И вновь я лежала, широко расставив ноги, и он очень нежно ласкал меня там, внизу, заставляя напрочь позабыть про боль. И, о чудо! После этого она притупилась, отошла на второй план, хотя нельзя сказать, что забылась. И да, в итоге я настолько завелась, что готова была сама оседлать этого неимоверно ласкового и выносливого жеребца! Мужчина, словно угадав мое желание, перекатился на спину, увлекая меня за собой.
– Сделай это сама, – говорит. – Так, как ты этого хочешь.
О – да! В этот миг я хотела! Вот только стоило слегка коснуться входа в святая святых, зашипела от боли, но синеглазый не терял время даром, прихватил меня за спину, притягивая поближе к себе, и прошептал:
– Не спеши…
При этом он просто посадил меня себе на живот, так что мои губки обхватили ствол его прижатого к животу достоинства, а особо чувствительный бугорок соприкасался с гладкой кожей головки. Его руки осторожно задали темп, и я задвигала бедрами. Сначала потихоньку, боясь ощутить боль, потом набирая обороты и скорость. И в какой-то момент все внизу прямо затрепетало от желания, казалось, если его прямо сейчас не удовлетворят – просто-напросто сойду с ума. И да, я приподнялась и, на всякий случай прикусив губу, насадилась, несмотря на боль, на этот жезл власти. Замерла на миг, ощущая непривычную, но столь желанную заполненность и пережидая, когда утихнет жжение. Затем медленно приподнялась и… с удивлением осознала, что уже не так и больно, и однозначно – приятно! Я то едва двигалась, то почти соскальзывала с этого жезла власти, то надевалась на него по самое не балуй и замирала, ловя новые впечатления, то ускоряла ритм… Сколько я изучала спектр своих чувств и эмоций? Не знаю. Время словно остановилось, а каждое движение дарило неизведанные доселе ощущения: такие разные и неизменно сладкие. И что чудно – мне казалось, я могу заниматься этим вечно!
В какой-то миг синеглазый не выдержал и, с рычанием ухватив за бедра, начал насаживать меня на себя. Было больно, и в то же время желание еще больше усилилось, хотя, казалось бы: куда уж больше-то?!
Потом он, не выходя из меня, перевернулся так, что я оказалась прижата к земле, а он… Это был уже не человек, передо мной был с упоением удовлетворяющий свои животные инстинкты дикий зверь: он рычал, прикусывал мои губы, мочки ушей, до боли сжимал ладонями то груди, то ягодицы. И – да, нашпиговывал меня собой, все больше вводя в состояние какого-то исступления, когда боль уже не чувствовалась, а ощущалось лишь неимоверное по своей мощи возбуждение и желание, чтобы эта сладкая пытка никогда не прекращалась. А потом… Я ощутила, как там, внизу, после особенно сильного толчка что-то запульсировало и внутрь ударила горячая струя. Это было последней каплей, я тут же вся изогнулась, поддаваясь мужчине навстречу, цепляясь за его плечи и, кажется, крича…
Он вышел из меня, оставив легкое ноющее ощущение и чувство внезапной опустошенности. Внутри все пульсировало, ноги мелко дрожали, дыхание сбилось, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!
– Неужели это больше никогда не повторится, – произношу в порыве откровенности.
– Если очень захочешь, – прошептал синеглазый, легонько коснувшись моих губ поцелуем, – то позови…
А потом… потом я расслабилась и ощутила, что у меня совсем ни на что нет сил.
Глава 26. Шок – это по-нашему!
– Нет, ну вы на них посмотрите! – раздался недовольный голос Кондрата, и я аж подскочила с дивана, где до того мирно спала. – Один явился после тридцатилетнего загула и даже к отцу не зашел, а потом еще и из дома взашей вытолкал, велев часок-другой погулять. Вторая дрыхнет как ни в чем не бывало…
– Простите… – растерянно пробурчала я, пытаясь собрать в пучок растрепавшиеся во время сна волосы.
– Охохошеньки… – всмотревшись в меня, как-то придушенно выдавил хозяин дома и плюхнулся на скамью. – Он что, проклятие снял?
– Что, прямо вот так и заметно? – воззрилась на него я.
– Другим, может, и нет, а нашей братии это сразу видно, – ответил старик. – Шла бы ты уже домой, девонька. А то этот пострел смоется, и свищи ветра в поле… Вам бы, наверное, поговорить стоило.
Ну что тут скажешь? Отпускать синеглазого в мои планы не входило. Особенно после того, что он для меня сделал сейчас… Или… Если быть честной, то решающими были, конечно же, подаренные в последнем сне ощущения. Теперь я хотела его реального стократ больше, нежели прежде.
– Ты только это… – когда я уже была на пороге, произнес мне вслед Кондрат, – просьбу мою не забудь уж… Ну, каналы там…
– Ага, помню, – кивнула я и выскочила на улицу.
«Ласточка» завелась с пол-оборота. Неслась я по деревне так, будто за мной гнался кто. А внутри поселился страх – вдруг его уже там нет? Вдруг уже уехал? Притормозив возле родного забора, в руках, ногах запуталась, забыла передачу выключить, в общем, бедная «ласточка» дернулась пару раз и… заглохла. Но мне не до этого было, я уже мчалась к дому. А у самой сердце болезненно сжималось от мысли: а вот как не застану?
