Спроси его: а за что, собственно? И он наверняка, ни секунды не задумываясь, ответил бы: а вот за то, что живут в Москве!
То есть, если бы жили они, как все нормальные люди, где-нибудь в любом другом месте, а не в Москве, тогда бы еще ничего. А вот этих москвичей, что понаехали сюда, на степной полигон, из самой Москвы, капитан просто поедом ел, когда была такая возможность.
Сегодняшним февральским утром, в канун большого праздника возможность была, отчего и сам праздник ожидался капитаном с особым удовольствием.
– Спорим, сейчас опять меня к карте потащит, – не адресуя никому конкретно, сквозь зубы прошипел Серега Жуков, едва начались политзанятия – «воскресная школа» на армейском лексиконе.
– К карте у нас сегодня пойдет… сэрж-жянт Ж-жюков, – тут же сказал Хитрый Глаз с фальшивым акцентом и сам ему радостно засмеялся, по-мушиному быстро и коротко потерев ладошки:
– А покажите-ка нам, товарищ сержант, Кампучию!
Серега злобно процокал подковками и с размаху, почти не целясь, ткнул указкой, чуть не сделав дырку аккурат возле Пномпеня.
Заложив руки за спину, малорослый Хитрый Глаз нагнулся, без особой на то надобности, к кончику указки, прочитал…
– Это ты нам что показал? – вкрадчиво спросил он и, выпрямившись, посмотрел на Серегу в предвкушении его позора своим особым – один глаз прищурен, а над вторым бровка скобочкой – взглядом, за который капитан Буйносов и носил в полку такое прозвище, слегка отдающее индейским духом. Впрочем, сам капитан искренне полагал этот мимический экзерсис чистокровным белогвардейским взглядом – холодным и ироничным – и гордился им, признаваясь в минуты пьяной откровенности, что репетировал его еще с курсантских времен.
– Это ведь, Жуков, ты нам Камбоджу показал, – сам же и ответил капитан, добавив в голос немножко легкой укоризны: – А я вам, товарищ сержант, чего показать приказывал?
– Карта старая, товарищ капитан. Поэтому на ней написано – Камбоджа. А теперь называется Кампучия. Это одно и то же.
Хитрый Глаз задумался, но по всему выходило, что опозорить зарвавшегося московского наглеца не получится.
– Понимаешь ли, Жуков… – протянул он со значением, – тут ты не совсем прав. Одно – да не одно! Есть там кое-какая разница…
– Это какая? – решил слегка понарываться Серега.
– А вот подойдете, товарищ сержант, после занятий, там я в индивидуальном плане тебе объясню. А сейчас нечего тут на посторонние темы время отнимать, садитесь на место, – блестяще нашелся капитан.
Зачем, вообще, понадобилась капитану Кампучия, произошло ли там что-то важное в военно-стратегическом смысле или только замышлялось, – так и осталось загадкой. Потому что Хитрый Глаз без всякого логического перехода через Меконг, Тибет и Гиндукуш тут же начал рассказывать про первые успехи нашего ограниченного контингента в Афганистане. Причем с ходу выдавая военные тайны и ошеломительные подробности, каких в газете «Красная Звезда» не сыщешь:
– Видите, их страна сбоку таким узким хвостиком торчит, мы над ним сверху, снизу Индия, а справа – уже Китай, – возил капитан указкой по карте. – Наши танки только-только приказ получили, границу перешли. Идут согласно приказу вот сюда, налево… Вернее, это от вас сейчас налево. А так-то – направо. На Кабул, в общем. Идут походным маршем, и вдруг – бац! – боестолкновение, чужие танки справа. То есть от наших-то, получается, слева… – немножко путался докладчик, увлекаясь все больше и больше. – А темно было, ночь же. Что такое, чьи такие танки? Наши, конечно, с ходу бой приняли и погнали их направо. Потом смотрят – а это, оказывается, китайские танки.
Тайно вошли, тоже торопятся в Кабул, чтобы раньше наших, значит, туда успеть…
Хитрый Глаз явно врал, но врал вдохновенно, добавляя к рекомендованному политотделом идеологически выверенному тексту свои творческие экспромты. Слушать было интересно.
– …Наши увлеклись немного, потом смотрят по карте – оказывается, уже целый час гонят этих китайцев по самому их Китаю. А приказа-то не было в Китай входить! Ну наши быстренько развернулись и назад, на Кабул. А был бы приказ, тогда бы – ого-го!.. – Понял, Жуков? – неожиданно закончил капитан и строго посмотрел на Серегу.
– А я-то здесь при чем? – ошеломленно возопил тот.
Но тут в дверь просунулся – красной повязкой дежурного напоказ – старшина Шкарупа и срочно затребовал сержанта Жукова в штаб.
– Идите, – разрешил Хитрый Глаз и уже в спину напутствовал, оставив за собой последнее слово: – И запомните, Жуков, что хорошее знание карты очень важно для каждого командира! Вот завтра пошлют вас всех в Афганистан… или в Кампучию…
Едва поспевая за кругленьким, но шустрым старшиной, Серега никак не мог успокоиться:
– Слышь, Шкарупа! А ты знаешь, чем отличается капитан Хитрый Глаз от столицы Кампучии? – и захихикал первым.
– Знаю, – отмахнулся старшина, – то старая хохма. Только там не капитан, а генерал был – пень пнем. Давай швыдче, а то все пропало!
