Что-то щёлкнуло, и в темноте затрепетал огонёк, осветив это жутковатое лицо. Хорошо хоть он не улыбался.
— Вам вовсе необязательно брать её у меня из рук, — вдруг мягко произнёс Мольнар и сделал движение, собираясь поставить свечку в подсвечнике, похожем на блюдце с ручкой, на стол.
— Нет, давайте, — щекам вдруг стало жарко, и я благословила темноту, скрывавшую краску на лице.
В конце концов, не в зубах ведь дело. В Ордене не было мутантов, ну а если б были? Разве я стала бы хуже думать о своих товарищах из-за того, что их внешность отличается от моей? А присмотреться и привыкнуть можно ко всему.
В коридоре и комнате было тихо. Я не удержалась и толкнула дверь Альмы, но та оказалась заперта изнутри. Стучать и будить её я всё-таки не стала. В моей комнатке было чуть посветлее — она была пристроена к наружной полупрозрачной стене, так что оная стена заменяла в ней окно. Очень мутное, но свет горевшего снаружи прожектора всё-таки пропускала.
На сомнительной чистоты постель я легла не раздеваясь, только скинув куртку и ботинки, но спала я в ту ночь, тем не менее, хорошо.
Глава 8
Должно быть, все вняли предупреждению, потому что утром никто не опоздал. Даже Матей, щеголявший подбитым глазом и распухшей губой. Даниэл при виде него только покачал головой, сам Матей смерил меня злобным взглядом, но промолчал. Тем временем Даниэл обошёл всех, смотрел снаряжение и то, как нагружены рюкзаки, уделяя особое внимание городским, то есть Альме с Фредериком и мне. Хмыкнул по поводу сумки с винтовкой, которую я пристроила поверх рюкзака, но ограничился только тем, что строго предупредил: никто за меня мой багаж тащить не будет.
— И не надо, — отозвалась я.
— Ну, тогда двинули.
К полудню башни Карствилля окончательно скрылись за горизонтом. Мы шли тропинками сперва по редколесью, потом начались поросшие кустарником холмы, а впереди на горизонте замаячила серая неровная линия гор. Погода стояла сказочная — чистое небо, солнышко светит, к полудню даже припекает, но не сказать, чтоб было жарко. Мелькавшие по сторонам рощи переливались разными оттенками зелёного, иногда перетекающего в синий и красный. Кустарник цвёл фиолетовыми цветами, похожими на свечи со сладким запахом, и цветущие ветви облепляли насекомые, подобные россыпям разноцветных камней. При нашем приближении они поднимались в воздух и, сверкая на солнце, цветными облаками носились вокруг. Вот почему те насекомые, что пробираются под купол в человеческое жильё, такие противные, а красавцы предпочитают свободу и открытые пространства?
В одном месте нахальный вьюнок перебросил свои плети через тропу, решив обвить два куста разом, и так плотно заплёл проход, что через него пришлось прорубаться, а он брызгал соком, который Калум и Джеймс, работавшие ножами, потом оттирали влажными салфетками. Но в остальном никаких трудностей в дороге, кроме самой дороги, не было. Рюкзак с отвычки всё тяжелее давил на плечи, но было вполне терпимо. На первый привал, чтобы провести очередные исследования, мы остановились после полудня. Я сперва было села, вытянув гудящие ноги, но потом, глядя, как остальные суетятся либо со сбором проб, либо с приготовлением обеда, устыдилась и предложила свою помощь.
— Наберите воды, — Захариев протянул мне две пластиковые ёмкости. — Вот там, внизу под горкой.
Тропинка спускалась довольно круто, к тому же кусты, меж которых шёл спуск, оказались довольно колючими. На одежду налипло много семян, пришлось снять куртку и счищать их. Впрочем, снять с себя лишнее я была скорее рада — пусть настоящей жары не было, но всё равно куртки и свитера разом оказалось многовато. Решено, избавляемся от свитера, по крайней мере, до вечера. Принесённая мной вода частично отправилась в нейтрализатор, частично — в портативный морозильник.
— Вот, — довольно сказал Шон, изучая показания сканера. — Кислотность ниже стандартной на тридцать процентов. Породы, через которые просачивается вода, работают как естественный фильтр. Недалеко от Чёртовой долины есть даже источник, из которого можно пить вообще безо всякой фильтрации.
— Жаль, что у нас тут нет пещер, — добавила Альма. — Было бы интересно изучить воду на большой глубине. И не только воду.
— А где-нибудь ещё есть? Вы же, наверное, обмениваетесь опытом с другими учёными.
— Увы, спелеология как наука у нас практически вымерла, — вздохнула она.
Рюкзак после обеда стал вдвое тяжелее, но я уже знала, что в первый день всегда так, и его, этот первый день, надо просто пережить. Впрочем, оказалось, что организаторы похода такой момент предусмотрели. На второй и последний за сегодня привал мы остановились задолго до захода солнца — в очень удобной сухой ложбинке между холмами, защищавшими лагерь от ветра, и, судя по всему, взятой на заметку ещё в прежней экспедиции. Так что когда все научные мероприятия закончились, оказалось, что до ужина ещё полно времени.
