Среди кучи всяческого барахла в недрах «Гончей» отыскалось несколько совершенно роскошных театральных коробочек с гримом. Косметика потребовалась не только мне и Витьке, но и Пашке тоже — запудривать многочисленные синяки. Чувствуя себя полным идиотом, я накрасил губы, приклеил ресницы и пронаблюдал, как Витька проделал то же самое. По счастью, на этот раз у Пашки хватило ума промолчать.
— Давай парик, — буркнул Витя, надел его, по-солдатски одернул на себе платье, поморгал метровыми ресницами, как гимназистка, и, сверкая голыми коленками, полез по лестнице на балкон. Я направился в зрительный зал.
Игорь и Коля были уже там. Олег выглядывал из суфлерской будки, ожидая начала.
— Занавес! — в рупор скомандовал Игорь. Коля потянул за веревку, и два зеленых полотнища разъехались в стороны, открыв пустую сцену. Загудела видеокамера.
Придерживая меч и вышагивая, словно циркуль, показался Паша. По пути он зацепил плащом одно из деревьев и чуть его не повалил. Покачавшись, оно замерло неподвижно, а Ромео проследовал на середину сцены.
— Над шрамом шутит тот, кто не был ранен! — откашлявшись, хрипло объявил он.
Зашуршали занавески, и на балконе показалась высоченная Джульетта. Платье доходило ей до колен, парик еле прикрывал длинное, как у коня, Витькино лицо. Туфли оказались Виктору безнадежно малы, и на ногах у Джульетты были высокие US-армейские башмаки со шнуровкой, с железными вставками, в камуфляжной раскраске.
Пашка испуганно попятился, наткнулся на дерево и с грохотом рухнул на пол, запутавшись в плаще. Банджо почему-то уцелело в этом катаклизме, и Пашка, встав, вспомнил о своей роли.
Джульетта-переросток молчала, хмуро оглядывая Пашку из-под насупленных бровей. Балкон, как и вся стена, был тоже сделан изо льда, в тепле слегка подтаял, и я знал, как трудно на нем удержаться, не поскользнувшись. Немудрено поэтому, что Витя старался не делать лишних движений. Ромео приободрился и начал свой монолог:
Но тише! Что за свет блеснул в окне?
О, там восток! Джульетта — это солнце.
Встань… это, как его… Убей луну —
Завистницу: она и так — того,
Бледна совсем, больна совсем, и это…
И это самое… А! Ты ее прекрасней!
Вот. Служанкою ревнивой ей не будь!
Игорь милостиво кивал. Я же схватился за голову, заслышав, что сотворил наш Пашка с бессмертными стихами Шекспира. Единственная фраза Джульетты — «О горе мне!» — прозвучала бы после этого монолога очень даже к месту, тем более что Паша-Ромео потянул из-за спины банджо. Подстроив разбитый инструмент, он встал в позу, элегантным жестом отбросил за спину плащ, ударил по струнам и хрипло запел:
Билл Шекспир — веселый малый,
Зря бумаги не марал,
Не давал проходу юбкам,
Громко песенки орал!
Пашка заливался как дюжина мартовских котов, Витька на балконе откровенно страдал, а я в сотый раз порадовался тому, что меня нет сейчас на сцене.
Завершив серенаду каким-то уродливым балетным па, Ромео откланялся, а через миг послышался грохот — это Джульетта, не удержавшись на скользких ступеньках, сорвалась-таки с балкона.
Игорь остановил камеру, а я поспешил за кулисы. Содрав с Витьки платье, я облачился в него и взгромоздился на балкон, в самый последний момент вспомнив о парике.
Балкон находился пугающе высоко. Я оглянулся. Игорь махнул рукой, приказывая начинать, первая фраза далась мне очень легко.
— О горе мне! — воскликнул я, заламывая руки.
— Она сказала что-то! — тотчас откликнулся снизу Ромео.
О, говори, мой светофорный ангел!
Ты надо мной сияешь в мраке ночи,
Как шестикрылый посланник небес
Пред заземленными глазами смертных…
Какой шестикрылый?! Какими глазами?! Олег изо всех сил пытался подсказать Пашке нужные слова, но тот не слушал и продолжал гнать отсебятину. Волей-неволей наш диалог продолжался.
Джульетта
Мой слух еще и сотни слов твоих
Не уловил, а я узнала голос:
Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки?
Ромео
А вот и нет — ни то и ни другое,
Святая, коль не нравятся они тебе.
Джульетта
Как ты попал сюда? Скажи, зачем?
Ведь стены высоки и неприступны.
Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь
Тебя здесь встретит из моих родных.
Ромео
Я это самое… Я на крылах любви
Слетел, и это… каменные стены
Ей не преграда, вот. Любовь — она
На все дерзает, и родные
Твои мне это, как его… совсем
Мне не помеха, вот. Совсем.
Джульетта
Но встретив здесь, они тебя убьют…
Ромео
В твоих глазах, а не в мечах мне это…
Опасность эта самая страшней.
Взгляни лишь нежно, и я…
Вот черт, слова забыл…
Стоп! Стоп!!! — на сцену выбрался Олег с суфлерской будкой на голове и суматошно замахал руками. — Остановите камеру! Это бред какой-то. У Шекспира все не так! Пашка не может играть. Спел — и хватит с него.
Как это не могу играть! — обиделся Ромео. — Все нормально!
— Раздевайся, — поразмыслив, приказал ему Игорь. — Олежка прав. Витя! Пойдешь вместо Пашки.
