— Бес Степаненко! — завопила я, указав на дверь сзади себя. — Что это?!
Он отчего-то обрадовался и даже подпрыгнул:
— Мы нашли его! — возликовал бес, и монстры, мягко опустив Нардо на кушетку, подошли ближе. Слаженными движениями меня оттеснили в сторону, дверь распахнули, и, ухватив мгновенно обвисшую шкуру за застрявшую лапу, свернули ее. Не прошло и минуты, как шкурка была помещена в стеклянный тубус и хлопком транспортирована в неизвестные дали.
— Кого его?
— Потерю Агюлии, — сопоставив образы высокой блондинки с длиной косой и ожившей шкуры, предположила, что речь идет о зверушке и ошиблась. — То есть любимого человека. — Пояснил бес.
Однако, какие нравы интересные в 127 мире:
— Почему это создание было в комнате Оргилии? Перебежал изменник?
— Потому что во время скорого отбытия девы, не ставшей жертвенницей, сосуд с духом молодого геолианца разбился, и он летал в поисках нового подходящего.
— Случаем, не из-за него ли в моей комнате погром? — прищурилась я недобро.
— Нет, там погром, так как Вы, Галочка, отличились. — Загадочно изрек бес и растворился в пространстве.
Потом узнаю, как это было, а сейчас, так и быть, спрошу по-хорошему, решила я:
— В таком случае мне, как отличившейся, предоставьте одно спальное место, подушку и одеяло новое.
— Все это ожидает Вас в комнате Нардо, — раздалось сверху.
— А отдельных нет?
— Благодаря Вам — нет.
Что делать, пришлось идти наверх. Нардо спал тихо и неподвижно, кровать мягкая и не скрипит, ночь теплая и звездная, сверчки в саду стрекочут, а сон не идет. Из-за двухчасовых метаний по кровати, мысленных чельдеканий на плохо прыгающих овец из сна и громко стрекочущих сверчков, я измучалась сама и потревожила черногривого. Его недобрый прищур сменился лукавой улыбкой, после чего меня, как мягкую игрушку, прижали к крепкой и горячей груди.
— Спи. — Прошептал он, поглаживая мою спинку. Далее следовал легкий и сентиментальный поцелуй в щечку, от которого я уснула под заключительную фразу чельда:
— Спи и ни о чем не думай.
36
Я старалась не думать. Честное слово, старалась. И, ощущая нарастающую радость, долго рассматривала потолок с изящной лепниной, затем занавеси на огромных круглых окнах, обивку зеленых кресел и стальные подсвечники… Но, видимо, сны были с романтическим уклоном, так что проснулась я, зарывшись обеими руками в гриву Нардо, и тесно прижавшись к нему. И чувствую, что если у меня сны были приятными, то его явно из области кошмаров. У красавца чельда дыхание тяжелое, лоб вспотевший, под глазами круги, сам бледный, как будто обескровили, а кожа его горит. И чувствую я это, так как его горячие руки расположились пониже моей спины.
— Проснулась? — хрипит он тихо.
— Проснулась.
— Тогда иди…, — откинул одеяло и меня к краю кровати мягко сдвинул. — Иди, Галя, завтракай, жертвенниц и беса в столовую позови.
— А ты?
— А я в душ. — Добавил он невесело.
— Может ванну лучше или ноги попарить, ты же горишь!
— Нееет, душ! — открыл красные глаза и заверил, глядя на меня. — Я точно знаю. Все, вставай и иди.
Ну, встала, ну пошла, сама думаю:
— Вот зараза мерзопакостная, не слушается меня, по лицу видно — болеет, а лечиться ни-ни!
То, что я в плотные брюки и рубашку одета, а поверх всего еще и поясом тяжелым опоясана, заметила только в ванных комнатах, когда поясок потребовалось расстегнуть. А он не расстегивается. Красивая на нем пряжка, двух химмерцев — ящеров, переплетенных телами, изображает, оригинальная очень и неподдающаяся. Вскрывала я ее, и так, и этак, не вскрылась.
Ну, думаю, все! Либо брюки режу, либо пояс на ремне. С этой мыслью в столовую за ножом ринулась, а там жертвенницы и бес. Девчонки на мое появление вялым приветствием отреагировали, а вот бес очень-очень удивился.
— Привет, мохнатик! — обрадовалась я своему спасению. — Знаешь, как эту штуковину снять?
— А кто Вас таким добром осчастливил.
— Нардо, кто еще!?
— А Вы уверены, — спросил он, сомневаясь.
— А что такое? — насторожилась я, — что это за поясок?
— Как бы пояс чести. — Нахмурился бес.
— Плевать, как зовется, — уже начинаю пританцовывать на месте, — как снять его?
— Да, как бы… — шепчет бес, ко мне приблизившись, — кто надел, тому и снимать. А Нардо вряд ли бы на такое пошел. Как ни как, пояс верности.
— Чего?
— Вот так вот. — Говорит бес и улыбается. — Другие кандидаты на примете есть?
И во мне такая злоба проснулась, что, не стесняясь окружающих, громко позвала:
— Люциус! Дьякол однорогий, а ну, явись мне!
Совсем забыла, что меня здесь с некоторых пор не слышно. Наверное, потому что теперь никто не откликался на мои ругательства, а впрочем, уже и на простые призывы. Бес помог, произнеся нечто неуловимое, он вызвал Темного Повелителя в водной глади кастрюли. Засвидетельствовав свое почтение, сообщил обо мне, желающей с ним поговорить.