– Что пропало? Ты меня, вообще, куда тащишь? Штаб-то слева… То есть от тебя теперь справа, – и Серегу еще пуще разобрало веселье, непонятное резко повернувшемуся к нему Шкарупе.
Тот рыскнул глазами по сторонам, придвинулся и, пошарив в кармане, воровато ткнул Сереге руку лодочкой:
– На, побачь!
На влажной ладони с фиолетовыми разводами лежала внушительного вида круглая печать с лакированной деревянной ручкой.
– Опа! – Серега присвистнул, разглядев герб и надпись по кругу: – Где взял?
– В сейфе, – скупо ответил Шкарупа и тоскливо добавил: – И влип, кажись…
– Так… – полез Серега за сигаретами: – Давай-ка все по порядку.
По порядку выходило следующее. Заступив накануне в наряд дежурным по штабу, внимательный Шкарупа сразу подметил, что капитан Иван Папкин, замполит, на сутки оставшийся в части самым старшим начальником и тем страшно гордый, вечером пребывал в состоянии сверх обычного воодушевленном и говорливом – чем дальше, тем бессвязнее с окружающей действительностью. А к моменту отъезда офицерского автобуса из части в городок резко затих и скис так, что даже посадку произвел только с третьего захода, и то с посторонней помощью…
– Трохи назюзюкался, – поставил диагноз Шкарупа, выуживая у Сереги из пачки вторую сигарету подряд.
…А поздно вечером, обходя дозором опустевший штаб, старшина обнаружил в кабинете Папкина, оставленном хозяином в некотором беспорядке и небрежении, забытую на столе связку ключей. И тут же сграбастал ее. Без заранее спланированного преступного умысла, а просто по привычке хватать все, от чего теоретически может выйти хоть какая-то польза.
– Я ж сейф чисто из интереса проверил, – оживившись от заново переживаемого момента, рассказывал Шкарупа. – А он взял да и видчинился! А там – печать…
– Да на кой она тебе сдалась, медвежатник ты хренов?
– Ну… Я ж сразу вспомнил, что у Михи – это земеля мой, ты его знаешь, – бланки увольнительных есть… А в автопарке Гриня механиком, тоже мой зема, так у него целая пачка чистых путевых листов да накладных. Мало ли, подумал, куда сгодится…
Так что, закрыв сейф и оставив связку ключей на столе («Бо тяжелая шибко!»), Шкарупа вместе с похищенной печатью провел ночь в хлопотах и коротких перебежках по расположению части.
– …Потом еще со старшиной второй роты почифирили в каптерке, ему тоже на бумажки надо было печать справить… – продолжал рассказчик, но все унылее, потому что история приближалась к утру, а утро вышло ему боком. – Я и опоздал-то совсем трошки! – со слезой вскричал Шкарупа. – Кто ж знал, что он, холера, не с автобусом приедет – его Хитрый Глаз на своей подвез. Только я в штаб – и Ваня уже тут. Я ему рапорт, как положено, а он даже не дослухал, сразу шасть к себе, ключи со стола сгреб в карман, тут я и понял, что мне крышка…
– Ты погоди вешаться, – посочувствовал Серега. – Может, еще обойдется.
– Ни. Само не обойдется. Вот я к тебе и прибежал! – с надеждой воскликнул Шкарупа.
– А я-то что сделать могу? – изумился Жуков в который раз за это утро.
– Ну, Серега, ты придумай, – заныл Шкарупа и впал в грубую лесть: – Ты же у нас умный. И меня уже выручал разок, так здорово тогда все придумал…
Что верно, то верно. Пару месяцев назад без Серегиной помощи огреб бы Шкарупа неприятностей, как бы не вплоть до суда и дисбата. Очень бледный вид имел старшина, когда каялся и признавался, зазвав Жукова к себе на склад выпить-поговорить.
В части уже который год катастрофически не хватало прапорщиков, поэтому на всякие для них предназначенные нестроевые должности – от начальников не самых стратегических складов до комсомольских секретарей – командир, скрепя сердце, вынужден был назначать срочников. Хозяйственный сельский житель Шкарупа показался идеальной кандидатурой для присмотра за закромами с немудреной амуницией и кое-каким провиантом. Домовитый, как хомяк, он действительно сразу прекрасно освоился на складе, каждую накладную проверял въедливо и на просвет, невзирая ни на чьи погоны. И на свои быстро получил максимально возможную для карьеры срочника широкую продольную лычку – за неусыпное, как всем казалось, радение об армейском добре.
При такой его репутации Серега сначала никак не мог взять в толк, почему Шкарупа аж трясется в ожидании обыденной ревизии. Рутинное дело, всего три проверяющих – зампотех Хитрый Глаз, вольнонаемная Лида из бухгалтерии да сержант Жуков. То ли включенный в комиссию кем-то с чувством юмора, кто знал о своеобразных взглядах капитана на уроженцев столицы, то ли сам Хитрый Глаз вписал, предвкушая, как погоняет сержанта-«деда» вверх-вниз по высоченным складским стеллажам.
– Тут такое дело… – Пряча глаза, Шкарупа разливал по алюминиевым кружкам кислое и едкое «Лучистое» из здоровенной бутылки мутного стекла. – Короче, не хватает тут у меня кое-чего…
– И много? – осторожно уточнил Серега.
Шкарупа выпил одним махом, вздохнул, достал листочек в клеточку и начал колоться по пунктам, от каждого из которых Серегу брала оторопь.