Я рада, что она снова со мной разговаривает. И мне тоже хочется разобраться с ней. Но разве сейчас самое время? Правда?
– Знаешь, Триша, я очень, очень сожалею из-за ситуации прошлым вечером, но мне просто нужно сейчас поговорить со своей сестрой. Не могла бы ты на какое-то время оставить нас одних?
Влага проникла до моего нижнего белья.
Я так и знала, что снова намочу трусы…
– Нет ничего такого, чего бы ты не могла говорить мне в присутствии Триши, – сухо произносит Мелисса.
Она что, шутит?
– Я понимаю, ты сердишься на меня, Мелисса, – начинаю я и добавляю: – И ты тоже, Триша. – Потом снова поворачиваюсь к сестре. – Но не могли бы мы поговорить только вдвоем?…
Она ничего не отвечает, поэтому я пытаюсь снова обратиться к Трише:
– А ты бы могла вернуться домой, Триша…
– Почему бы не вернуться тебе, – начинает Мелисса.
– Прости!
– Ты возвращайся! Если проблема в этом, Элис.
Ага, уже проблема…
– Просто уходи, если хочешь уйти, Элис, – продолжает Мелисса. – У тебя это так хорошо получается: уходить…
Я открываю рот, подыскивая ответ.
Все равно что занятие по пассивной агрессии. Она использует мои же аргументы против МЕНЯ… Я создала чудовище!
– Так, хорошо, ситуация понятна, – говорю я. – Пассивно-агрессивное общение. Докладываю, Элис на место прибыла. Я понимаю, что ты сердишься на меня, но я никуда не пойду.
– И я тоже, – говорит Мелисса.
– И я, – добавляет Триша, хотя и с некоторым сомнением. – В основном потому, что мой организм не вынесет еще одного марш-броска под дождем без отдыха.
Шатаясь, она бредет к лодке.
– Ну ладно.
Не так я представляла себе сцену примирения.
– А Инге не возражает? – пробую я зайти с другой стороны. – Против того, что все вдруг ушли на прогулку? Перед ужином?
Я все еще надеюсь вразумить их, обратившись к их лучшим качествам – или к их желудкам. Заодно я не могу удержаться от воспоминаний о том, как меня бесило, когда я готовила дома еду, а все вдруг решали именно в этот момент разойтись по своим делам.
– Не-а, – Триша поднимает ногу и едва не упирается мне в лицо своей задницей, перемахивая через борт лодки с удивительной легкостью для своих… пятидесяти? Шестидесяти лет?
– Сегодня еду готовил Магнус, и она немного… подгорела. Мы поели немного, а потом Инге сказала, что мы можем прогуляться, если хотим. И прошептала, что оставит для нас хлеб с сыром на потом.
Не буду лгать – мысль об этом сыре возбуждает меня, несмотря на наше текущее затруднительное положение. Мой мир грозит разлететься на куски, а меня приводит в восторг сыр? Я точно изменилась.
– Инге пошла купать детей. И Магнуса. Что странно… – добавляет Триша немного брезгливо, очевидно, полностью излечившись от своей страсти, наблюдавшейся в начале недели.
– Ну что ж, тогда все в порядке, – деловито замечает Мелисса.
– А ты скажешь, куда мы вообще направляемся? – спрашиваю я, но она мотает головой.
– Всему свое время. Придержи свой хобот, Дамбо, – все, что она отвечает.
– То есть ты хочешь, чтобы мы погребли с тобой куда-то посреди Скандинавии?
– Нет, – поправляет меня она. – Что касается тебя, Элис, то я хочу, чтобы ты вылезла из лодки и пошла домой. Но поскольку я этого не дождусь, то все равно поплыву. Довольна?
– Довольна, – бормочу я.
– Вот и хорошо. Все по местам! – объявляет она, погружая весло в воду и знаком приказывая мне сделать то же самое.
– А разве это говорят не в поездах? – спрашиваю я.
Она бросает на меня укоряющий взгляд. Я затыкаюсь и гребу.
Триша тоже молчит, хотя не столько от неловкости ситуации, сколько приходя в себя после чрезмерного напряжения. Но она обращается с рулем на удивление легко, с ловкостью, свидетельствующей о том, что ей уже приходилось этим заниматься. И даже как будто она знает, куда мы направляемся.
Вода покрывается рябью, и лодка теперь качается гораздо сильнее, чем раньше.
Буря. Точно будет буря.
Грести теперь тоже труднее. Как труднее и ориентироваться по совету Инге – из-за усилившегося дождя. «Какая же вода громкая», – думаю я. Как под нами, в виде плещущих о борта волн, так и в виде брызг, поднимаемых, когда я неловко шлепаю веслом, и падающих ледяными каплями нам на головы. Мне становится все холоднее, но я по-прежнему гребу, насколько хватает сил, и мы рывками удаляемся от берега.
– Ну, давайте, что ли… выпустим… парус, – говорит Мелисса, позабыв точный жаргон.
Следует дискуссия с Тришей о том, как лучше это сделать, вперемешку с кашлем и сдавленными звуками. Я предпочитаю держаться в стороне, склонив голову и сосредоточившись на поставленной мне задаче – грести обеими руками (да, как по иронии, роль «мышц» на этот раз досталась мне), пока другие заняты большим белым полотнищем. Но я позволяю себе бросать взгляды, когда крики становятся громче и отчаяннее. Оглядевшись, я с тревогой обнаруживаю, что эти звуки доносятся вовсе не изнутри лодки.
