У Седрика сложилось впечатление, что деньги, которые он посылал мне, были единственным моим доходом и предназначались исключительно для моих нужд. На самом же деле они составляли меньше трети моего дохода, и большую часть я посылала в Убон. Но я не могла сказать ему, что жила также за счет других мужчин, одновременно продолжая зарабатывать.
Итак, я лишилась своей свободы и своего дохода. Я гадала, чем мне можно заняться легально – как создать новый источник поступлений. Я вышла замуж за молодого швейцарца, исключительно чтобы улучшить свое финансовое положение. Да, Швейцария была чудесной страной, и у меня здесь был удобный дом, но я не понимала языка и очень скучала. Восемь тысяч километров отделяли меня от родины, клейкого риса, острого салата сом-там, пряной еды, теплого климата и ночной жизни, к которым я привыкла.
Обсудив эти вопросы с Седриком, что было нелегко, учитывая его слабый английский, я приняла решение. У меня не было другого выхода. На десятый день пребывания в Швейцарии я сказала ему в последний раз, что мне нужно каждый месяц посылать деньги домой. Он остался непреклонен. Заявил, что обеспечивал меня, пока был в Швейцарии, уплатил выкуп за невесту, купил золото для моей семьи и ноутбук для меня. Это было его последнее слово. Я ответила, что мне придется вернуться домой к своей прежней профессии, поскольку он отказывает мне в моем единственном доходе.
Конец нашего брака
Седрик был не просто безутешен: он вышел из себя. Он оставался без секса, за который, как ему казалось, заплатил вперед. Да и что может быть более унизительным для молодого мужа, чем заявление его жены, что она предпочитает ему проституцию? Седрик был пристыжен, даже унижен, разъярен, а главное – глубоко обижен. Он сказал, что потратил на меня слишком много денег за прошлый год и не позволит мне вернуться в Таиланд. Я буду его женой – и останусь в Швейцарии.
Увы, его социальная зрелость на десяток лет отставала от биологического возраста; к тому же он совсем не понимал женщин – особенно тайских женщин. И он определенно ничего не знал о тайках, работающих в секс-индустрии. Хотя мы были знакомы не один день, он так и не научился меня понимать, равно как и я его. Наш жизненный опыт был диаметрально противоположным. Невозможно было представить себе двух более далеких друг от друга людей.
Я схватила свой паспорт и начала паковать сумки. Я не знала точно, как буду возвращаться в Таиланд и даже как доберусь до аэропорта. Эти проблемы волновали меня меньше, чем проблема моего дохода. Если Седрик не будет больше обеспечивать мою семью деньгами, то я больше ничем не буду обеспечивать его; я вернусь в Таиланд. Он не понимал, что я вышла за него замуж, чтобы стать гарантом: моя семья будет продолжать получать деньги – и ни по какой иной причине. Оказалось, Седрик поверил, что я по-настоящему люблю его. Ему предстояло многое узнать о жизни и еще больше – о бар-герлс.
Седрик вырвал у меня паспорт, и произошла безобразная сцена. Я изо всех сил укусила его за руку и выхватила паспорт. Я сказала ему, что он меня не купил; он лишь сделал первый взнос, и платежи уже просрочены.
Его мать прибежала на шум. Она была в шоке, увидев, как сильно я укусила Седрика – ему требовалась помощь врача. Никто из них не понимал, какое отчаяние меня охватило – ведь власть Седрика над моим паспортом означала, что моей семье придется обходиться без самого насущного. Я не могла позволить этому случиться. Я спала с мужчинами с 14-летнего возраста, чтобы заботиться о своей семье, и не желала, чтобы мне теперь перестали за это платить.
Вначале мы поехали в больницу, в травмпункт, чтобы Седрику обработали руку и зашили рану. Я сидела в комнате ожидания, а его мать вышла. Все вокруг говорили по-французски, и я ничего не понимала. Если бы я была замужем за англичанином, то все поняла бы. И зачем я только вышла за мужчину, который говорил по-французски?! Оставалось ждать, пока Седрику подлечат руку.
Наконец вернулась мать Седрика; она была в ярости, и я могла ее понять. На минуту я представила себе, что мой сын много месяцев содержал какую-то девицу, а потом привез ее домой в качестве жены. Но с момента приезда девица демонстрировала только неблагодарность, а спустя всего десять дней физически травмировала моего сына и захотела вернуться в свою страну! Мне были понятны чувства, которые испытывала ко мне эта женщина.
Она сказала, что мне нужно пообщаться с психологом. Насколько я могла судить, со мной все было в порядке. Но я была согласна на все, чтобы ускорить свой отъезд из Швейцарии. Я нехотя направилась в кабинет психолога.
Мы втроем сели за стол и стали общаться с психотерапевтом. Мама Седрика думала, что я сумасшедшая, – и не только из-за моей свирепости в драке. Ей было невдомек, как кто-то может не любить ее сына (полагаю, так думает большинство матерей). Она никак не могла понять: мое поведение было вызвано неожиданной потерей ежемесячного содержания.
