добавил мрачно:
— И потому что у них слишком много влиятельных друзей в столицах разных королевств. Тех, кто предпочитает держать магию на коротком поводке.
Я вздохнул, понимая, что эта победа — всего-навсего начало долгой войны. Я с ними ещё не раз столкнусь.
После кровавой схватки никто из нас не спешил покидать общий зал. Напротив — мы заказали кувшины медовухи, а маги тёмного пива, словно пытаясь смыть горечь боя хмельной сладостью. Даже я, обычно воздерживающийся от выпивки, на сей раз не устоял — душа требовала хоть какого-то утешения. Пока Ридикус обсуждал с трактирщиком детали заказа, я обратился к Аэридану:
— Без твоей своевременной помощи мы бы потеряли сегодня не только кулон «перерождения», — моя рука сама собой потянулась погладить его шелковистую гриву, но вовремя остановился. Это выглядело бы странно, гладь я пустоту, — но и куда более ценное, а именно нашу Вейлу.
Пегарог горделиво встряхнул гривой, но ответил с присущей ему «скромностью»:
— Сущие пустяки. Хотя... если ты подаришь мне одну из тех волшебных горошин, я бы счёл долг чести исполненным.
— Можешь отправиться за ней... ну, ты знаешь куда, — проговорил я едва слышно. Только при этом мои друзья как-то странно посмотрели на меня. По барабану. Они привыкли к моим странностям. Позже им расскажу.
Те двое магов, уцелевших, оказались не кем иными, как магистрами стихий — ветра и земли. Токлинс и Морвенс — так они представились.
Я вздрогнул, услышав имя Морвенс. Неужели и в этом мире бывают полные тёзки? Я-то думал, маги тщательно следят за уникальностью своих имён — слишком уж велико их самолюбие.
С мрачной торжественностью они попросили Ридикуса совершить последний обряд. Наш маг огня молча кивнул, и после плавного взмаха его руки тело погибшей Дорис — некогда прекрасной магини — рассыпалось в золотистую пыль, унесённую невидимым ветерком.
— Ей было всего полтора века, — тихо произнёс Токлинс, наполняя бокалы. — Она стояла на пороге звания магистра...
Как выяснилось, наши новые знакомые направлялись в Прибрежный — их знакомая, тоже маг, таинственным образом исчезла. Мы не придали этому значения. В тех краях орудовал Харроу, и он много магов погубил.
За третьей выпитой кружкой тёмного пива как так вышло, что разговор невольно перешёл на Братство «Смерть Абсолюта».
И тут для всех произошло неожиданное — в роли рассказчика выступил Огнебровый. Его эрудиция оказалась поистине бездонной. С таким красноречием он излагал историю Братства, что вскоре весь трактир замер, ловя каждое слово. Даже этот… Проктор хранил молчание, хотя я видел, как его пальцы нервно барабанили по стойке — ему ужасно хотелось вставить свои «пять медяков», но авторитет рассказчика был непререкаем. Всё-таки они знакомы, и он понимал, чем грозит перебить архимага огня, а точнее выпившего архимага огня. Так как наш маг пил более крепкий напиток и потому мог ненароком сжечь постоялый двор.
И так, слушаем сказание о Братстве «Смерть Абсолюта».
В полумраке трактира, озаряемом лишь дрожащим светом свечей, Рид начал своё повествование, и все присутствующие замерли, прикованные к каждому его слову. А ведь буквально секунду назад они светились крайне ярко. Вот же позёр.
— «Во главе Братства "Смерть Абсолюта" стоит Валтар, известный как "Безгласный Палач", — начал он, обводя взглядом слушателей».
— Говорят, что свой голос он принёс в жертву во время древнего ритуала, посвящённого искоренению магии. Именно тогда и родилась их реликвия — «Проклятое Молчание».
Он сделал паузу, давая собравшимся впитать эту информацию.
— Каждый адепт Братства проходит обряд посвящения, отрекаясь от своей души. После смерти они возвращаются в лоно реликвии, которая, в свою очередь, воскрешает самых верных своих слуг.
— Они облачены в длинные чёрные плащи, — продолжал говорить Рид с интонацией, — украшенные серебряными символами "разорванного круга" — знаком уничтожения магического дара.
Он наклонился вперёд, понизив голос до шёпота, но так, чтобы слышали все.
Говорю же, позёр. Вот любит он к себе внимание привлечь.
— Их клинки... никто не знает, из чего они изготовлены. Никому ещё не удавалось заполучить хотя бы один — оружие растворяется вместе с убитым. Но доподлинно известно, что эти лезвия способны рассекать магические барьеры, словно паутину.
Огнебровый многозначительно посмотрел на меня:
— Конечно, существуют артефакты защиты — секрет их создания хранят пустынники, и делиться им они не спешат. Такие обереги могут нейтрализовать действие осколков «Молчания». Но тогда... тогда в ход идут те самые клинки.
Наш рассказчик отхлебнул из кружки, прежде чем продолжить:
— «Воля Абсолюта» — это не просто лозунг. Это — символ. Символ, что магия — зло.
Их фанатичная ненависть имеет корни в событии, случившемся восемьсот лет назад — «Великом Осквернении». Маги одного из орденов провели ритуал, обративший цветущий город в пустошь, а его жителей — в бездушных тварей.