– Вы что-нибудь слышите? – беспокойно спрашиваю я.
– Чего? – раздраженно глядит на меня Мелисса.
– По… помогите! – посреди суматохи слышится сдавленный голос.
– Кто-то в воде!
Я всматриваюсь в пустоту в поисках… сама не знаю чего посреди воды.
Триша перевешивается через борт, чтобы лучше разглядеть.
– По-моему, она права…
Мелисса прищуривается и вопит:
– ЭЙ, КТО ТАМ? ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
– Н-нет, – в ответ раздается единственное слово.
– О боже, – бормочу я.
– КТО ТАМ? – кричит Мелисса.
Ответа нет. Теперь не слышно вообще никаких человеческих звуков, и я спрашиваю себя, не стали ли мы жертвами коллективной слуховой галлюцинации.
Либо тот, кто это говорил, уже не может держаться на поверхности воды…
– Эй? – неуверенно говорю я.
– Помогите! – снова раздается сдавленный голос. – Это я! Я не умею…
Голос снова захлебывается, но мы уже замечаем барахтающееся в воде тело.
Глава 13
– Это я!
– Кто «я»?
Ответа нет, но тело продолжает барахтаться.
– Знаете, похоже на… – начинает Триша.
– Марго? – хмурится Мелисса, вглядываясь в темноту.
– Да! – восклицает Триша. – Это ты, Марго?
– Д-д-д… – вопит барахтающееся существо, глотает воду и погружается, но тут же всплывает и пытается еще раз: – Да!
– О господи! – визжит Триша.
– ЭТО МАРГО! – констатирует Мелисса.
– Не смотрите просто так! – кричу я. – Сделайте что-нибудь! Мелисса, ты можешь наконец раскрыть парус, чтобы мы двигались быстрее? А ты, Триша, можешь нас повернуть? – я показываю на «ту лодочную штуку», которую, как я вспоминаю, называют рулем, и начинаю грести изо всех сил, чтобы ускориться.
Это нелегко, море волнуется больше обыкновенного, а ветер теперь, кажется, дует сразу со всех направлений. Сильное отливное течение несет нас дальше от берега, так что мы двигаемся даже без моих скромных попыток.
«Но мы же уплыли еще не так далеко, – прикидываю я. – Никакой уверенно держащийся на воде человек не должен звать на помощь на таком-то расстоянии…»
Мы подбираемся поближе к барахтающемуся созданию с всклокоченными волосами, я протягиваю весло, фигура цепляется за него, и я пытаюсь втащить ее в лодку. Но попытки удержаться на плаву, похоже, истощили почти все силы спортсменки-викинга, и она похоже на бледную тень прежней себя.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, затягивая туловище Марго через борт и помогая ей перебросить кажущиеся бесконечными ноги.
– М-мммм… н-нннн… – в ответ она может только дрожать, поэтому я переключаюсь в режим врача. Мы по очереди растираем ей руки и ноги, которые могут превратиться в ледышки быстрее, чем остальные части тела. В лодке нет ничего сухого, во что можно было бы ее закутать, мы тоже промокли до нитки, и единственное, что приходит мне в голову в качестве профилактического средства от гипотермии, – это телесный контакт.
– Хочешь сказать, групповое объятие? – удивляется Триша, когда я высказываю свое предложение, и даже Мелисса смотрит на меня недоверчиво.
– Да, – вздыхаю я. – По крайней мере я попытаюсь.
Они слушаются. Все мы бросаем свои текущие занятия и окружаем Марго, словно пингвины, сгрудившиеся на краю ледника в Антарктиде. Так мы сидим добрых пятнадцать минут, пока наша самая юная подруга немного отогревается. Марго, похоже, смущена ситуацией не меньше моего, и когда мы наконец отпускаем ее из своих коллективных объятий, она может только нервно улыбаться.
– Так что случилось? – спрашиваю я самым мягким тоном, на какой только способна.
Марго усердно пытается убрать мокрые пряди за уши, как будто от этого зависит ее жизнь, и мертвецки бледнеет.
– Ты что, тонула? – Мелисса переходит сразу к делу, и Марго содрогается – хотя, возможно, и от холода.
– Мне кажется, ты так усердно размахивала руками, как будто ты… – услужливо подсказывает Триша, оставляя фразу недосказанной.
Марго опускает плечи и кладет руки на колени ладонями вверх, что подчеркивает ее крайнюю уязвимость – довольно редкое зрелище.
– Да, – отвечает она. – Так и было… То есть… Нет… Я не… – повторяет она с незаконченной интонацией. – Но и четырехкратный победитель американского кубка Деннис Коннер тоже не умел, а раньше это никогда не было проблемой… Я просто не подумала, что так быстро окажусь на такой глубине…
– Что? Ты не умеешь плавать? – намерена во что бы то ни стало уточнить Мелисса, тактично или нет.
– Да… – говорит Марго, потупив взор. – Не умею.
Никто из нас точно не знает, что сказать, но внутри меня происходит примерно такой монолог:
Марго не умеет плавать? Марго не умеет плавать!
У Марго есть недостаток? У Марго есть недостаток!
Как я уже сказала, я этим не горжусь.
– Так почему же ты полезла в воду? – Триша смотрит на нее как на рехнувшуюся.