Реймс, старший, носил мундир капитана императорской гвардии с тем достоинством, которое присуще лишь тем, кто стоял на краю гибели и не дрогнул. Его молнии были щитом — точными, неумолимыми, выкованными в бесчисленных схватках. Его супруга, Серафина из рода Даркстоун, с гордостью носила фамилию мужа, но в её жилах текла тень. Выходка из древнего рода теневых магов, она презирала всех, кто не принадлежал к роду людскому, терпя лишь гномов — да и то лишь за их искусство ковки. Два зачарованных кинжала, спрятанных у неё под платьем, мерцали в такт её холодному дыханию.
Их дети уже начинали оставлять след в истории:
Каэлс, девятнадцатилетний «стремительный ветер», чьи молнии резали воздух в академических поединках на третьем курсе.
Люция, шестнадцать лет, первый курс академии, унаследовавшая тени матери, но уже укротившая их в ранге ученицы. Её смех звучал, как шелест ночного ветра, а взгляд хранил тайны, которых не знал даже отец.
Скадис, семилетний ураган в облике ребёнка, чьи первые вихри молний уже заставляли служек вздрагивать.
Вольтас, младший сын Эльрики, управлял орденом «Громовая Поступь» с железной дисциплиной, но в его доме царило тепло. Его супруга, Эсмеральда Фульгура, была живым воплощением молнии, смягчённой магией жизни её матери. Её разряды мерцали зелёным, как весенняя листва, а руки знали не только удары, но и исцеление. Слыла мягкой и доброй женщиной, работает в ордене, помогая детям с их проблемами, что-то вроде психолога.
Их дочери были её отражением:
Виталия, двадцатипятилетняя защитница рода, верившая, что молния может не только убивать, но и давать жизнь. Её удары затягивали раны, а гнев обращал врагов в пепел. Служит в отделе безопасности рода.
Улия, двадцатилетняя искательница, чьи эксперименты с нервными импульсами повергали даже магов в трепет. Иногда шокирует людей (в прямом и переносном смысле) ради забавы. Она могла подарить блаженство или муку — и часто делала и то, и другое просто «для науки».
Милена, тринадцатилетняя гроза в миниатюре, чьи биоэлектрические поля уже сейчас могли остановить стрелу на лету. Умеет подчинять магических тварей, в чьих жилах течёт электричество. Она обожала угрей и скатов, а её старшие сестры обожали её — даже когда её любопытство втягивало их в безумные авантюры. Весьма ведомая, из-за чего часто ведётся на уговоры Улии. Частенько ей подражая с её экспериментами. Из-за чего так же влипает в неприятности, как и её сестра.
В этот вечер, как и всегда, над столом витали разговоры о политике, магии и долге. Но в воздухе чувствовалось напряжение — будто перед грозой. Что-то назревало. И Ворхельмы, чьи судьбы были сплетены с самой бурей, знали: скоро грянет гром. Вот только касался «гром» сегодня одного единственного члена этой семьи.
Эльрика аккуратно стукнула вилкой по фужеру, наполненному магическим вином, дающим пьющему приятные сны, привлекая внимание семейства.
— Милена, девочка моя. Сегодня мы празднуем твоё тринадцатилетние. Моё сердце наполняется теплотой, глядя на то, какой ты растёшь. Я вижу твои успехи и стремление к учёбе. Через два года тебе предстоит поступление в академию. Но перед этим мой брат Торгус решил сделать тебе подарок, — все застыли в предвкушении.
Глава редко посещал имение и вообще в последние годы стал нелюдим. Вот только никто в роду не посмел бы оспорить его главенство, если не хочет столкнуться с ним в дуэли. А ещё многие родичи заметили его значительный магический рост за последние годы. Секрета он не раскрывал, отшучиваясь странной фразой «железки тягаю».
— Он приглашает тебя посетить Разрушенные Небеса и пройти обучение в магической башне, — воцарилась такая тишина, что можно было расслышать биение сердец собравшихся за столом.
— Но как, мама, — возмутился Реймс, — дядя строго-настрого запретил кому-либо посещать родовое гнездо. Отложив учёбу для всех на неопределённый срок, причём без объяснений.
— Тебе, сынок, он и не обязан что-либо объяснять, — произнесла она с таким холодом в голосе, что тот тут же прекратил расспросы. — Хватит того, что знаю я.
Эльрика позволила маске строгости растаять, обнажив подлинную нежность, что светилась в её глазах, когда она повернулась к внучке. В этом взгляде читалось нечто большее, чем просто бабушкина любовь — гордость рода, передающего свою мощь новому поколению.
— Ты будешь обучаться лично у него, — произнесла она, и в голосе её зазвучали ноты торжественности, словно она возвещала судьбоносное пророчество. — Как, впрочем, и Скадис.
Уголки её губ дрогнули в едва уловимой улыбке, когда она наблюдала, как эти слова оседают в сознании присутствующих. Эффект был именно таким, какого она желала — ошеломляющим, переполненным значимостью момента.
— Вы переедете в замок до самого поступления в академию. А теперь... сними ученическое кольцо. Твой час настал.
