– Да спит он, братва. А мы разоряемся. – Горшков прошлепал босыми ногами по полу и присел на край Алешкиной койки. – Ты спишь, Леха? Не, ну ты чего, вообще? Ты не прав, в натуре. Это не по-солдатски. У нас все общее, правильно?
– Да не сплю я, – сказал Алешка, – я думаю. Переживаю.
– Молоток! Классный пацан!
И Алешка наконец «сдался». Особенно после того, как его похвалил такой авторитет, как старший сержант Горшков.
– Ладно, – Алешка уселся, подоткнул подушку под спину, – расскажу. Но никому больше не говорите. Это наше громадное семейное предание. Там и правда клад. Мне бабушка рассказала. Это наша фамильная тайна.
– А что там? – обрадовался Горшков. – Баксы?
– Ты чего орешь? Услышат.
– Точняк, Алеха. Мотя, прикрой дверь.
Тетя Мотя вскочил, схватил свое одеяло и завесил им дверной проем.
– Баксы, да? – нетерпеливо прошептал Горшков.
Алешка презрительно усмехнулся и покачал головой на такую серость.
– Алмазы, – просто сказал он. – Две штуки. Вот такие вот, – и он во всю ширь развел руки.
– Врешь! – жадно выдохнул Горшков.
– Больно надо. Я ведь специально сюда напросился. Чтобы клад откопать.
– Ты один не справишься, – заявили все обормоты разом. – Мы тебе поможем. Солдаты должны друг друга выручать. Солдатская дружба – крепкая. Она основа армейской службы. Да, Алеха?
– Какие вы добрые, – «растрогался» Алешка. И в лунном свете, который вливался в окно, было видно, как он смахнул со щеки слезу благодарности. – Тогда и я вам отвечу добром. Так и быть.
– Ага, мы такие. Мы отзывчивые. И самоотверженные.
– Ну ладно. По-честному так: откапываем алмазы, один – вам, другой – мне. Его на всех хватит. Бабушка говорила, он безумно дорогой.
– Да что ты все: бабушка да бабушка? При чем тут твоя бабушка?
– При всем.
И Алешка, устроившись поудобнее, рассказал свою великую тайну.
– Моя любимая бабушка, – начал Алешка свой таинственный рассказ, – была в молодости шпионкой. И вот один раз ее послали в заграницу с ответственным заданием нашей главной разведки. Нужно было поехать в одну Европу на кинофестиваль. И там, когда начнется самая тусовка, бабушка должна была срезать с платья у одной великой кинозвезды алмазные подвески.
– А на фиг? – резонно заметил Семечкин.
Алешка эту фантастику еще не продумал до конца и поэтому немного замялся. Но выкрутился.
– Задание такое.
– Не перебивай, – вмешался грамотей Чуня. – Я про это кино видал, Леха все правильно рассказывает. Эта тетка по фамилии… как ее?.. А! Вспомнил: госпожа Монпансье.
– А подвески, – продолжил Алешка, – это знак такой. По этому знаку к ней должен был подойти президент и передать секретное письмо.
– Не президент, Леша, а резидент, – поправил Ботаник. – Резидент английской разведки. По фамилии Рокфор.
– Рокфор – это сыр такой, – поправил и Чуня. – Вонючий шибко.
– Сыр сам по себе, – авторитетно уточнил Семечкин, – а резидент сам по себе.
– А, ну тогда конечно, – согласился Чуня.
– Вы дадите ему рассказать, нет? – вмешался Горшков. – Рокфоры…
– Ну вот. Бабушка незаметно эти подвески – две штуки срезала и на себя приколола. Булавкой.
– Небось английской?
– Ну да, дело-то в Англии было.
– А ты говорил – в Европе.
– Какая разница? Они рядом. – Лешка уже не мог затормозить, его под горку понесло. – И как раз начались всякие танцы, и к ней быстрым шагом подошел президент… то есть резидент и сунул ей в сумочку секретное письмо. Бабушка сразу – на самолет и в центр, к Юстасу. Письмо это она отдала ему, а подвески остались у нее на память.
– А дальше? – спросил в тишине Чуня. И даже в темноте казалось, что был виден его раскрытый рот.
– А дальше… Потом началась война. С Францией. Или с Англией, бабушка не говорила…
Господи, когда Алешка пересказывал мне эту белиберду, в которую могли поверить только обормоты, я не знал, что делать – смеяться или удивляться?
– Недалеко отсюда стоял бабушкин дом. И когда начались бомбежки, она закопала подвески в огороде. Там, где теперь лужайка. Все ясно?
– А эта… кинозвезда которая? Ей небось попало, что проворонила свои подвески?
Алешка не успел ответить. Чуня его обогнал:
– В кино было про это. Ей голову отрубили. А фамилия ее была – Миледина.
– Точно, – согласился Алешка.
– Все, братва, – подвел черту Горшков. – Всем спать. Завтра копаем клад по очереди.
Алешке это решение здорово глянулось. Может, тогда Горшок откажется оружие красть?
– Только надо, чтоб никто не заметил, – догадался Мотя. – А то налетит весь полк на наши алмазы. Нам ничего не достанется.
– Молодец, Мотя! Копать будем частями. А как выкопали – сразу маскировать… – И тут до него дошла какая-то неувязочка. – Э, Леха, а зачем такую канаву-то копать? Надо в одном месте.
Но у Алешки на этот вопрос ответ был давно продуман.
