ует меня, отнимут у меня все силы?
Победив в единоборстве с палочками, я ухитряюсь держать перед собой книгу и одновременно закидывать в рот рис. Но уединением я наслаждаюсь недолго – через несколько минут передо мной с грохотом опускается тарелка.
Я вздрагиваю и вижу, как на скамью напротив втискивается Йон Джэ.
– Привет! – Я испытываю небывалое облегчение.
Он улыбается.
– Ты выглядела такой одинокой.
– Ну, знаешь, трудно поддерживать с кем-то беседу, когда все вокруг говорят на другом языке. – Я смеюсь, но ощущаю болезненный укол в сердце. – Не знала, что ты тоже обедаешь в это время.
Софи не обедает – у нее в это время факультатив, – а Джейсон и Тэ Хва работают над своей музыкой. Я думала, что Йон Джэ всегда с ними.
– Обычно я ем где-нибудь вне школы. Кстати, я тоже тебя здесь не видел, иначе обязательно подсел бы. – Он указывает на книгу. – Что читаешь?
Я показываю обложку романа, привезенного из дома.
– Сестра дала перед отъездом. Сентиментальный роман. – Я закатываю глаза. – Глупо, да?
– Почему глупо, если тебе нравится?
Мне нечего ответить на это.
Он кладет в рот кусок капусты, политой томатным соусом.
– А как зовут твою сестру? Она на тебя похожа?
– Зовут ее Джейн, и она совсем на меня не похожа. Она на два года моложе. Она любит спорт, и у нее способности к иностранным языкам. – При воспоминании о Джейн у меня в груди опять разливается боль. – Ты бы ей понравился.
– Я?
Я смеюсь.
– Да, ты. Она бы сказала, что ты аппетитный.
Он озадаченно морщит лоб.
– Аппетитный?
– В смысле привлекательный.
– А… – он смеется, но не надменно. Так, будто понимает, что он привлекателен, но не придает этому особого значения. Такая уверенность в себе только добавляет ему привлекательности, и я не могу этого не признать.
Мы молча едим.
– Хочешь после уроков сходить со мной в музыкальный класс? – спрашивает он. – Я работаю над песней, которую написал Джейсон, и мне бы хотелось узнать чье-то мнение.
– Ты работаешь один?
– Он уже все закончил, но хочет, чтобы я отработал свою партию. Я что-то играю не так, но никак не пойму, что именно. Звучит неправильно.
– А что требуется от меня?
Он пожимает плечами.
– Любое предложение приветствуется.
Мы заканчиваем обед, относим грязную посуду и расстаемся в холле. После занятий мы встречаемся перед столовой, и он ведет меня в корпус музыкального и исполнительского искусства, в котором я еще не бывала. Я старалась держаться от него подальше, так как он напоминает мне о прошлом.
Когда мы входим в здание, меня охватывает странное ощущение правильности, целостности, причем настолько сильное, что у меня даже перехватывает дыхание. Отовсюду доносится музыка – здесь кто-то играет на пианино, там девочка занимается вокалом. На моем лице появляется непроизвольная улыбка, и я, как ни пытаюсь, не могу избавиться от нее. Как же долго я была лишена творческой атмосферы! Как же я по ней соскучилась!
Йон Джэ ведет меня в репетиционную, где уже расставлено все оборудование группы. Наверное, это здесь в обеденное время работают Джейсон и Тэ Хва. Вероятно, их менеджер договорился с руководством школы, чтобы им выделили отдельную комнату – Нейтан именно так и поступил бы.
– Ты знаешь нотную грамоту? – Йон Джэ протягивает мне несколько листов.
Я беру их и критически просматриваю. Это симпатичная традиционная поп-песенка, ничего особенного, если не считать последовательности аккордов в припеве. Музыка начинает звучать у меня в голове, и я не могу не признать, что это потрясающе.
– Это Джейсон написал? – спрашиваю я, и Йон Джэ кивает.
Может, у Джейсона все же есть талант.
– Вот это моя часть. – Он тычет пальцем в ноты. – Не знаю, в чем дело, она у меня никак не звучит.
Он садится за ударные и принимается отбивать ритм. Как и на концерте в клубе «Вортекс», он играет без эмоций, чисто, но без души. Все ясно: не звучит не музыка – не звучит он сам.
Я, закусив губу, размышляю, как бы ему это объяснить. Он же профессионал как-никак. Свои знания я получила за два года обучения игре на фортепиано, но основные идеи ухватила, когда слушала папу или сидела в студии на записях Нейтана. Папа много раз пытался заставить меня учиться музыке, но у меня не было никакого желания.
– Ну, мне кажется, с музыкой ничего неправильного нет, – осторожно начинаю я. – И играешь ты хорошо, только ты выражаешь неправильные чувства.
Он склоняет голову набок.
– В каком смысле?
– Давай, я покажу. – Я подхожу к нему сзади, склоняюсь над ним и беру палочки. – Ты играешь вот так. – Я повторяю его фразу. – А звучать должно вот так. – Я слегка корректирую фразу, читая в нотах больше, чем написал Джейсон. – Видишь? Чуть по-другому, но рисунок полностью меняется. К тому же недостаточно фразировки на бите один и три.
Он поворачивается и изумленно смотрит на меня.
– Звучит значительно лучше!
Я повторяю ритм в голове, кое-что дорабатываю. Снова заглянув в ноты, я меняю партию ударных так, чтобы она лучше сочеталась с партией бас-гитары – тогда звук будет чище и четче.
