Фру Сольнес (со слабой улыбкой). Куда уж мне «бегать» теперь!
Хильда. Нет, правда, неужели вы не спускаетесь иногда в сад полюбоваться всей этой прелестью?
Сольнес. Все здесь стало для меня таким чужим. Даже страшно как-то взглянуть на все это.
Хильда. На ваш собственный сад!
Сольнес. Я не смотрю на него больше как на свой собственный.
Хильда. Ну что такое вы говорите!..
Сольнес. Да, да. Это больше не мой сад. Разве таким он был при отце с матерью? Что от него осталось теперь? Подумайте, его разбили на участки, понастроили тут домов для чужих детей. Я их не знаю, а они могут сидеть и смотреть на меня из своих окон.
Хильда (со светлым выражением во взгляде). Фру Сольнес…
Сольнес. Что?
Хильда. Можно мне немножко посидеть с вами?
Сольнес. Конечно, если только хотите.
Хильда (придвигает один из табуретов ближе к креслу и садится). Ах… вот где славно посидеть, погреться на солнышке, как кошка!
Фру Сольнес (слегка прикасаясь рукой к затылку Хильды). Это очень мило с вашей стороны, что вы вздумали посидеть со мной. Я думала, вы пройдете туда, к мужу.
Хильда. А что мне делать там?
Сольнес. Помочь ему, – я думала.
Хильда. Нет, спасибо. К тому же его нет там. Он пошел туда, к рабочим. И смотрел так свирепо, что я побоялась даже заговорить с ним.
Сольнес. А в душе он, в сущности, такой кроткий и мягкий.
Хильда.Он!
Сольнес. Вы еще не знаете его хорошенько, фрёкен Вангель.
Хильда (смотрит на нее с участием). А вы рады, что переезжаете в новый дом?
Сольнес. Следовало бы, конечно. Ведь Халвару так этого хочется…
Хильда. Не только поэтому, мне кажется.
Сольнес. Да, да, фрёкен Вангель. Мой долг покоряться мужу. Но иногда трудненько бывает заставить себя покоряться.
Хильда. Да, это, наверное, не легко.
Сольнес. Уж поверьте мне. У кого столько недостатков, как у меня…
Хильда. У кого было столько испытаний в жизни, как у вас…
Сольнес. Откуда вы знаете?
Хильда. Ваш муж говорил мне.
Сольнес. Со мной он мало говорит об этих вещах… Да, поверьте, мне немало пришлось испытать в жизни, фрёкен Вангель.
Хильда (смотрит на нее с участием и медленно кивает). Бедная вы! Сначала у вас сгорел дом…
Фру Сольнес (со вздохом). Все мое сгорело.
Хильда. А потом еще того хуже…
Фру Сольнес (вопросительно смотрит на нее). Хуже?
Хильда. Хуже всего.
Сольнес. Что вы хотите сказать?
Хильда (тихо). Да вы же потеряли обоих мальчиков.
Сольнес. Ах да – это. Вот видите ли, это дело совсем особого рода. Так было уж предназначено свыше. И перед этим надо преклониться. И еще благодарить.
Хильда. Вы так и делаете?
Сольнес. Не всегда, к сожалению. Хоть я и знаю, что это мой долг. А все-таки не могу.
Хильда. Еще бы, это вполне понятно, по-моему.
Сольнес. И мне часто приходится повторять себе, что я заслужила это наказание…
Хильда. Чем?
Сольнес. Была малодушна в несчастье.
Хильда. Но я не понимаю…
Сольнес. Ах, нет, нет, фрёкен Вангель… не говорите мне больше о малютках. За них надо только радоваться. Им ведь так хорошо… так хорошо теперь. Нет, вот мелкие потери… те надрывают сердце. Потеря всего того, что другим кажется сущими пустяками.
Хильда (кладет руки на колени фру Сольнес и смотрит на нее с теплым участием). Милая фру Сольнес… расскажите мне, в чем дело!
Сольнес. Я же говорю… просто мелочи. Вот сгорели, например, все старые фамильные портреты… все старинные шелковые платья, которые хранились в семействе испокон веков. Все материны и бабушкины кружева… И подумайте, все драгоценности! (Глухо.) И все куклы.
Хильда. Куклы?
Фру Сольнес (глотая слезы). У меня было девять чудных кукол.
Хильда. И они тоже сгорели?
Сольнес. Все до единой. Ах, мне это было так больно… так больно.
Хильда. Неужели вы прятали все свои куклы… которыми играли в детстве?
Сольнес. Не прятала, а просто продолжала себе жить вместе с ними, как жила.
Хильда. И после того, как вы стали большой?
Сольнес. Даже совсем взрослой.
Хильда. И после того, как вышли замуж?
Сольнес. Ну да. Только потихоньку от мужа… Но вот они сгорели, бедняжки. Их никто не подумал спасать. Ах, горько и вспомнить! Вы не смейтесь надо мной, фрёкен Вангель.
Хильда. Я и не думаю смеяться.
Сольнес. Ведь эти куклы тоже были живые по-своему. Я носила их у своего сердца. Как еще не родившихся детей.
