И тут — движение.
На опушку, шатаясь, вышел Кай. Его одежда была изорвана в клочья, лицо и руки покрыты запёкшейся кровью. Мальчик шёл, едва переставляя ноги, взгляд мутный, невидящий. В левой руке он волочил по земле...
Флоки застыл, кровь стыла в жилах, лошадь вообще отвернулась, сделав вид что её здесь нет.
Это была голова — чудовищное создание с острыми, как клинки кинжалов, зубами и пустыми выжженными глазницами, из которых до сих пор шёл дымок.
— Кай...? — голос Флоки предательски дрогнул.
Мальчик поднял на него взгляд слабо улыбнулся — и рухнул без сознания.
Глава 6
Глава шестая.
Зверь и новые знакомства.
За пять часов до этого.
Тьма Чёрного Бора сжимала меня со всех сторон, словно живая. Детское тело, несмотря на всю силу духа, предательски дрожало — каждый шорох заставлял сердце колотиться чаще. Лишь присутствие незримого наблюдателя, не проявлявшего агрессии, удерживало меня от бегства. В памяти всплывали образы той утопленницы с острыми зубами, её пальцы, впивающиеся в мою лодыжку...
"Соберись, Женька. Осталось совсем немного", — мысленно подбадривал я себя, ощущая успокаивающую тяжесть магического кольца на пальце.
Через полтора часа блужданий я вышел на Поляну Забытых Зеркал. Рука сжимала "Фацум манум" — артефактный фонарь, чей свет, едва коснувшись тысяч папоротниковых листьев, преломился в миллионе бликов. Лёгкий ветерок заставил всю поляну заиграть переливами, словно кто-то рассыпал по земле осколки звёзд.
"Вот это зрелище..."
Но восхищение быстро сменилось досадой — тот же ветер, создавший эту красоту, теперь угрожал сорвать мою миссию, сдувая драгоценные капли с листьев.
Достав склянку и серебряную ложку, на которой я еле как выгравировал первую букву своего имени «К» (иначе роса испарится), приступил к делу.
Склонился у первого листа и, попробовав собрать, прошептав слова: «Что было — стеки, что будет — покажи», несколько капель, когда я их собрал и вылил в бутылочку, походившую своим видом на мерную колбу по химии, вдруг испарились. На деле же они должны были затвердеть, превратись в что-то, напоминающее бусины.
В смысле? Ты чего? — От неожиданности обратился я к росе.
Ветерок внезапно усилился, играя моими волосами, и в его шорохе я явственно различил:
"Имя..."
Дураком я не был и быстро сообразил, в чём дело, хоть и не верилось в такое. В книгах часто пишут, что имя — это не просто для того, чтобы тебя мама к обеду позвала. Имя — это ключ к твоей душе, а потому сообщать его каждому встречному не стоит. А как тогда? «Эй, мальчик, что ли?» Смешно. Хотя здесь мне теперь совсем не смешно.
Осознание пришло мгновенно. В этом мире имя — не просто набор звуков, а ключ к душе.
Отложив факел и достав перочинный нож, я дополнил гравировку на ложке, превратив "К" в зеркальную "Ж" — первую букву моего настоящего имени. И да, писал на русском. «К» с нашим миром совпадала, что опять крайне удивительно, а вот «Ж» нет.
Надеюсь, сработает, — пронеслась мысль, когда я попробовал собрать с соседнего папоротника росу. Пойманная мною капля, что резво скатилась в ложечку, мигом затвердела, когда я её перенёс.
Да-а, — негромко воскликнул я. Затем я встал и со всей серьёзностью поклонился.
— Благодарю за подсказку.
Вежливость — это вам не шутки. Ей можно иногда добиться куда больше, чем кулаками.
Я начал сбор. Мне таких бусинок надо под триста штук. Всё это время размышлял над тем, откуда лесу известно моё настоящие имя. Озарение пришло, когда я сложил последнюю бусину в колбу.
«Мироздание» вот кто. А я дурак всё башку ломал. Оно же легко может быть одним целым во-всех мирах. Просто здесь в него верят, а у нас нет.
Ну всё, можно идти домой, всем спасибо, всем пока.
Когда я вышел с поляны на тропу, вознамерившись отправиться в замок, дорогу мне перегородил зверь.
От неожиданности я шлёпнулся на землю, а вскочив, инстинктивно выхватил перочинный нож.
Во-первых, будь кто здесь, помер бы со смеху. Картина была бы комичной, если бы не смертельно опасной: трёхлетний малец с крохотным лезвием против... Оборотня.
Во-вторых, у меня напрочь вылетело из головы, что я вроде как маг и что нужно хватать было кольцо, а не зубочистку.
Оборотень, а никем другим эту тварь не назвать, по крайней мере я не в курсе, стоял в нескольких шагах и издавал странные звуки.
Он что, так смеётся? Жесть. Лучше б рычал, — пронеслось в голове, пока я его рассматривал. Его тело сохраняло человеческие очертания, но будто вылепленное из растопленного воска — бледно-жёлтая кожа переливалась неестественным сальным блеском, местами провисая складками, словно плохо подогнанный костюм. Как в фильме ЛВЧ, когда жук вселился в фермера.
Лицо — получеловеческое, с удлинённой, почти волчьей мордой. Нижняя челюсть выдвинута вперёд, обнажая ряды загнутых внутрь зубов, как у глубоководной рыбы. Губы отсутствовали вовсе, что придавалось оскалу вид вечной оскаленной гримасы.
