– Американцы и Магнус? – шутит Отто, к восхищению Мелиссы, открывая бутылку ударом руки по крышке, прислоненной к грубой столешнице.
Инге не обращает на него внимания и продолжает объяснение:
– Но мне больше по душе Асатру – древняя скандинавская религия. Я – вельва[25].
В ее устах это слово походит на произнесенное в причудливой манере название женских гениталий. Или того, что обозначала нескладная поделка Триши на уроке рукоделия. В голове у меня проскальзывает мысль, что это очередной пример скандинавского женского освобождения и их скандально известного либерального подхода к сексу и телу.
Это так теперь выглядит феминизм четвертой волны? Скандинавская версия «Власти Вагины»?
Мне кажется, что я серьезно заблуждаюсь, а Триша спешит уточнить:
– Вы вульва? То есть, вы хотите сказать, что у вас есть вульва, да?
– Нет, я она и есть, – просто отвечает Инге.
– Вульва?
– Вельва. В-е-е-е-льва.
– А есть разница? – теперь Триша обращается за помощью к Отто.
– Это «о» с точками наверху, – говорит он так, как это будто все объясняет.
– Говоря вкратце, мы верим в Тора, Одина и других, но мы не полагаемся на них в решении своих проблем, потому что с чего бы им вдруг интересоваться ими, – говорит Инге, делая глоток. – Вельва не ждет чуда…
Господи Иисусе… Мария, Иосиф и все ваши друзья-плотники… Это же камень в ваш огород…
– Мы сами творцы своей судьбы. Сами добиваемся удачи. И проявляем гостеприимство, – говорит она. – Поэтому, когда я захожу в комнату, а там нет кофе, нет пива и пирогов, то это для меня дурной тон.
– Думаю, я могла бы стать вельвой, – бормочет Мелисса отвлеченно, с затуманенным взором.
– Быть настоящим викингом – это не про грабеж или набеги…
– Разве что на холодильник, – шутит Мелисса, но Инге не обращает на нее внимание.
– Это про то, чтобы встречаться с собой лицом к лицу каждое утро. Это про то, чтобы быть достойным человеком, говорить правду, относиться к людям по справедливости, хорошо вести себя.
Триша слегка ерзает на стуле.
Странно… Я пытаюсь встретиться с ней взглядом, но она отводит глаза.
– Вы должны знать, что ваши действия всегда влияют на кого-то или что-то – на природу, на общество, на другого человека. То, что исходит от вас, возвращается к вам. Дело тут не в профессионализме, не в том, сколько часов вы работаете или какова ваша должность.
«Нельзя подсчитать», – звучит в моей голове фраза карикатурного робота из сериалов. Так я пытаюсь обработать информацию о том, что все, к чему я когда-либо стремилась, сокрушено одним взмахом молота Тора.
– Викинги заслуживают себе репутацию своим поведением. С каждым новым знакомым вы начинаете все с самого начала. Вы ничего не наследуете. Ни деньги, ни социальное положение ничего не значат. Даже если вы и родились в семье с высоким статусом, вам нужно еще его доказать своим образом жизни.
Теперь настает черед Марго отводить взгляд. Одна только Мелисса сохраняет невозмутимость.
Тут материализуются дети, которые занимают свои места вокруг стола, а самую маленькую Отто поднимает, словно воздушный шарик, и усаживает на ее высокий стул. Нас приглашают отведать курицу и овощное рагу. Блюда, которые Инге, очевидно, «сварганила», одновременно ухаживая в одиночку за тремя детьми, выковывая меч, метая топор, выкармливая ягненка и делясь мудростью викингов.
Она – мой идол…
Я начинаю накладывать себе на тарелку рагу, тщательно избегая курицы, пока Отто не замечает это и не подталкивает блюдо с курицей прямо ко мне.
– О нет, спасибо, я вегетарианка, – говорю я, а Мелисса корчит гримасу.
– Но ведь это курица! – похоже, что он шутит.
– Да.
– А это считается? – обращается Отто ко всем сидящим за столом.
Инге пожимает плечами.
Теперь моя очередь осматривать всех вокруг на тот случай, если я что-то упустила. Нет? Это только я такая непонятливая?
– Курица – это тоже мясо, – четко поясняю я всем, у кого могли оставаться сомнения.
– А, ну ладно, – пожимает плечами Отто, как будто говоря «тебе же хуже», а потом добавляет: – Но она же все равно мертвая.
Он приподнимает блюдо и слегка покачивает им, показывая, что его содержимое вряд ли взлетит.
– Так что, знаете, можно и попробовать.
– Среди нас, викингов, не так уж много вегетарианцев, – объясняет Инге. – Хотя, конечно, вы можете есть что захотите.
Отто склоняется над столом, чтобы поставить блюдо, а я собираюсь сказать: «Спасибо, так и сделаю», как вдруг меня обдает запахом теплой сочной птицы.
Господи Иисусе, вот это аромат…
– Налетай, пока есть! – говорит Мелисса с набитым ртом, свидетельствующим о том, что уж она-то своего не упустит.
– А если мы будем смотреть в другую сторону, это поможет? – спрашивает Триша, которая уже на всякий случай отворачивается, но тут Мелисса хватает мясистую ножку и решительно кладет ее на мою тарелку.
