– Конечно, вижу. Во-первых, уже темнеет, а во-вторых, вы все так орете, что я думаю, вас видит вся Прага.
– Нет, дочка, дело не в этом, – поправил ее строгий осанистый монах, все время слегка взлетающий над мостовой. – Мы же только что из Костницы, это средневековая часовня из костей, для любого привидения – что санаторий для живого. Вот мы и обрели формы и краски – поправили здоровье. Ты русская?
– Да, из Екатеринбурга, – кивнула Снежка. – А это мой друг, пражский призрак, он студент и здесь на практике.
Практикант застенчиво чихнул и поглядел на девушку с люком. Девушка сделала вид, что его не заметила, и сказала:
– Какой красивый город… и привидения пражские такие обаятельные. А мы из Перми – почти земляки, девочка.
И опять люк перехватила – видимо, ей было тяжело.
– Давайте я понесу ваш люк, – галантно предложил Практикант. – Надорветесь.
– Ой, спасибо, вы так любезны, – улыбнулась девушка. – Но это не люк, я же не сантехник. Я – про́клятая девушка, меня мачеха прокляла, а это – моя могильная плита.
Девушка с усилием приподняла плиту и всем ее продемонстрировала: в центре – симпатичная мордашка, как дети рисуют: точка, точка, два крючочка… то ли портрет владелицы плиты, то ли символическое изображение черепа. Вокруг мордочки непонятная надпись, из которой Снежка разобрала только «дочь Таисия». А вокруг надписи – змея, кусающая свой хвост.
– Это вы сами себя загрызли, отравились и умерли? – удивился Практикант.
– Нет, что вы, я не кусаюсь, – кокетливо глянула на него девушка. – Это символ. Что я сама, дескать, во всем виновата, сама себя «съела». Меня похоронили посреди дороги на кладбище, чтобы все по моей плите ходили и попирали ногами. Поэтому, куда бы я ни шла, мне надо иметь при себе могильную плиту, чтобы в любой момент меня попрал любой желающий… ну походил по мне. Это часть проклятия. Вот, смотрите.
Она изящно легла на мостовую, уплощилась до уровня бумажного листа, накрылась чугунной плитой и гулко сказала из-под нее:
– Девочка, пройдись по плите, пожалуйста.
– А тебе не будет больно? – Снежка опасливо тронула плиту носком туфли.
– Нет-нет, пройди, не бойся.
Снежка прошла, стараясь сильно не давить. Девушка вылезла из-под плиты, встряхнулась и весело сказала:
– Очень взбадривает.
– Вообще-то у нас к вам дело, – сказал Практикант. – Вы обвиняетесь…
– Нет-нет, не обвиняетесь, – перебила Снежка, которой пермские привидения очень понравились. – Мы заподозрили вас… ой, куда она! Бабушка, вернитесь, тут нет перехода!
Маленькая старушка из группы пермских привидений перебежала дорогу – прямо сквозь машины, обернулась и погрозила им вслед сухоньким кулачком. Машины тормозили, виляли – как только аварии не случилось!
– Вот неугомонная бабка! – проворчал Монах. – Ее у нас в Перми все водители не любят. Она переходит дорогу по Северной и Южной дамбе прямо сквозь мчащиеся машины, да еще и кулаком грозит. Просили-просили ее хоть в Праге вести себя прилично – ни в какую! Я думаю, нам надо познакомиться. У вас в Праге привидения древние и классические, а мы, пермяки, почти все новодел, девятнадцатый век, а большинство – двадцатый. Древних призраков только два. Вот этот по прозвищу Симург – персонаж украшений пермского звериного стиля, привидение краеведческого музея. Очень смирный, почти не клюется, только иногда озадачивает музейных работников свежим пометом в выставочных залах. А как его на самом деле звали, неизвестно – какой-то древний божок и говорит на забытом языке.
Симург поклонился. Он был причудливый и походил на большую, с ведро, железную брошку.
– Вот это Хозяин, он не городской, – продолжил Монах. – Он в Кизеловской пещере обитает и сюда специально приехал пообщаться с духами здешних косопрусских пещер – у нас там вчера была выездная сессия конференции, на весь день уезжали. С Про́клятой Девушкой вы уже познакомились.
– А за что ее прокляли? – спросила Снежка.
– Это бестактный вопрос, – строго сказал Монах. – Вот призрак ксендза Франциска Будриса, а я – архиепископ Андроник, мы погибли от рук большевиков. Вот привидение Елизавета Ивановна, вдова знаменитого пермского благотворителя купца Любимова. После революции ее выгнали из дома, и она жила на кладбище, на могиле мужа, откуда исчезла с наступлением зимы – и никто не знал, что с ней сталось. А потом, уже призраком, вернулась в свой особняк, это теперь Пермский театр юного зрителя. Актрисы жалуются, что из гримерок иногда пропадают бальные платья.
– Я возвращаю, – виновато сказало привидение Елизавета Ивановна. – Я только поношу немного и возвращаю. Тяжело всю вечность ходить в рванье, в котором померла. В конце концов, там был мой дом.
– А самые интересные пермские привидения – это так называемые «привидения, которых нет», – оживился монах Андроник. – Это наша гордость. Мы вчера продемонстрировали их на конференции в Косопрусских пещерах, и все сошлись на том, что ничего подобного в Европе нет, это русское ноу-хау! Народная молва гласит, что привидения Белой Башни – это души казненных в башне во времена революции, Гражданской войны и сталинских репрессий. Даже прозвали сие здание Башня Смерти. Но весь фокус в том, что Белую Башню построили позже, уже когда революция кончилась и даже Сталин умер – в шестидесятые годы. И никаких невинно убиенных там нет, а работает Управление внутренних дел Прикамья. Так что мы в Перми располагаем уникальной коллекцией призраков, которых нет.