— Ни за что! — наотрез отказался тот. — Я сразу сказал, что не буду играть… Да я и слов-то не знаю!
Игорь озадаченно умолк.
— Дима! — окликнул меня Олег. — Ты хорошо знаешь роль Ромео?
— Ну, не так чтоб очень… — замялся я.
— Слезай оттуда. Я буду Джульеттой. Я роль не помню, но там, на балконе, книгу можно незаметно положить.
— Исключено! — запротестовал Игорь. — Ты для Джульетты ростом не вышел.
— Я подрежу платье… или встану на ходули, — заявил Олег. — В любом случае я не намерен терпеть это безобразие. Начинайте!
— Будку хоть с башки сними…
Чудом не гробанувшись с лестницы, я спустился и переоделся в костюм Ромео. Пашка в трусах и в валенках расположился в зрительном зале.
Показалась Джульетта. Олег откопал где-то высоченные японские тапки-гэта на двух каблуках, но все равно постоянно наступал себе на подол. Джульетта-3 была на целую голову ниже Джульетты-2, о первой же говорить и вовсе не приходилось. Пристроив книжку на балконных перилах, Олег кивнул Игорю, и сцена продолжилась с прежнего места, только теперь я был уже внизу.
И тут произошло непредвиденное. В самый разгар любовных объяснений книга стала падать, Олег попытался ее подхватить, проломил — балконное ограждение и свалился вниз. Я едва успел увернуться, иначе он непременно зашиб бы меня насмерть, да и самого его спасли лишь многолетние тренировки ниндзя.
Пашка схватился за бока и захохотал как сумасшедший. Хозяин, вишневый от злости, остановил камеру.
— Идиоты! — взревел он. Олег виновато отряхивал платье. — Тоже мне, актеры! На ногах устоять не могут! Олег! А ну, иди сюда. Садись за камеру. Я сам буду играть!
Вытряхнув Олега из платья, Игорь барским жестом скинул шубу на руки Пашке и удалился за кулисы.
Заскрипела лестница. На балконе показалась огромная, невероятно толстая Джульетта с томом Шекспира под мышкой. Глаза ее метали молнии. Белое атласное платье трещало по всем швам. Потоптавшись, Джульетта-4 пристроила книгу на остатках балюстрады и откашлялась.
— Мое лицо под маской ночи скрыто! — хриплым басом объявила она, исподтишка косясь на страницу. — Но все оно пылает от стыда за то, что ты подслушал нынче ночью!
Я стоял, разинув рот. Видимо, бедный Ромео нынче ночью совершил уж вовсе что-то непотребное. Зрелище было невероятное, но, как оказалось, это были еще цветочки. Не успел я ответить, как за кулисами что-то хрустнуло, и хрупкие декорации зашатались. Джульетта вцепилась в балконные перила и вытаращила глаза. Сооружение медленно заваливалось прямо на меня. Развернувшись, я припустил во все лопатки, спотыкаясь и сшибая бутафорские деревья, и потому не видел, как вся стена вместе с остатками балкона, дверями, подарочным изданием Шекспира и плющом рухнула под тяжестью Командора.
Когда осела пыль, нашим глазам предстала бесформенная груда снега вперемешку с досками. Из самой сердцевины ее торчали волосатые командорские ноги в меховых унтах, в обрамлении белого шелка. Игоря спас балконный проем — не будь его, Хозяин оказался бы в самом низу снежной пирамиды. Когда мы его оттуда вытащили, он не мог произнести ни слова, только мычал и как-то странно двигал головой.
Так потерпела фиаско наша первая и последняя попытка поставить настоящий спектакль. С тех пор я как-то по-иному стал вое-принимать великую трагедию Шекспира, хотя по-прежнему люблю ее перечитывать. А финальные строки пьесы всегда меня потрясают:
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
Великий драматург был прав.
Да, чуть не забыл! Пашка представлением остался доволен.
Глава 13
Вы когда-нибудь видели, как кипит ртуть? Если видели, тогда сможете себе представить Командора в ярости — это нечто очень похожее. Зрелище потрясающее, но очень опасное для наблюдателя.
Наблюдателями были мы, а причина для гнева была более чем уважительная — мы потеряли все продукты, причем проделали это с большой изобретательностью. Судите сами. Вы, может, еще помните, что Командор намеревался заснять на видеокассету находку продуктового склада. Разумеется, никакого склада в окрестностях лагеря не было и быть не могло, но Игоря подобные трудности нисколько не пугали. Рассуждал он просто: если склада нет, значит, надо его создать!
Два дня мы создавали склад. Игорь выгнал команду на улицу, заставил выкопать в отдалении огромную яму, стаскал туда всю провизию и забросал снегом. Работу закончили поздно вечером, и съемки раскопок назначили на завтра. А ночью разразилась пурга, и бушевала трое суток кряду, и когда мы выбрались наружу, никаких следов склада не было. То есть — вообще никаких. Вспомнить, где он находился, тоже никто не смог. Оттепель, которой мы с таким нетерпением ожидали, принесла с собой только новые осложнения — шторм разбил ледовые тиски, и полоса чистой воды неотвратимо приближалась к «Гончей». Разбив снежное поле на квадраты, мы вооружились ломами и приступили к поискам, теперь уже — на самом деле. Игорь нетерпеливо перебегал от одного археолога к другому в надежде, что склад уже обнаружен, но всякий раз его ждало разочарование.