Просияв, как начищенный пятак, Люциус мгновенно материализовался рядом со мной. Красивый, энергичный, рогатый, он сейчас затмевал все вокруг своим сверкающим черным костюмом. И, как ни странно, оказался: во-первых: улыбчивым, во-вторых: в курсе последних минут. Обменявшись приветствиями, он жизнерадостно поинтересовался, отчего вдруг он однорогим станет.
— А я тебе второй сейчас выломаю! — пообещала грозно, закатывая рукава на рубашке, и указала на ремень, — сними это издевательство немедленно!
— Опаньки, — заулыбался Темный Повелитель, — откуда такая прелесть?
— Что?! А ты не знаешь?
— Да как бы, нет… — почесал он рог, к которому я мысленно примерялась для нанесения увечий. — Но мне нравится идея. Если дело с женитьбой не выгорит, стоит и моей такой же подарить.
— А ты подскажи, как этот снять, и забирай на здоровье.
— С радостью! А кто надел?
— Не знаю. Я всю оставшуюся ночь спала.
— Где спала?
— В комнате чельда.
— С кем спала? — нахмурился Темный Повелитель.
— С Нардо.
— И где он сейчас? — терпеливо поинтересовался кипящий гневом дьякол.
— В душе… — ответила до того, как сообразила, на что это все похоже.
— Что?! — дьявол, полыхнув красным пламенем, растворился в черном дыму.
— Галочка… — взмолился бес, — что же Вы опять Нардо под удар подставили?!
— Под какой удар? — Не поняла я. — Степаненко, если я и подставила то не специально! Честно, не хотела… — я в ладошки — хлоп и оказалась в развалинах, идентичных моим прошлым хоромам. А в центре общего хаоса, как в уже увиденном эпизоде, дьякол душит чельда, а тот вырывается из последних сил и полотенце на бедрах придерживает. Сразу видно, из душа в руки Повелителя угодил.
— Стоять! — завопила во все горло. Зажмурившись и схватившись за уши, они отскочили друг от друга. Точнее, как отскочили… Дьякол устоял на месте, а вот чельд был им отброшен далеко в сторону. Настолько далеко, что своим горбом многострадальным пробил стену, и, шмякнувшись на пол, остался недвижим. Полотенце, к слову, с него не слетело.
— Так ты его уже и защищаешь?! — вспылил Темный Повелитель, и в руках его скопились сгустки темноты.
— Люц, совсем сдурел? — вскинулась я, скрестив ножки и из последних сил сдерживаясь. — Уйди в сторону от чельда! — он не сдвинулся с места.
— Уйди, я сказала, и остынь. — Кое-как, через пробоину в стене, добралась к черногривому страдальцу. Нардо по предварительным данным был в отключке, возможно надолго. Хотя, кто их, чельдей, знает!
— Ты что творишь? — с укором обернулась к Его Темнейшеству.
— Я творю? — усмехнулся дьякол. — Ты хоть знаешь, что на тебе надето, Галя?
— Мне уже объяснили. — Подтянула ремень, мечтая о свободе от изделия. — И понять не могу, с чего вдруг такая реакция?
— Так он мог… того! — дьякол запнулся и прищурился на чельда у моих ног.
— Что мог? — воскликнула я, пританцовывая. Одно ясно точно, я ничего не понимаю, а эти двое друг друга поняли с полуслова:
— А разве мог? — удивился чельд, еле ворочая языком.
— Нет, не мог! — взревел Темный Повелитель, подлетел ближе и резко поднял Нардо с пола. — И только попробуй!
— Ваше Величество, да я…
— Так, заткнулись оба! Вы можете объяснить по-нормальному, что он там мог и чего не мог?! — я выдернула чельда из рук Люца и заботливо поправила на нем полотенчико.
— Объясните…, а мне нужно в душ! — заявил черногривый чистюля дьяколу.
— Объясняйте быстрее, мне тоже нужно…! — чельд меня понял и потянулся к застежке на ремне.
— В душ?! — вскипел дьякол, видя как от действия чельда металлические химмерцы на пряжке разошлись. — С ним?
— Да хоть с тобой, да хоть с ним, в душ или в джакузи! Мне все равно! — и вприпрыжку заняла ванные комнаты быстрее черногривого.
— Куда? — возмутился Нардо.
— Куда надо! — хлопнула я дверью. — Да, чтоб вам обоим на свете тихо не жилось!
— Слышал? — послышались из-за двери слова дьякола. Нардо видимо, согласился, и Темнейший продолжил, — а теперь рассказывай, как дело было.
Когда я оставила кафельные хоромы за спиной и вышла в спальню Нардо, моим глазам предстала умиротворяющая картина. Двое красивых и прекрасно сложенных мужчин, точнее дьякол с чельдом, мирно совещаются за круглым столом под бутылку вина. Возникшее удивление обратила к Люциусу:
— А я была уверена, что ты его убьешь.
— Я бы так и сделал, но Нардо — сторона пострадавшая.
— Это как? Это что, на него пояс надели? Это ему пришлось полчаса пританцовывать?
— Не полчаса, а двадцать минут, — внес поправку Нардо, который успел еще раз принять душ и одеться.
— Да молчал бы! — вспыхнула я. Со злостью махнула в сторону ванных комнат, — и вообще, забирай свой пояс к чельдовой бабушке!
— Ты уверена, что пояс все еще там? — Усмехнулся Темный повелитель.
— Абсолютно, — уперла я руки в боки. И вдруг чувствую, что под руками не рубашка, а плетение от ремня. Смотрю вниз, точно! Ремень, то есть пояс верности, опять на мне! Но ведь не одевала, оставила в ванных комнатах за ненадобностью.