– Вот, попробуй так. – Я своим карандашом вношу изменения в ноты, затем передаю ему палочки. – Интересно, что ты скажешь.
Он играет по-новому, и музыка получается именно такой, как я представляла. Идеальной.
Йон Джэ улыбается мне.
– Ты чудо!
Я смеюсь, обхожу установку и встаю перед ним.
– Тебе просто нужно кое-что изменить.
– Откуда ты так много знаешь о музыке? Ты на чем- то играешь?
– Нет, у меня не хватало терпения, чтобы заниматься.
– Тогда где ты всему этому научилась?
Я молчу, не зная, хочу ли я рассказывать свою историю или нет: я никогда не прощу себе, если правда заставит Йон Джэ и остальных воспринимать меня по-другому. Ведь именно поэтому я и уехала из Штатов.
– Гм… – произношу я. – Мой папа… э-э… он работает в музыкальной индустрии.
– Играет в оркестре?
Я мотаю головой. Закусываю губу.
– Нет.
Так как я больше ничего не говорю, Йон Джэ спрашивает:
– А чем он занимается?
Я вздыхаю.
– Он продюсер звукозаписи.
Его глаза едва не вылезают на лоб.
– В какой фирме?
Придется сказать, деваться некуда.
– В своей собственной, «Уайлде Энтертейнмент».
Он охает и в полном изумлении таращится на меня, а мне хочется съежиться под его взглядом.
– Стивен Уайлде – твой отец?
– Да…
Его лицо расплывается в улыбке.
– Джинё? Правда? «Уайлде Энтертейнмент» – самая успешная компания, работающая с «кантри»!
Он быстрым, как молния, движением достает мобильник и, прежде чем я успеваю возразить, поворачивает его экраном ко мне. И показывает мне мое фото, сделанное папарацци в аэропорту Атланты.
– Это ты! – Он с восторгом смотрит на меня. – Ты знаменитость!
Я издаю нервный смешок.
– Нет, я не знаменитость. Это папа знаменитость. Просто на меня падает тень его славы.
Он морщится в ответ на мои слова, но продолжает прокручивать фотографии, пока я не накрываю экран ладонью.
– Хватит, – говорю я и смеюсь, когда он пытается вырвать телефон из моих пальцев.
– Я хочу посмотреть твои американские фотки.
Я пытаюсь выхватить у него мобильник, но он отдергивает руку и отбегает. Я гонюсь за ним по репетиционной и догоняю.
– Дай-ка я… – Он смотрит куда-то мне за плечо. – Хёнг!
Я поворачиваюсь и вижу в дверях Джейсона с рюкзаком на одном плече.
– Что ты делаешь? – спрашивает он, только я не знаю, к кому именно он обращается.
– Нуна помогала мне с песней, – отвечает Йон Джэ, отступая от меня на несколько шагов.
– Нуна? – спрашиваю я в надежде разрушить неловкую атмосферу, вдруг возникшую в комнате.
Джейсон небрежно отмахивается.
– Это он уважительно. Это значит «старшая сестра».
– Корейские штучки? – говорю я, но никто из них не отвечает.
– Зачем тебе понадобилась помощь? – спрашивает Джейсон, словно не замечая того, что может быть неправильно истолковано в отношении меня и Йон Джэ. – Я же вчера тебе показывал.
– Знаю, но звучало все равно плохо. А она все поправила! Ты знал, что Стивен Уайлде – ее отец?
Джейсон смотрит на меня, и я опять борюсь с инстинктивным желанием съежиться под его взглядом. Вместо этого я рассматриваю его с ног до головы. Сегодня на нем другие кроссовки, такие же яркие, и джинсы, которые обтягивают худые ноги. Меня обдает жаром, и я с усилием поднимаю взгляд на его лицо, хотя это не помогает мне вернуть душевное равновесие.
– Я встречал Стивена Уайлде, – наконец говорит он, – и ты на него совсем не похожа.
Я усмехаюсь. Он что, не верит?
– Ты прав. Я похожа на маму.
И слава богу. Папе ужасно не повезло с носом, и этот нос унаследовал бедолага Нейтан.
– Почему ты об этом не рассказывала? – спрашивает он.
– Повода не было. У меня нет привычки на каждом углу рассказывать о своих родителях.
У меня была куча непрошеных поклонников, и я сыта ими по горло. Правда, я чувствую, что Джейсон никогда бы не стал унижаться и использовать меня, чтобы пробраться наверх. Ведь тогда ему пришлось бы признать, что без меня ему не обойтись.
– Хочешь, я предоставлю тебе свое генеалогическое древо? – добавляю я.
Надеюсь, не захочет. Пока еще никто из них не сообразил, что Нейтан – мой брат. Большинство и не знает, что лучший клиент моего отца – это его сын, так как Нейтан взял в качестве сценического псевдонима девичью фамилию мамы. Нейтан Кросс. Папа решил, что бизнесу не пойдет на пользу, если все будут знать, что он продюсирует музыку собственного отпрыска.
– Нуна Грейс могла бы помочь с новой песней, – встревает в разговор Йон Джэ. – Ты говорил, что у нас с ней не все гладко.
Лицо Джейсона неуловимо меняется, застывает.
– Мне не нужна помощь.
Я поднимаю вверх обе руки, признавая, что сдаюсь.
– Послушай, я не хотела ни во что влезать. Если тебе неприятно мое присутствие, я могу уйти.