Из дома на веранду выходит доктор Хэрдал со шляпой в руке и видит фру Сольнес и Хильду.
Доктор. Вот так! Вы уселись тут, чтобы простудиться, фру Сольнес?
Сольнес. Мне кажется, здесь так хорошо, тепло сегодня.
Доктор. Да, да. Но что у вас тут случилось? Я получил от вас записку.
Фру Сольнес (встает). Да, мне надо поговорить с вами.
Доктор. Хорошо. Так не пойти ли нам в комнаты? (Хильде.) И сегодня в горном мундире, фрёкен?
Хильда (встает, весело). Конечно. В полном параде! Но сегодня я не полезу ломать себе шею. Мы с вами смирненько останемся внизу и будем смотреть, доктор.
Доктор. А на что мы будем смотреть?
Фру Сольнес (тихо, испуганно, Хильде). Тсс… тсс… ради бога! Он идет! Отговорите его от этой затеи. И будем друзьями, фрёкен Вангель. Разве мы не можем быть с вами друзьями?
Хильда (страстно бросается к ней на шею). Ах, если бы могли!
Фру Сольнес (тихо высвобождаясь). Ну, ну, ну! Он уже идет, доктор. А я еще не поговорила с вами.
Доктор. Разве дело идет о нем?
Сольнес. Конечно. Пойдемте же скорее в комнаты.
Доктор и фру Сольнес уходят в комнату. Из сада на веранду поднимается по лестнице Сольнес. Лицо Хильды становится серьезным.
Сольнес (косится на дверь, которую тихо затворяют изнутри). Вы заметили, Хильда, как только я вхожу, она уходит?
Хильда. Я заметила, что, как только вы входите, вы заставляете ее уходить.
Сольнес. Может статься. Но уж тут я ничего поделать не могу. (Внимательно смотрит на нее.) Вам холодно, Хильда? У вас такой вид.
Хильда. Я только что побывала в могильном склепе.
Сольнес. Что это значит?
Хильда. Что я вся оледенела, строитель.
Сольнес (медленно). Кажется, я понимаю…
Хильда. Зачем вы пришли сюда?
Сольнес. Я увидел вас оттуда.
Хильда. Так, верно, увидали и ее?
Сольнес. Я знал, что она уйдет, как только я покажусь.
Хильда. А вам очень больно, что она избегает вас?
Сольнес. С одной стороны, становится даже как-то легче на душе.
Хильда. Если она не на глазах у вас?
Сольнес. Да.
Хильда. Если вы не видите постоянно, как она тоскует о малютках.
Сольнес. Да. Главным образом по этой причине.
Хильда начинает бродить по веранде, заложив руки за спину, затем останавливается у перил и смотрит в сад.
(После небольшой паузы.) Вы долго разговаривали с ней?
Хильда смотрит неподвижно и молчит.
Долго, – я спрашиваю?
Хильда по-прежнему молчит.
О чем же она с вами говорила, Хильда?
Хильда продолжает молчать.
Бедная Алина!.. Верно, о малютках.
Хильда нервно вздрагивает всем телом, затем быстро кивает несколько раз головой.
Никогда ей не забыть их. Никогда в жизни. (Подходит к Хильде ближе.) Теперь вы опять стоите как статуя. Как и вчера вечером.
Хильда (оборачивается и смотрит на него большими серьезными глазами). Я хочу уехать.
Сольнес (резко). Уехать?
Хильда. Да.
Сольнес. Ну, этого вам не позволят!
Хильда. А что мне теперь делать здесь?
Сольнес. Только быть здесь, Хильда!
Хильда (смерив его взглядом). Покорно вас благодарю. Этим, верно, дело не кончилось бы.
Сольнес (невольно). Тем лучше!
Хильда (горячо). Не могу я причинить зло человеку, которого знаю! Не могу взять то, что принадлежит ей по праву.
Сольнес. Да кто же вам велит?
Хильда (по-прежнему). Будь это кто чужой, – да! Тогда совсем другое дело! Чужой человек, которого я бы в глаза никогда не видала. Но человек, с которым я близко познакомилась… Нет… нет! Фу!
Сольнес. Да ведь ни о чем таком не было и речи!
Хильда. Ах, строитель, вы отлично знаете, что из этого вышло бы в конце концов. Поэтому я и уезжаю.
Сольнес. А что будет тогда со мной, когда вы уедете? Для чего мне жить тогда? После этого?
Хильда (опять с тем же неопределенным выражением во взгляде). Ну, вы-то обойдетесь. У вас есть обязанности перед ней. И живите ради них.
Сольнес. Поздно уже. Эти силы… эти… эти…
Хильда. Бесы?..
Сольнес. Да, бесы! И тролль, что сидит во мне. Они высосали из нее всю кровь. (Со смехом, в котором слышно отчаяние.) Это они ради моего счастья постарались. Да, да! (Глухо.) И теперь она… мертва… из-за меня. А я живой… скован с мертвой. (В диком ужасе.) Я… я… я!.. Тогда как я жить не могу без радости!
Хильда (обходит стол, садится на скамейку, облокачивается на стол и, подперев голову руками, смотрит на Сольнеса с минуту