«Как по-ребячески, – думаю я. – Но раз уж все равно она здесь…»
Я ее ем. И это божественно.
«Ты очень плохая вегетарианка, – укоряю я себя, озираясь по сторонам в поисках того, что могло бы отвлечь меня от дешевого греческого хора, поющего «Ты сдалась, Элис Рей…»
Я с удовлетворением наблюдаю за тем, как дети, несмотря на то что они прекрасно помогали накрывать на стол и вообще вели себя подобно викингам-ангелочкам, хватают курицу руками.
Ха! По крайней мере, у них тоже не такие идеальные манеры за столом!
Но тут наша предводительница перехватывает мой взгляд (иначе «осуждение») и кивает на стол.
– Этикет викингов, – объясняет она. – Все, что летает, можно есть пальцами.
Прикончив курицу и переходя к рагу, дети, как и следует, берутся за столовые приборы, а пузырь моей «самодовольной матери» лопается в очередной раз.
Метте, Виллум и Фрейя едят хорошо, без капризов и не требуя рыбных палочек или кетчупа.
«Магия, – думаю я. – Определенно магия».
Мелисса с наслаждением облизывает косточку и тянется за добавкой.
«Во второй раз? В третий?» – спрашиваю себя я.
Она встречает мой взгляд.
– Я тренируюсь, – объясняет она с набитым ртом. – Готовлюсь к превращению в берсерка.
Выражение моего лица явно говорит о том, что я не купилась на это объяснение.
– Что?! Я и так стала худовата, – добавляет она, отрывая плоть от кости.
Я почти ожидаю, что она бросит кость через плечо, но она, к моему облегчению (или разочарованию?), кладет ее аккуратно на край тарелки.
– Ну ладно. Хорошо.
После ужина Отто предлагает проследить за тем, как дети чистят зубы, а потом отвести их спать. Он уходит, оставляя нас, по выражению Триши, «наедине с дамским горючим».
– Вы вроде бы говорили, что это джин? – простодушно спрашивает Марго.
– Джин, шампанское, пиво – все работает, – объясняет Триша.
– А-аа.
После третьей бутылки местного продукта голова у меня кружится, и я ловлю себя на том, что очень серьезно спрашиваю Инге о том, как у нее «это получается».
Точнее, не совсем так.
На самом деле я говорю заплетающимся языком что-то вроде: «Ну то есть я так устаю! Все время! И жалуюсь. Часто. А у вас получается и за детьми присматривать, и диссертацию писать, и за животными ухаживать, и готовить, и мечи ковать, и топоры метать, и ягнят выкармливать, и всегда быть такой милой…»
У Инге хватает скромности пропустить мимо ушей последнее наблюдение, и она просто пристально смотрит на меня, спрашивая:
– Вы в своем уме?
«Нет! Скорее всего, нет! – хочется мне ответить ей. – Видели бы вы меня в прошлом месяце в гостинице Premier Inn с бокалом вина на шее! Я поедаю биг-мак в своем Renaut Espace и говорю себе, что это не заказ навынос, а пикник в авто! Конечно, я не в своем уме!»
К счастью, вопрос Инге оказывается риторическим.
– Дети находятся дома только потому, что детские сады и ясли на этой неделе закрыты, – объясняет Инге. – На один из религиозных праздников, которые никто уже не отмечает, но при этом все закрывается, и мы едим особые пироги. У нас их много – праздников и пирогов. А так бы я не согласилась, чтобы они находились здесь все время!
Чуть подумав, она добавляет:
– К тому же им на пользу общение. Пока они не ходят в школу, они учатся, играя с другими детьми. Кроме того, мне нравятся животные, я не против готовки и пишу диссертацию ради себя. Это важно. Как у нас говорят: «Надевайте кислородную маску первыми».
– Это традиционное высказывание викингов? – вылетает у меня изо рта, прежде чем я успеваю подумать.
– Нет. Традиционные викинги вряд ли пользовались кислородными масками и куда-либо летали, – отвечает она терпеливо, пока я мысленно прикладываю ладонь к лицу. – Это современное высказывание викингов. Оно говорит о том, что прежде чем заботиться о других, нужно в первую очередь позаботиться о себе.
Наступает странная тишина, пока я усваиваю эту мысль.
– И все? – недоверчиво спрашиваю я наконец. – Это и есть ключ ко… всему этому?
– Это и есть ключ, – говорит она.
– И вы не совершенны? – бормочу я. Как идиотка.
– Не совершенна. И никто не совершенен в реальном мире.
Она делает очередной глоток пива, оглядывая меня с ног до головы.
– Поймите, я не стану утверждать, что это легко – но говорю, что это того стоит. Жить по-настоящему, я имею в виду.
С этими словами она встает и стягивает лайкровые леггинсы с одного бока.
– Посмотрите.
О боже! Я этого не ожидала.
– Видите? Вот здесь.
Она показывает на переплетенье серебристо-белых зубчатых линий в верхней части своего бедра.
– О, у вас растяжки…
– Нет, у меня боевые шрамы, – поправляет она меня, нежно проводя пальцем по узорам, похожим на рисунок березовой коры, словно по своей неотъемлемой части. – Боевые шрамы