Впрочем, выяснилось, что кое-кто из мужчин совсем не устал и зря тратить время не собирается. Джеймс, Калум, Элвис и Рейно, скинув рюкзаки, обменялись малопонятными замечаниями о хорошем закате и низких полётах, после чего взялись за винтовки, явно намереваясь куда-то пойти.
— Вы куда это? — поинтересовалась я у Джеймса.
— На охоту.
— На какую охоту?
— Обыкновенную. Там дальше есть озеро, на нём гнездится много птиц. Сейчас у них как раз брачный сезон, удобно бить на лету.
— А новичка с собой возьмёте? — поинтересовался незаметно подошедший Фредерик. Джеймс смерил его взглядом и хмыкнул:
— Если пообещаешь вперёд не лезть.
— Клянусь!
— Тогда пошли.
— Зачем охотиться, если добычу всё равно нельзя съесть? — поделилась я своим недоумением с Альмой некоторое время спустя, когда помогала ей сортировать собранные по дороге образцы трав.
— Азарт, видимо, — Альма пожала плечами. — Мужчинам это нужно — реализовывать охотничьи и бойцовский инстинкты, отсюда и любовь ко всякого рода кровавым развлечениям.
— Ну, не знаю. По-моему, это глупость.
— А разве ты и подобные тебе не зарабатываете на жизнь примерно тем же самым? В смысле, убивая тех, кто не сделал вам ничего плохого?
— Так то ж за деньги, — возразила я. — Прямая выгода. А убийство ради убийства… Какая-то психопатия получается.
Альма помолчала, тщательно отделяя несколько длинных стеблей друг от друга.
— Фредерик говорил, что на Окраине пользуются бешеной популярностью гладиаторские бои. Тебе это никогда не казалось странным?
— Странным?
— Ну да. Тоже ведь мордобой ради мордобоя. Или более цивилизованные варианты — бокс, борьба. Да и просто обычный спорт — ну, казалось бы, какая разница, кто первый придёт к финишу? Какое значение всё это имеет в обычной жизни? Про азартные игры я и вовсе молчу. Ладно ещё интеллектуальные, вроде бриджа или шахмат, но ведь режутся просто развлечения ради, просаживая за игровым столом порой целые состояния. А всё ради чего? Да всё того же самого — острых ощущений.
— Хм… — азартные игры среди Стрелков были под запретом, а вот спортивные каналы мы смотрели. Честно говоря, никогда не была особой поклонницей спорта, но среди моих товарищей по Ордену встречались завзятые болельщики. Я помню, какие страсти кипели в Башне во время финала Больших Гонок, проходивших в нашем городе, как подпрыгивали и кричали парни перед телевизором во время трансляции, а потом спорили до хрипоты, разбирая перипетии состязаний. И да, в основном болельщики принадлежали к мужскому полу, хотя была среди них одна девица, способная и азартом, и познаниями дать фору любому из них.
— Но вообще-то это варварство, — вдруг сказала Альма, — охотиться весной. Если уж так хочется, то охотничий сезон должен быть осенью, когда выводки уже подросли. А убивать птиц, когда они готовятся стать родителями…
— Да ладно вам, — сказал вдруг Шон, сегодня, разнообразия ради, вместо Альмы делавший заметки на планшете. — Эти правила ввели, чтобы поголовье дичи не сокращать. А на нашей планете не так много охотников, чтобы популяции что-то угрожало.
Альма покачала головой, но спорить не стала. Я невольно кинула взгляд в ту сторону, куда ушли наши охотники — и вместе с ними Фредерик: видимо, тоже реализовывать охотничьи инстинкты. Не только я, он тоже вёл себя со мной так, словно ничего не случилось — ровно и доброжелательно поздоровался со мной утром, и с тех пор мы практически не общались, так обменивались порой замечаниями и улыбками. Кажется, я должна уже привыкнуть к его манере сперва выкинуть чего-нибудь, а потом виртуозно делать вид, будто это был не он, и вообще тут ни при чём.
Охотники вернулись на закате, когда я, сидя рядом с палаткой, любовалась игрой красок на небе. Вот что на нашей планете действительно красиво, так это закаты и рассветы, но из-под купола ими трудно насладиться. Как оказалось, вернулись охотники не с пустыми руками: Фредерик направился прямо ко мне, и рядом со мной на траву плюхнулась тушка птицы длинной примерно от локтя до кончиков пальцев. Оперенье у неё было по большей части серое и довольно невзрачное, но хвостовые и маховые перья переливались всеми оттенками сапфирового, окаймлённого чёрным по краям.
— Свой удачный выстрел я посвятил прекрасной даме, — объяснил Фредерик. — И охотничий трофей по праву её.
Почему-то в этот раз у меня и мысли не возникло, что он насмехается или ёрничает.
— Спасибо, конечно, — я осторожно приподняла тушку за лапы. — Только что мне с ней делать?
— Ощипать, — он присел рядом на корточки. — Красивые перья, можно будет ими украсить сумочку или туфли. Будет эксклюзив. Даже на платье можно нашить.
Вообще-то, я никогда не носила эксклюзивных сумочек и туфель, и впредь не собиралась, но перья действительно были красивыми. К тому же было в его жесте что-то по-хорошему романтичное. Почувствуй себя прекрасной дамой, к ногам которой рыцарь слагает добытое… ну, пусть не в доблестной схватке, но всё же добытое своими силами. А не на папашины деньги.