Психолог говорил долго. Седрик и его мать разговаривали с ним по-французски, а он переводил для меня на английский. Я объяснила, что я не сумасшедшая, просто хочу получить свой паспорт и вернуться в Таиланд. Психолог согласился, что это лучшее решение, и перевел наш диалог для матери Седрика. Мне отдали паспорт, и мы обо всем договорились.
Мы вернулись домой из больницы. Я собрала свои вещи. Хотя мы все окончательно решили, мне было жаль уезжать без «золотого рукопожатия» – или хотя бы серебряного. Так принято в Паттайе: когда фаранг расстается с бар-герл, он дарит ей прощальный подарок за потраченные время и усилия, независимо от того, сколько она уже получила до этого. Седрик и его мать понятия не имели об этой традиции. Я ушла из их дома с тем, с чем приехала, и билетом в одну сторону – домой.
Мать Седрика забрала мои сумки, полагая, что я попытаюсь уйти к другому мужчине, вместо того чтобы вернуться в Таиланд. Она вызвала полицию, чтобы меня сопроводили в аэропорт. Там меня продержали в маленькой комнатушке четыре часа, прежде чем я села в самолет. Как это замечательно, когда на борту тебя обслуживали фаранги – а не ты обслуживаешь их!* Фантазия, ставшая реальностью! Приземление в бангкокском аэропорту Дон Муанг было похоже на возвращение из долгого и тяжелого путешествия. Но теперь я снова была сама себе хозяйкой.
* Через год-два после начала своей работы в Паттайе я решила поискать место официантки. Я узнала, что официантки заслуживают каждого бата своей зарплаты – и хороших чаевых. Моя работа длилась меньше суток. Дело вовсе не в том, что это был тяжелый труд или приходилось обслуживать фарангов, и даже не в крайне низкой оплате. Вопрос оплаты можно было скорректировать с помощью мужчин, с которыми я знакомилась в ресторане. Туристы платят девушке больше, если считают ее официанткой (то есть «порядочной»), чем заплатили бы бар-герл. Я могла бы получать вдвое больше с каждого клиента и встречаться с меньшим количеством мужчин. Просто в мой стиль жизни не вписывался труд на скучной и однообразной работе по восемь – девять часов, двадцать шесть дней в месяц.
В Таиланде, как и в большинстве стран, люди, у которых есть власть и деньги, часто злоупотребляют ими. Так поступают, например, тайские работодатели. Владелец этого ресторана не был исключением. Он очень плохо обращался со всеми работниками. После того как он накричал на меня, я заорала в ответ и обругала его по-английски, а потом ушла. Туристы-клиенты были в шоке, увидев, как официантка рявкает на хозяина, да еще по-английски, ничуть не держась за свое рабочее место. Они не подозревали, что я могу заработать намного больше, хотя и плачу́ за это высокую эмоциональную цену.
Я мечтала вернуться в Европу, на землю фарангов. Они так хорошо жили, были такими вежливыми! Я недоумевала, почему мои соотечественники не могут вести себя так же. Но пока я находилась в Паттайе, нужно было работать. Подумать о том, почему мой народ так сильно отличается от европейцев, я могла в другое время и в другом месте.
XI. Расширяя горизонты
Возвращение в Паттайю
Я прилетела в Бангкок следующим утром, а днем уже была в Паттайе. Оставив чемодан в приглянувшейся квартире, я тут же помчалась повидаться с Дэйвом, который был очень удивлен. «Какого дьявола случилось?! Я рассчитывал, что ты пробудешь в Швейцарии больше двенадцати дней», – это были первые слова, которые слетели с его губ. Я рассказала ему, что оставалась бы там столько, сколько поступали бы деньги. Нет денег – нет меня! Я лишилась своего дохода; следовательно, закончилось и мое пребывание в Швейцарии. Я была там для того, чтобы ежемесячно платить своей семье – и ни по какой иной причине!
Я сказала Дэйву, что мне нужно в долг шесть тысяч батов, чтобы заплатить за квартиру, взять в аренду мотоцикл и поехать в Бангкок на встречу со Стивом, с которым я познакомилась несколько лет назад в «Термах». Сразу по возвращении в Паттайю я позвонила ему, и мы договорились встретиться. Я всегда думала, что он будет моим другом надолго.
С наличными в руках я прыгнула в автобус. Прибыв на место, я нашла дешевую комнату и дождалась в ней позднего вечера, чтобы отправиться в «Термы» на поиски Стива. Высматривая его в толпе, я снова встретила Йорга. Вот уж точно: не тот человек и не в том месте! Он спросил: «У тебя же СПИД! Почему ты здесь работаешь?» Я ответила: «А почему бы нет? Мне ведь все равно нужно что-то есть, оплачивать квартиру и посылать деньги домой для сестер».
После нескольких часов ожидания, скрашенных безалкогольными напитками, наконец приехал Стив. Первые его слова, обращенные ко мне, стали для меня неожиданностью. Он сказал, что я растолстела. Я подумала: «Ну и наглость!» Уж в чем я была уверена, так это в своей внешности! Я была ошарашена, но отреагировала мгновенно: «Ха! Мне такого еще никто не говорил!» Я была миниатюрной, с упругим телом танцовщицы гоу-гоу, очень сексуальной девушкой! Я-то знала лучше!