– Все понятно, Андрюша, только, пожалуйста, больше не ори. Я на одно ухо уже точно оглохла. Если оглохну на второе, таких дел наворочу! Ведь тогда твои запреты точно до меня не дойдут. Или дойдут в извращенном виде. Я ведь их только на слух и воспринимаю. Ир, сумку мою подними, мы уже приехали. И перестань взмахивать руками, без глаз оставишь. Не хочется радоваться обновкам на ощупь.
До дома оказалось каких-нибудь сто пятьдесят метров. Выйдя из машины, я ощутимо занервничала, испытывая желание натянуть на голову что-то наподобие паранджи. Казалось, даже гулявшие в отдалении голуби подозрительно косят глазами в нашу сторону. Известность, несомненно, признак славы, только она бывает разная. От возможных последствий дурной славы накатила резкая слабость. Это ж до конца жизни не отмоешься. Право слово, навязалась эта Анна на наши шеи!
– Андрей! – истерично вскрикнула я, судорожно дергая на себя ручку двери и пытаясь вернуться в машину. – У тебя есть черные очки, Андрей?!
– Возьми себя в руки, – последовал спокойный совет.
– Они у меня заняты!
– Оставь дверь в покое, машина закрыта. Черные очки только привлекут к тебе внимание. Бери пример с Натальи.
– Да! – легкомысленно согласилась подруга. – Бери, не жалко. Дурной пример заразителен. Не понимаю твоих страхов. Да нас на этой листовке родные мамы не узнают… Царствие им небесное.
Наташка торопливо перекрестилась.
– Уж если до такой степени боишься быть узнанной, держи!
Она протянула мне черный пакет.
– Он самый здоровый. Надень на голову вместе с содержимым.
Сумка оказалась неподъемной. И я уже приняла решение руководствоваться здравым смыслом, то есть предоставить право ее доставки Андрею, как дверь подъезда распахнулась, явив колоритную фигуру нашей соседки Анастас Ивановича.
– Здрасс… – получилось скорее машинально, чем осознанно. В следующую минуту я уже оказалась с сумкой в подъезде и только там докончила приветствие – …те.
Тоже машинально. Никто меня не услышал. Наташка с Анастас Ивановичем оживленно обсуждали первые признаки бешенства у людей и животных. Андрей терпеливо ждал окончания разговора.
Очередной сюрприз был поднесен непосредственно в моей квартире:
– Ты уверен, что это съедобно? – спросила я у Андрея, вытягивая из очередного пакета мужские носки.
– Эту сумку оставь. Там все личное. Сегодня заночую у вас.
– То есть как это заночуешь? Хочешь сказать, что входишь в продуктовый набор?
– Я не съедобный. У меня в квартире ремонт. Не выгоните же на улицу?
Пришлось промолчать. Хотя мог бы придумать что-нибудь поумнее. Ну, например, ключи потерял…
– Если этот повод не устраивает, считай, что ключи потерял.
– Замечательный повод! – обрадовалась Наташка, загружая холодильник. – А первый мне меньше нравится. Напоминает о том, что надо в ванной плитку менять. Это сейчас такие деньги! Андрей, чувствуй себя как дома. Выгуляй, пожалуйста, мою Деньку. Она тебя все еще помнит только с хорошей стороны. И на нее нет фоторобота.
Пока детектив, сверкая в свете вечернего солнца рыжей шевелюрой, носился с собакой по кустам, Наташка занималась ужином, время от времени бегая к окну, пытаясь уследить за ходом выгуливания. Я была отпущена «на вольные хлеба» думать, как дальше жить. Сидела, пригорюнившись и, подперев рукой щеку, мыслила вслух:
– Судя по словам Андрея, его вот-вот могут лишить лицензии, хотя мы ничего плохого и не сделали. В сложившейся ситуации ему просто необходимо влезть в расследование дела. Надо же как-то отмыться, пока другие не умыли.
– Ты права! Я выделю ему самый лучший кусок!
– С другой стороны, отмыться в первую очередь следует нам. А кто мы для него такие, чтобы рисковать из-за нас и дальше?
– И опять ты права. А кто он для нас такой, чтобы кормить его лучшими кусками?
– А с третьей стороны, он не просто так остается ночевать – для нашей охраны. Только зачем охранять, если нам ничего не грозит?
– Ты меня окончательно запутала. Тебе что, лишнего куска или одеяла жалко? Я ночевать со своим приду. Деньке вообще ничего не надо.
– Не отвлекай по мелочам! Не представляю, как теперь из дома выбираться? Положим, Хрюшанову Марину из Бибирева можно попытаться вычислить по компьютеру. А вот подарок к прошедшему дню рождения Олеси Константиновны не должен быть виртуальным.
– Если подделаться под фотороботы, нас с тобой не вычислят… Нет, пожалуй, не стоит этого делать. Знаешь, давай отложим все раздумья на утро. Все равно вечер пропал. Лучше хлеб порежь. Гулящие возвращаются.
После ужина – странное дело – детектив окончательно помрачнел. Еще раз поинтересовался деталями разговора с мнимой Татьяной. Дважды уточнил, где происходила встреча – у меня или у Натальи. Я отвечала неохотно. Зачем интересоваться деталями, если не касаешься главного – расследования. Тем удивительнее показалось продолжение. Андрей сидел сгорбившись, немигающим взглядом уставившись на экран телевизора, где надрывались от хохота над своими старыми шутками участники ежевечерней юмористической передачи. Собственно, мы с Наташкой тоже не вникали в ее содержание, тем более что звук был выключен.
