Когда старик замолчал, я, воспользовавшись моментом, задал вопрос:
— А почему Безумный?
— Этот старик потратил почти всё состояние рода. Чуть по миру не пустил нас. Всё на свои поиски да раскопки сливал без остатка.
— Где он сейчас?
— Никто не знает. Сгинул в очередном из своих путешествий.
— А как он его искал? Просто наугад рыл землю, что ли? — Я старался косить под дурачка. Когда Фулугрис на эмоциях, он мог легко сболтнуть лишнего.
— Нет, конечно. Он как-то рассказывал, что в мире есть некие обелиски. На которых есть подсказки, где нужно искать.
— Вы их сами видели? Обелиски?
Учитель замотал головой:
— Нет, не видел. На кой они мне. Но знаю, что один такой есть под горой, что за нашим замком.
Я от радости и любопытства, овладевшего мной, чуть не выпал из виртуального пространства.
— Парень, выброси все эти дурости из головы. Я потратил немалую часть своей жизни на его идеи. Лучше бы по бабам, бегал да детей стругал. Пойми, иначе сгинешь, как мой дед. Так, вижу по тебе, не внимаешь ты моим словам. Что ж, будем выбивать учёбой. Готовься к спаррингу.
— А может, не надо? — Я начал медленно отступать. Вот не понравился мне этот нездоровый блеск в его глазах. Мне как-то совсем не хочется бегать по поляне, когда меня поджаривают молнией. Это, знаете ли, больновато.
— Надо, Кайлос, надо. Чует моё сердце, не бросишь ты эту затею, если тебе не помочь.
Следующие шесть часов он гонял меня применяя магию от первого до третьего этажа. Сила его выросла до уровня магистра. Я бегал, защищался, изредка атаковал. У него-то источник бесконечный, а мой соответствует тому, что в реальности. Нечестно, однако.
Когда всё закончилось, он присел рядом со мной, лежащим и едва дышащим.
— Кай, не надо в это лезть. Сгинешь ведь, как дед. Я его очень любил, и было тяжело смотреть на то, как человека, кроме поиска артефактов, ничего более в жизни не интересует. Ни дети, ни внуки, ничего, — говорил он мягко, чувственно. Видимо, вновь переживал забытые эмоции. — Сам повёлся на рассказы, до сих пор жалею.
Я поднялся на локтях:
— Не смогу. Любопытство не позволит. Зато могу обещать, что ни одна монета рода не будет на это потрачена.
— Сгинешь, глупец, и все наши труды насмарку.
— Не сгину, если будете лучше учить.
— Что? — От возмущения его брови взметнулись вверх. — Да куда лучше. Не будь ты такой бездарь, давно был бы выучил заклинание на 100 процентов. Тоже мне умник нашёлся. Вставай давай. Учёба не закончена.
До четырёх вечера мы, то есть я, учил «Retia Electrica», доведя его до 92 процентов. Старик проворчал недовольно (упущу то, что он говорил), но отпустил.
Далее я зашёл в комнату и, взяв принадлежности, начал мыть башню, а та довольно гудела в такт напеваемой мною песенки:
Я ведь не из робких,
Всё мне по плечу.
Сильный я и ловкий,
Ветра проучу.
Когда я закончил, то вышел наружу прямиком отправляясь, нет, не в библиотеку, а к себе в комнату. Кушать особо не хотелось, а вот почитать очень даже.
На выходе из башни столкнулся с Миленой.
— Не поняла? — произнесла она.
— Для начала, здравствуйте. Если что, так принято у вежливых людей — здороваться. Это первое. Второе. Чего ты опять не поняла? Хотя ладно, дальше не понимай, у меня дела, — сказал я, поняв, что барышня зависла от моих слов.
— Кто тебя сюда пустил и что ты там делал? — скрестив руки на груди и выпятив подбородок, произнесла она.
— Полы да окна мыл. Всё, бывай, дел невпроворот, ещё второй этаж замка мыть, — ответил я и, быстро развернувшись, затопал к себе. Времени на неё у меня нет. Могла бы и поздороваться. Да, я не из знатного рода, но всё же ученик её деда. Должно же быть какое-то… ну не уважение, хотя бы банальная вежливость. Если в этом мире все такие знатные, то, чую, весело будет в академии.
Добравшись до комнаты, я запер дверь на массивный железный засов, отсекая себя от внешнего мира.
Ветер за окном выл, словно неупокоенный дух. Похоже ему не проявилась мой песенка. Пламя свечи трепетало, отбрасывая причудливые тени на стены, увешанные старинными картами и пожелтевшими свитками. Я их специально повесил, в те дни, когда учил географию. Снять было в лом, вот и весят. Я опустился в кресло с высоко поднятой спинкой, обитое потёртым бархатом, и осторожно раскрыл книгу, чьи страницы пахли пылью веков и чем-то ещё — горьковатым, как дым утраченных знаний.
Она оказалась дневником. Того самого Бильбо Ворхельма Безумного.
«Приветствую тебя, мой далёкий и любопытный потомок».
Первая строка будто прожгла сознание. Буквы, выведенные чернилами, уже поблёкшими от времени, казалось, шептали мне прямо в душу. От дневника начало фонить магией.
«Если ты сумел найти эту комнату, значит, не столь безнадёжен, как прочие, считавшие меня безумным стариком. Но нет — я не безумен. Я просто знаю то, во что они отказываются верить. Артефакт существует. И он спасёт наш мир от гибели, когда придёт день разъединения».