– А где они? – завертели головами Снежка и Практикант.
– Так нету же, русским языком говорю!
– Круто, – согласилась Снежка. – А мы было подумали, что вы украли несколько пражских привидений – у нас тут четыре призрака пропали. А теперь гляжу – у вас своих много.
– Как можно! Красть нехорошо! – ужаснулся призрак ксендза Франциска. – Мы приехали немного поучиться – вчера утром. Пражским привидениям по триста – шестьсот лет, а мы еще молодые и неопытные. Завтра вечером домой улетаем. Конференция оказалась необычайно плодотворной.
– Да, они непохожи на воров, – согласился Практикант. – Исключительно порядочные призраки у вас в России.
И опять посмотрел на девушку с могильной плитой.
– Вы подсмеиваетесь над нами, провинциалами, – улыбнулась девушка. – Конечно, вы – столичный житель, всемирная знаменитость… а мы скромные, почти деревенские призраки…
Практикант расцвел синим и фиолетовым – его никогда еще столичным жителем не называли.
– Зато у нас в столице нет таких красивых привидений, как вы, пани, – сказал он. – И могильная плита у вас изысканная и очень вам к лицу.
– Это подозрение оказалось пшиком, – вздохнула Снежка. – У пермских ребят алиби: Монах-с-головой-под-мышкой пропал три недели назад, а два казненных пана – вчера. Три недели назад пермяки были еще дома, конференция ведь только три дня идет. А вчера весь день заседали в Косопрусских пещерах и не могли украсть панов.
– Мы можем предоставить свидетелей, – сказал монах Андроник. – Нас в пещерах видели около тридцати пещерных духов и около пяти экскурсий туристов. Но мне кажется, что ты и так нам веришь, девочка с бледным лицом и сердцем изо льда…
– Изо льда? – восхитилась про́клятая девушка. – Как красиво! Вечная мерзлота? С мамонтом? В сердце моем мамонт, и нет в нем места для принца…
– Почти, – кивнула Снежка. – Ладно, тогда мы дальше пойдем преступников ловить. Если завтра вечером не вернемся – передайте на Урал, что погибли смертью храбрых.
– Надо бы вам помочь, ребята, да что-то я не представляю, как. Мы же чужаки, условий не знаем, – озабоченно сказал ксендз Франциск. – Позвали бы – мы бы пришли, но, как позвать, у призраков нет мобильников…
– Я знаю! – подпрыгнула девушка. – Я придумала! Возьми мою могильную плиту, о храбрый столичный житель, и всюду носи с собой. Эта плита в какой-то степени часть меня. Если тебе будет грозить опасность, постучи в нее – я услышу и приду на помощь.
И передала свою железяку Практиканту. Тот аж присел от тяжести и прохрипел:
– А может, не надо?
– Надо, – строго подтвердил монах Андроник. – Но не забудь вернуть плиту перед отлетом, у нас рейс в двадцать один ноль-ноль. И будьте осторожны, мне все время кажется, что нас подслушивают.
– Так толпа вокруг, как можно подслушать, – удивилось привидение Елизавета Ивановна. – Девочка, какой у тебя шарфик интересный! Дашь поносить? Я верну перед отлетом.
– Мы в аэропорту встретимся, у нас тоже рейс завтра вечером. – И Снежка с облегчением сняла с шеи надоевший шарф и протянула его привидению – не любила она эти обмотки. – Можете вообще себе оставить, на память.
Тут позвонил Снежкин сотовый:
– Ты где?
– Я почти дома, Вольга, – ответила Снежка. – На Поржичи, вон наш отель вижу. А что?
– Уже темнеет. Ты не забыла, что сегодня я буду тебя учить перекидываться в волка?
– Ой, как здорово! – обрадовалась Снежка. – Давай выходи, я жду тебя у отеля.
– Лучше подходи к Пороховой башне, я через три минуты там буду.
– Значит, так, – сказала Снежка, отключаясь. – У меня срочное дело, я пошла превращаться в волка. Так что всем привет. Практикант, если что случится – вон мой отель, номер двести семь.
– А мне надо быть в Вышеграде! – вспомнил Практикант. – Уже темнеет! У нас там общее собрание, куда я приглашен как лучший специалист. Но я не знаю, где Вышеград… Лучше вернусь в Малую Страну и встречу там наших.
– Куда тебе с грузом такого крюка давать, – пожалела его Снежка. – Смотри по карте, Вышеград не близко, но и не так далеко. Вот сюда и вот сюда.
И Практикант полетел на место сбора, волоча за собой железную могильную плиту-«люк» и аж приседая в полете. Потом он сообразил покатить «люк» по земле, и дело пошло быстрее. Снежка отправилась к Пороховым воротам, а пермские привидения – к себе, на обширный чердак Общественного дома на площади Республики. Только про́клятая девушка Таисия немного отстала – покувыркалась в проводах и на крышах. Пока она с плитой была, не могла так лихо летать – плита вниз тянула. А без груза так хорошо парить над красными крышами Праги, заглядывать в лица статуй, кричать «бе-бе-бе» голубям, только-только присевшим на эти самые статуи…