По едва заметному движению её руки безмолвный слуга, до этого момента остававшийся недвижимым, словно изваяние из мрамора, приблизился к имениннице. На расшитом серебряными нитями бархатном подносе покоилась шкатулка — истинное произведение искусства. Серебристый бархат её поверхности переливался, словно заряженный статическим электричеством, а на крышке сверкал герб рода Ворхельмов:
На чёрно-лазоревом поле, застывшем между грозой и закатом, серебряная молния, разорванная яростью стихии, пронзала золотую корону с тремя шипами — символ непокорённой власти. По краям щита скрещивались громовые жезлы, их сапфировые навершия источали крошечные молнии, застывшие в вечном танце.
Пальцы Милены дрожали, когда она принимала драгоценный ларец. Слуга тут же растворился в тени, вновь превратившись в безмолвного стража.
В момент, когда крышка шкатулки откинулась, воздух в зале словно зарядился энергией. Девочка забыла, как дышать. Забыли все. Даже привыкшие к величию артефактов Ворхельмы застыли, подавленные мощью, исходившей от кольца.
— «Зов Грозовых Зверей», — голос Эльрики прозвучал мягко, но в нём слышалась сталь. — Оно позволит тебе, родная, не просто призывать существ молний, но понимать их, говорить с ними. Угри и скаты, грозовые волки, станут твоими союзниками, молниеносные ящеры — разведчиками. Ты сможешь делиться с ними силой, делая их быстрее, острее... или вдыхать жизнь в бездушные изваяния гномов.
Она сделала паузу, давая словам осесть.
— Его выковал сам великий Торен из-под Железных гор. — В её глазах вспыхнула искра уважения к мастеру. — И брат просил передать тебе это.
Слуга вновь материализовался из теней, протягивая пергаментный свиток с печатью в виде молнии. Милена с благоговением развернула его и, всё ещё находясь под гипнозом момента, прочла вслух:
«Ты — не просто будущий щит, внучка. Ты — сама буря, что станет защитой нашему роду. Пусть это кольцо напомнит тебе: даже гром может быть милосердным».
Слова, написанные рукой Громовержца, висели в воздухе, наполненные весомости. Дочь Вольтаса бережно свернула пергамент, пряча его у сердца.
В момент, когда кольцо коснулось её пальца, по залу прокатилась волна энергии. Искры пробежали по коже Милены, оставляя после себя лёгкое жжение — артефакт признал свою новую хозяйку. Воздух затрепетал, наполняясь запахом озона и чего-то древнего, первозданного.
— Послезавтра, — нарушила молчание Эльрика, — к нам пожалует архимаг Ридикус Огнебровый. Он заберёт вас с собой. Будьте готовы.
Тишина, воцарившаяся после этих слов, была особенной — не неловкой, а торжественной. Никто не решался нарушить её, даже чтобы выразить восхищение. Ведь то, что только что произошло, было больше, чем просто дарение артефакта. Это было посвящение. Передача эстафеты.
И каждый за столом чувствовал — в стенах древнего замка Ворхельмов зародилась новая легенда.
[1] Сыну автора 12 и он такого роста.
Глава 7
Глава седьмая.
Ужин и патентное право.
Я взобрался на карету и принялся осторожно снимать дорожные чемоданы. Тяжёлые, кожаные, с позолоченными уголками — явно не из дешёвых. Они же от самого… Блин, забыл. Да и фиг с ним, от кого. Да и кому какая разница, кто сделал твой чемодан? Может, ещё бирку оставить, ну чтоб все точно знали? Как те люди из моего мира, что, купив в кредит «Яблокофон», обязательно при любой возможности положат его лейблом кверху, а не как нормальный человек — экраном, чтоб видеть уведомления, если уж вытащил из кармана или сумочки. Похоже, такая дамочка только что свалилась мне на голову. Чую, грядут весёлые дни.
Флоки, верный как тень, тут же подошёл, чтобы принять поклажу. Почему я разгружаю, он спрашивать не стал. Пока я возился наверху, из кареты, словно вихрь, выскочил мальчишка с всклокоченными волосами. Едва его ноги коснулись брусчатки замковой площади, как он рванул к донжону с проворством молодого лисёнка. И не зря. Из высоких дверей вышел Торгус встречать гостей. Малыш с радостным визгом запрыгнул ему на шею, обвив руками так крепко, будто боялся, что великий маг вот-вот растворится в воздухе.
Затем из кареты степенно, будто сам король пожаловал, вылез никто иной как архимаг Ридикус Огнебровый собственной персоной.
Его мантия, та самая, что я видел годами ранее, претерпела изменения. Теперь она была усыпана рунами так густо, что напоминала звёздное небо в ночь зимнего солнцестояния. Широкий воротник, подол, удлинённый и подшитый — как я помню, прежний хозяин, тот самый маг Файрис, был на голову ниже.
Меня он, похоже, не заметил. Или сделал вид. Не-а вряд ли.
Архимаг направился к Торгусу размеренным шагом, а рядом с ним семенила та самая важная «курица», что уже пятый раз рявкнула, чтобы я был аккуратнее с её чемоданами.
Что-то в её голосе так бесило, что последний чемодан я «случайно» уронил. Упс, а что бывает и такое. Я всё-таки не профессиональный грузчик.
Серебряный замок щёлкнул, крышка отскочила, и содержимое рассыпалось по камням.
Ох. Знай я, что внутри — вёл бы себя иначе. Ну что сделано, то сделано.