Страница дрожала в моих пальцах. За окном громыхнуло — то ли гроза, то ли далёкий взрыв. Погружая меня ещё больше в рассказ.
«Но позволь рассказать всё по порядку».
«Давным-давно, в Ничейных землях…»
При этих словах в голове неожиданно зазвучал имперский марш — тяжёлый, как шаги армии клонов, идущей на верную смерть. Буквы на странице медленно поплыли вверх, будто уносимые невидимым течением. Ха. Шучу. Но на миг мне действительно показалось, что они вот-вот исчезнут.
«Хотя… было бы забавно, пополнило бы мой список странных совпадений». Я усмехнулся. Старик, должно быть, любил мистификации. Ну, вернёмся к чтению.
«Мы с друзьями в очередной раз отправились прокачивать источники. Было нас семеро, все магистры. Случилось так, что мы наткнулись на гнездо мантикоры. Вот только яиц там не было, а была гробница».
Чёрт. Мантикора. Она же жесть как опасна. Я о ней много книг прочитал.
Даже сейчас, спустя десятилетия, он писал о ней так, будто её когти всё ещё царапают его память. Не представляю, что я буду делать, когда с ней встречусь, а то, что это произойдёт, я не сомневаюсь. Удача она такая…
«Чудовище устроило в склепе логово. Мы сражались отчаянно, но победа досталась нам слишком дорогой ценой. Когда пыль осела, я остался один. Остальные… умерли от ран ещё до рассвета. Яд мантикор был смертелен. Наш друг Лавандус, лекарь от бога, умер последним, до конца борясь с заразой».
Тень пробежала по странице, словно призрак былого ужаса. Или это меня так плющит от рассказа?
«Я спустился вниз. Пробился сквозь ловушки — древние, смертоносные, созданные теми, кто не хотел, чтобы их секреты увидели свет. Клинки, падающие камни, ядовитые иглы… Всё это я проходил почти три дня».
«Когда я добрался до последнего зала, едва держась на ногах, передо мной открылось нечто невероятное. Карта. Висящая в воздухе, будто сотканная из самого мрака и звёздной пыли».
Я оторвался от дневника. Вспоминая, как увидел на стене передо мной ту самую карту, о которой он говорит. Вот только она была с виду обычной, словно сделана из гипса. Хм-м… «Она не простая». Эти слова я повторил несколько раз. Так я и думал, что с ней что-то не так. Уж больно детализирована.
Чернила на следующей странице почернели, будто пропитанные тенью.
«Согласно обрывкам манускриптов, которые я нашёл, она указывает на предмет, способный спасти мир в «День разъединения». Как? Не знаю. Я потратил годы, пытаясь разгадать её тайну, но она словно смеялась надо мной, водя за нос».
Страницы шелестели, будто шепча проклятие, что поразит того, кто читает. Прислушавшись, я не ощутил магического воздействия на меня, а потому продолжил чтение, на всякий случай активировав магический покров.
«Лишь на закате своих дней я понял: карта связана с десятью обелисками, разбросанными по миру. Их активация откроет путь к тому, на поиски чего я потратил всю жизнь и сотни таких же, как я, до меня. Я нашёл лишь один, точнее информацию о нём. Под Железными горами. Глубоко в недрах, куда даже гномы не пускают чужаков».
Я почувствовал, как холодный пот скользнул по спине. Повернув голову, я посмотрел в окно на белоснежные пики гор. Получается, там есть некий обелиск. И как же мне туда попасть? Может, попросить Торгуса? Не-а, не вариант. Ничего, придумаем, мы, попаданцы, народ неглупый. По крайней мере я. Наверное.
«Как я узнал? Один из гномов обменял мне на вино эльфов дневник своего предка — того, кто обнаружил сие сокровище. Но… там не было ни рисунка, ни точного места. Лишь намёки да описание».
Слова на странице внезапно стали резче, будто написанные с яростью.
«Но я уверен — это ОН. Потому как описание совпало с тем, что я читал в той гробнице. Если ты сможешь… начни с него. Не дай моим трудам кануть в Лету. Найди артефакт, спаси мир».
Последняя фраза была выведена дрожащей рукой.
«И да… сородичи думают, что я промотал всё золото нашего рода. Что ж, они не ошибаются. Но я тратил его не на вино и женщин или путешествия по миру, хотя и не без этого, а на фолианты и артефакты, необходимые для поиска. Они все собраны в шкафу. Возьми их себе. Всё это поможет тебе… если, конечно, ты не такой дурак, как все остальные. Что считают, «уж с ними-то точно ничего не случится»».
Конец записи. Я медленно закрыл дневник. Где-то вдалеке завыл ветер.
Кажись, я обрёл цель, а моё главное приключение в этом мире начинается.
«Бильбо Врохельм», я не твой предок, но клянусь, если смогу, докопаюсь до истины, и о тебе не забуду. Твоя слава найдёт тебя, где бы ты ни был. Ну или она падёт на твоих потомков.
Я аккуратно задвинул потайную панель в стене, скрывавшую мои вещи, сделал года четыре назад, когда раздался стук.
— Входи! — мысленно хлопнул себя по лбу я же закрыл её. Произнёс заклинание и замок отворился.
Дверь распахнулась, а на пороге появился усталый Флоки с недоеденным пирожком в руке.
— Кай, господин зовёт. Из города гонец прибыл.