– Явилась? – стоило мне распахнуть дверь, молвил стоящий посреди комнаты синеглазый. – Вот и хорошо. Бери паспорт, медицинский полис и пойдем.
– Куда? – опешила я.
– Куда-куда? – фыркнул он. – Справку о беременности сделаем. Заявление в ЗАГС подадим и в церковь на венчание запишемся.
Стою как дура. Хлопаю глазами и не понимаю: у меня что, звуковые галлюцинации или этот синеглазый мне только что предложение вот таким оригинально ультимативным способом сделал?!
– Нет, ну если ты против… – как-то неуверенно протянул он.
– Зачем? – задаю не самый уместный вопрос, а сама едва не вою от собственной тупости – вдруг сейчас передумает, я ж сама себе этого никогда не прощу!
– Что именно, прости?
– Все это зачем? – вырывается у меня.
Вот уж точно: язык мой – враг мой…
– Нас связывает история в девять лет жизни, тебе не кажется, что это достаточно долгий срок, чтобы мужчина смог принять некое решение относительно девушки?
– Эм… И все?
– А чего ты хотела? Криков: «Ах, люблю, хочу, не могу?!» Не будет их. Ну, разве что второе – да. Очевидное отрицать не буду. Да и ты уже достаточно взросленькая, чтобы понимать это. В общем, решай. У тебя пять минут. Или да, или я уезжаю, и майся дальше в поисках суженого, готового в церковь с невинной девицей идти.
У меня от этих слов все внутри аж перевернулось. Гад циничный! Сволочь! Извращенец!.. И черт побери… Он ведь прав. Найду ли я? Или вляпаюсь опять по самое не балуй, а то и хуже?
– Постой! – крикнула я, видя, что он разворачивается в сторону выхода.
– Три условия, – неожиданно произносит он.
– К-какие…
– Поможешь моему отцу, – говорит, и я киваю. – Сестре… – вот тут у меня глаза округлились:
– Она же… того… Умерла…
– Да что ты говоришь?! – от души рассмеялся синеглазый. – И кто ж тебе такое сказал?
– Так это… – опешила я. – На деревне говорили же…
– Там много чего сказать могут, а ты всему верить будешь? Будто сама не из такой же Тмутаракани приехала.
– Но Агрипина тоже… – совсем сбилась с толку я.
– Ой ли? Прям так и сказала: мол, дочка моя умерла?
– Ну-у-у… Нет! – тут же припомнила я. – Она сказала – не уберегла она ее и теперь дар некому передать, и внуков уже никогда не будет родных.
– То-то же и оно, а это, знаешь ли, вещи в корне различные. А вот насчет внуков она поторопилась с выводами. То, что оженить меня хотела, а не могла – это одно, а внуки… – он на полуслове оборвался, и у меня мысль мелькнуть успела: может, у него уже дети есть? А тот как ни в чем не бывало продолжает: – Так что с тебя помощь сестрице, – вернулся к старой теме синеглазый.
– А где ж я ее найду-то?
– Ур-р-р… – раздалось под ногами, и Ночка боднула меня лобиком в коленку, потерлась усиками.
– Во дает! Сама не догадалась, что ли? – воззрился на меня синеглазый.
– Агрипина что, вас обоих к животным привязала? – озвучила первую пришедшую в голову мысль.
Ну а что? Его-то к ворону как-то привила, как меня некогда моя бабка к яблоньке.
– Да уж, трудно с тобой будет… Дремучая ты. Может, я ошибался и не стоит спешить…
– Э-э-э… – выдавила я, и в этот миг было не важно, что нет цветов, кольца, поцелуев под луной и романтического предложения руки и сердца.
– Ну если «э-э-э», – передразнил меня этот синеглазый гад, то быстро дуй за документами.
Метнулась я в комнату, быстро нашла все необходимое, заодно прихватив на всякий случай деньги и документы на машину, и выскочила из дома, боясь, что синеглазый к тому времени растает, как морок.
За руль садилась с трясущимися от волнения руками. Интересно, все невесты так себя чувствуют? Будто кто-то неожиданно мешком пыльным из-за угла по голове огрел. Вроде и не больно, но в голове сумбур и каша, перед глазами плывет, руки трясутся, а сердце того и гляди из груди выскочит.
Как доехали до райцентра, не помню. Одно точно – молчали весь неблизкий путь. Я на дорогу смотрела во все глаза, и в то же время нет-нет да косилась на сидящего на соседнем сиденье мужчину. И казалось, вот сейчас он скажет: «Я пошутил!»
Но нет, он только подсказывал, куда свернуть, когда в райцентре оказались. По пути пару звонков сделать успел, судя по всему, у него тут все схвачено. Вот и как такое может быть, если не появлялся в этих местах ни много ни мало полтора десятка лет?
Возле местной гинекологии я немного замешкалась. Имеется у меня какой-то необъяснимый панический страх перед посещением данного медучреждения. Вот вроде и понимаю, что сейчас меня никто на кресло загонять не станет, а ноги все равно не идут. Так этот диктатор меня едва ли не силком внутрь затащил. Ни слова не говоря, миновал стойку регистратуры и сразу же направился к одному из кабинетов. Хорошо хоть постучаться соизволил, правда, ответа ждать не стал, тут же дверь распахнул и, затолкнув меня внутрь, зашел следом.
– Здравствуйте, – говорит, обращаясь к сидящему к нам спиной рыжеволосому доктору.