– А бабушка точно не помнит, где она клад закопала. Помнит только, что от валуна к валуну. Сколько-то вправо, сколько-то влево. Сколько на север, а сколько на юг.
– Вообще – верная мысль. Зигзагом будем копать. Не уйдут от нас алмазы. – Горшков натянул одеяло на уши и сказал вместо «спокойной ночи»:
– А службу чтоб безупречно справляли. Дисциплина чтоб была! Иначе не видать нам никаких алмазов. Так на кухне и просидим.
Да, не зря мама говорит, что Алешка великий организатор. А папа говорит, что он еще и великий психолог. А я скажу: великий хитрец. Мало того, что ему зачем-то траншею выроют, так еще и замаскируют. А может, в этой траншее целый чемодан алмазов найдут. Я бы этому не удивился.
На следующий день Алешка немного свободнее вздохнул. По крайней мере освободился от забот с траншеей и, так или иначе, призвал отделение к порядку и дисциплине. Впрочем, кроме него, никто об этом не догадывался.
Строевой подготовкой Алешка уже не занимался. Старшина Баранкин его от маршировок освободил.
– Ты и так лучше всех шаг рубишь. У тебя поучиться можно и старым служакам.
Поэтому Алешка мог некоторое время посвятить наблюдению за дядей Гиви, который почему-то начал вызывать у него все больше подозрений. Но делать это, конечно, надо незаметно. И Алешка отцепил Сачка и стал с ним заниматься на плацу. Поглядывая на палатку.
Сачок работал старательно, с удовольствием. Ему нравилось слушать Алешку. А вот дядя Гиви доставлял неудобства своим все более подозрительным поведением. То он вдруг закрывал палатку и отправлялся «погулять, да?». Гулял он вроде невинно, но Алешка сразу обратил внимание, что черные глаза дяди Гиви под мохнатыми бровями так и шастают по сторонам – все замечают. Особенно в той стороне, где находились оружейные склады.
То он вдруг снова начинал торговать и зазывал к себе солдат. Алешка в таком случае сразу же сажал Сачка и тоже влезал в палатку – послушать.
Разговоры там были самые обычные, но не для Алешки. Потому что он заранее настроился услышать что-нибудь не очень существенное, но достаточно важное. На его взгляд, конечно.
Дядя Гиви был радушен, словно принимал гостей в своем доме. Все время шутил и громче всех хохотал над собственными шутками.
– А ты, сержант, что такой сонный, а? Что, дорогой, не выспался, да? Всю ночь на посту стоя спал? Я не люблю спать стоя – у меня ноги от этого устают. – Дядя Гиви захохотал. – И подбородок утром болит.
– Это почему, дядя Гиви?
– А голова все время на грудь падает. Вот так. – И дядя Гиви здорово показал, как сначала медленно клонится его сонная голова, а потом обрушивается вниз, будто у него подломилась шея, и бьется подбородком в грудь.
Получилось так здорово и похоже, что все расхохотались. А дядя Гиви – раньше и громче всех.
– Не спи на посту, солдат! Враг не дремлет. Ты, наверное, у склада стоял, да? Патроны у тебя не украли, нет? Какой молодец! Вот возьми халвы. Такой халвы даже в Кулебаках нет.
– В Кулебаках все есть! – возмутился Семечкин.
– Только самих Кулебак нету, – подначил его Горшков.
– Не обижайся, дорогой, – успокоил Семечкина дядя Гиви. – Лучше скажи, когда в город поедешь, меня с собой возьмешь, да?
– Нельзя, дядя Гиви. Посторонних гражданских лиц по уставу нельзя на борт брать.
– Какой я посторонний? Посмотри на меня, а? Высокий такой, красивый. Возьми еще халвы.
Все смеялись, охотно поддерживали разговор. И никто, кроме Алешки, не догадывался, что этот разговор не такой уж невинный, а имеет свой тайный смысл.
Ну зачем знать постороннему человеку, кто и где стоял на посту? Кто и когда поедет в город?
Подозрительно. Даже опасно. Алешка чувствовал, что назревают события.
И самое подозрительное – у дяди Гиви появились какие-то дела с водителем фургона «Хлеб». Они частенько оказывались вместе, о чем-то говорили, и, как правило, при этом рядом с ними никого не было.
С одной стороны, это можно объяснить просто: водитель (кажется, Гена его имя) доставлял в часть продукты по заказу Гиви. А с другой – эта машина вполне могла быть использована для вывоза оружия. Что стоит спрятать его в кузове и заставить коробками с макаронами. Которые так любит старшина Баранкин.
И, кажется, не случайно фургончик «Хлеб» все чаще появляется в расположении полка и останавливается все время в разных местах.
И, кажется, не случайно сегодня водитель оставил свой фургон в части, а сам ушел в город. А Горшков вдруг ни с того ни с сего назначил в ночное дежурство на кухню тетю Мотю и… самого себя. Небывалый случай.
Алешку очень беспокоила предстоящая ночь. Если уж бандиты задумали провести этой ночью разведку, значит, очень скоро они перейдут к серьезным действиям. И помешать им мог только мой брат.
Глава VIIВ лунном свете
Наступила глубокая ночь. Алешка изо всех силенок старался не заснуть. Это было очень трудно. Длинный день, полный трудов, забот и впечатлений, властно требовал спокойной ночи. В казарме сумрачно, тепло, отовсюду доносится соблазнительное сонное сопение, а то и мощный храп, похожий на рев забуксовавшего танка.