– Хрюшанова Марина Ромуальдовна, 1978 года рождения, уроженка города Москвы, зарегистрирована по адресу… Ну, это я вам не скажу. Разыскивается органами внутренних дел города Москвы по подозрению в совершении преступления, предусмотренного статьей 105 пункт «К» Уголовного кодекса Российской Федерации – убийство гражданки Хованской Ренаты Юрьевны с целью скрыть другое преступление – убийство ее мужа Хованского Руслана Сергеевича.
Андрей сложил руки на коленях в замок и уставился на палас. Два артиста на сцене хватались от хохота за животы. Реакцию зала камеры не показывали. А зачем? Артистам и без зрителей весело.
– Фига себе! – продолжая бессмысленно пялиться на телеэкран, прогудела Наташка.
Я отчаянно вцепилась в подлокотники кресла. Очень боялась услышать продолжение.
– Ты что, занялся этим делом вплотную?
– Косвенно. Заинтересовала расшифровка обрывков слов Анны Павловны. Соседке Цветковой больше не звоните. Она не сможет поливать цветы в ее квартире. Два часа назад в бессознательном состоянии доставлена в реанимационное отделение… Куда, вам тоже знать не обязательно. Угробите бедняжку окончательно.
Вот оно!
– А где ее сын? Ну что ты молчишь?
Я изо всех сил треснула себя кулаком по коленке. Надеялась смягчить страшное известие.
– С мальчиком все в порядке, его увезла к себе сестра Татьяны Афанасьевны.
Я с облегчением перевела дух.
– Ты был у Татьяны дома… И именно ты обнаружил ее…
– Именно я обнаружил ее, но не дома, а в квартире Цветковой. Сын по телефону сказал, что мама не разрешает ему отвечать на звонки, а сама пошла поливать цветы. Хорошо, что я звонил от подъезда, успел вызвать «скорую», потом сопровождал женщину до больницы.
– Все как по писаному… – пробормотала Наташка. – Дверь квартиры Анны была открыта, Татьяна наверняка находилась в коме.
– Ты что, ясновидящая?
Глаза частного детектива подозрительно сузились, Наташка выдала витиеватый жест, означающий «думай, как тебе хочется».
Женщина действительно была без сознания.
– Она выпала на тебя из шкафа… – нервно хмыкнула Наташка.
– Почему выпала и почему из шкафа? Лежала почти у входной двери. Ее пытались убить, но не успели.
Глаза Натальи налились слезами.
– Ир, твоя история мне больше нравится. В ней никто никого не собирался убивать, а нас – тем более. Пожалуйста, поделись с Андреем своим положительным опытом.
Я поделилась. Умолчав только о проявленной нами инициативе в поисках виновного. Даже визит к Мариэтте мотивировала исключительно заботой о здоровье женщины.
Детективу мой короткий и не очень правдивый рассказ понравился. Догадываюсь почему… Во-первых, я в нем выглядела полной идиоткой, Наташка – ненамного умнее. Что ж, не в моих правилах выставлять друзей в худшем свете. Во-вторых, наш поступок казался довольно безобидным – бегали поливать цветы. В-третьих, никто нас не видел, а если и видел, то в скромных намордниках добровольных борцов с тараканами и муравьями не узнал бы.
Андрей заметно повеселел. Так в хорошем настроении и уснул на раскладушке у двери. Как ни уговаривали его занять комнату Алены – не уговорили. Наташка с Денькой поделили диван в большой комнате, но, очевидно, недостаточно честно. Собака, пережив вялое кошачье сопротивление – Деньку эта банда давно почитала почти за свою, – пришлепала ко мне в спальню. Среди ночи меня разбудило ее настороженное ворчание. Я списала это на разборки с кошкой и пару раз тихо шикнула, разгоняя участников свары. Денька спрыгнула с кровати и тихонько заскулила у двери. Не открывая глаз, я встала и, двигаясь как сомнамбула, отправилась выпускать собаченцию: стоит только открыть глаза, сосредоточиться или, тем паче, включить свет, можно распрощаться со сном. Приоткрыв дверь, я зевнула, да так и осталась с открытым ртом.
– Тише… – прошептал чей-то голос. – К нам, кажется, гости. Своих ребят я предупредил. Должны подъехать. Главное – вычислить соучастников. Этот взломщик нас к ним и приведет.
– А-а-а… А ты кто? – еще не совсем проснувшись, спросила я, забыв при этом, что с открытым ртом это сделать сложно. Получилось что-то странное.
Невольно открыв глаза, увидела Андрея.
– Мы кого-то пригласили? – успокаивая Деньку легким поглаживанием, спросила я.
В ответ он тихо прошипел пожелание сунуть кляп в пасть собаке, а заодно и себе, любопытной, после чего бесшумно вернулся к входной двери. Надо же! Я бы в полной темноте холла так не смогла. Обязательно долбанулась бы об стенку. Но, оттаскивая Деньку к Наташке, только слегка задела раскладушку. Не дав подруге спросонья как следует испугаться, передала пожелание Андрея и оставила их. На цыпочках вернулась в холл.
Из незашторенного кухонного окна в коридор проникал призрачный и равнодушный свет уличных фонарей. Тишина не была идеальной – время от времени с улицы доносился шум проезжающих машин, где-то внизу работал движок автомобиля, включился холодильник, по трубам водных артерий дома полилась вода. И в эти вполне мирные звуки бытия весьма настойчиво и противно вклинивался посторонний звук опасности: кто-то старательно высверливал дверной глазок нашей сверхнадежной металлической двери.