Глаза — полностью жёлтые, без зрачков, светящиеся тусклым внутренним светом. В их глубине плавали кровавые прожилки, складывающиеся в странные узоры, гипнотизирующие взгляд.
Конечности — непропорционально длинные, с суставами, сгибающимися в обратную сторону. Пальцы заканчивались черными когтями, похожими на хитиновые наросты. На предплечьях и голенях проступали участки грубой шерсти, растущей клочьями, будто болезнь.
Здоровый зараза и странный. А вообще какого хрена он тут забыл? Почему раньше не пришёл?
Лес затаил дыхание.
Ветви древних сосен сомкнулись плотнее, словно пытаясь отгородиться от происходящего. Воздух наполнился тревожным шёпотом листьев — будто сам Чёрный Бор предупреждал своих обитателей об опасности. Где-то в чаще замерли птицы, прервав ночные трели. Даже сверчки прекратили свои монотонные песни.
Только лунный свет, пробиваясь сквозь хвойный полог, продолжал равнодушно освещать поле боя, превращая наши тени в гигантские, искажённые силуэты.
От всего этого мне стало ещё больше не по себе.
— «Вот зачем ты так?» — мысленно обратился я к лесу.
В ответ лес вздрогнул.
Где-то вдали упала шишка, гулко отозвавшись в наступившей тишине. Папоротники по краям поляны сомкнули свои листья, будто закрывая глаза. Даже ветер замер, не решаясь вмешиваться в предстоящую схватку.
Отсмеявшись, монстр проговорил, точнее, как бы пролаял, но я его понял.
— Пирожки вкусные, но я не наелся, — его голос был похож на лай, пропущенный через мясорубку.
Меня такая злость взяла, что сделал к нему шаг и заорал:
— Слышь, волосатый урод! Это был гостинец духу леса, а не тебе, блохастой твари!
— Плевать я хотел на твоего лесного духа, — урчание в его животе напоминало грохот подземного толчка. Он недобро глянул на меня, проведя языком по клыкам.
Зря он так. Потому что началось, я сразу понял — лес рассердился.
Сосны закачались, сбрасывая с ветвей иглы, которые дождём посыпались на землю. Где-то в глубине чащи что-то громко хрустнуло — будто проснулось нечто древнее и недовольное.
Обуявшая злость помогла не только справиться с охватившим меня страхом, но и вспомнить, кто я такой. Отбросив нож, я полез за кольцом.
— Правильно, мальчик, он бы тебе всё равно не помог, — договорив, он рванул ко мне, опускаясь на передние лапы.
— «Иктус фулминис» — вспышка.
Когда моя первая молния ударила, лес ахнул.
Стайка спящих птиц взметнулась в воздух, нарушая ночной покой. Мыши и землеройки в панике закопошились в подстилке. Даже мхи на ближайших камнях свернулись в плотные комочки.
Сказать, что оборотень офигел, это ничего не сказать. Я прям чувствовал, как он силится понять, что только что произошло. А произошла — магия.
— Привет, это магия, блохастый, — улыбнулся я, махая рукой с надетым кольцом, наслаждаясь моментом.
Убить-то я его не убил, зверь в последний миг сумел увернуться, но шкуру подпалил знатно. Тряхнув мордой, он оскалился и вновь кинулся ко мне. Скорость, которую он набрал, была впечатляющая. Вот только я не стал бить молнией, а, дождавшись нужного момента, прокричал:
«Сфаера фулминис» — раздался глухой «БУМ». Оборотень, как в мультиках, сидит на попе и трясёт башкой. Ещё бы, с такой силы приложиться об барьер. Это всё равно что разбежаться и об стенку головой. Такое себе удовольствие.
Вместо того чтобы потешаться над глупым зверем, мне надо было добить его, а не трещать языком, как злодей в дешёвых боевиках, что любят поговорить, прежде чем убить главного героя. За это время с ними всегда что-нибудь случается. Например, герою приходят на помощь коллеги или он вспоминает о забытом смертоносном гаджете, как я о кольце. Ну или вот ещё пример: герой собирается с духом и разрывает путы, а потом начинает что есть дури колотить злодея, и неважно, что буквально недавно его валяли в грязи и пинали десятки человек. Появились вдруг силы, чего ж не воспользоваться. Вот и у моего противника вдруг откуда ни возьмись появились в рот… То есть я хотел сказать силы. Шкура оборотня засветилась лёгким синим сиянием. Она стала на моих глазах восстанавливаться в тех местах, где была опалена, а затем и он сам поднялся на лапы.
— Долго твой барьер не продержится, — прорычал он и начал долбить лапами по нему. Поначалу ничего не происходило, но я каким-то шестым чувством понял, что возведённая мной защита начала истончаться.
Хотелось закричать «МАМА», когда барьер спустя минут пять впервые мигнул.
На морде твари появилась радостная оскал предвкушения.
Ага, думаешь, сожрёшь меня, а вот хрен тебе.
Я, продолжая держать в левой руке артефакт-фонарик, влил в него силу и выкрикнул:
«Экспекто патронум». Да не-е, шучу.
— «Люкс Игнис максимум» — барьер погас, а камень в вытянутой руке в сторону глаз зверя ярко вспыхнул. Я-то предварительно успел закрыть очи, а вот он нет. За что и получил вспышку.