Глава 11. Тревожно-избегающий тип привязанности
Иногда мы любим то, что ненавидим, и наоборот.
Майя попала ко мне на консультацию по рекомендации одного из моих коллег. Хотя, точнее будет сказать, что он просто перенаправил ее ко мне, так как у него было подозрение, что у Майи пограничное расстройство личности, а он с такими диагнозами предпочитал не работать. Я на самом деле тоже довольно редко соглашаюсь работать с расстройствами личности (и только в тандеме с психиатром), но первый же наш разговор с Майей натолкнул меня на мысль, что пограничного расстройства у нее все же нет, потому что она при всей хаотичности своих реакций осознавала наличие своих проблем и очень хотела от них избавиться.
На самом деле у Майи просто было большое количество психотравм и тревожно-избегающий тип привязанности (в других источниках его чаще всего называют дезорганизующей привязанностью), из-за чего она вела себя довольно противоречиво и непредсказуемо.
Отношения у Майи не складывались. Несмотря на то что она была довольно известной в Европе художницей, красивой женщиной и очень харизматичной личностью, мужчины в длительных отношениях с нею не задерживались. Среди арт-тусовки о Майе ходила слава femme fatale – она быстро покоряла сердца своей неординарностью и диким темпераментом, но спустя полгода-год ее мужчины, вдоволь накатавшись на эмоциональных качелях, попадали либо в клинику неврозов, либо уползали в отношения с «хорошими» девочками, где зализывали раны и восстанавливали силы.
Если попытаться описать Майю как-то коротко и емко, то я бы назвала ее Мисс противоречие. Майя постоянно бросалась из крайности в крайность, меняла места жительства, творческие псевдонимы и стили живописи, перекрашивала волосы, экспериментировала с имиджем и жила в состоянии перманентного внутреннего конфликта. Ее романы всегда строились по сценарию «искра, буря, безумие», раз в полгода она страдала от потери смысла, бесконечно искала себя и абсолютно не могла переносить одиночества. Помимо этого, у нее была большая склонность к зависимостям, таким как алкоголь и азартные игры, а в особо сложные периоды жизни она даже начинала вступать в неразборчивые половые связи. Неудивительно, что мой коллега заподозрил у нее ПРЛ (пограничное расстройство личности), потому что некоторая симптоматика действительно совпадала.
Когда Майя попала ко мне на консультацию, ей было тридцать три года, она на тот момент жила в Германии и состояла в очередных драматических отношениях. Конечно, первым делом я расспросила Майю о ее детстве. И ее рассказ оказался довольно тяжелым.
Майя родилась и выросла в Украине. Ее родители были полной противоположностью друг другу – мама была стеснительной, зажатой и робкой, работала бухгалтером и особо ни с кем не общалась, а папа был ярким, харизматичным художником, который всегда стремился показать себя и быть окруженным друзьями. Их отношения нельзя назвать хорошими – папа Майи вел себя как патологический нарцисс и сильно увлекался алкоголем, а мама выступала в образе безмолвной жертвы и частенько плакала по ночам в подушку. Больше всего меня удивляло то, что, несмотря на все недостатки отца Майи, в семье его считали звездой. Его родители безмерно им гордились, женщины его обожали, дети мечтали получить хоть капельку его одобрения, а жена терпела все его выходки, глубоко уверенная в том, что раз он снизошел до нее, простой смертной, то уже этого ей должно быть достаточно. При этом если посмотреть на Анатолия (отца Майи) трезвым взглядом, то никаких особых заслуг у него не было. Его картины не покупались, зарабатывал он намного меньше жены, часто изменял и уходил в недельные запои.
Конечно, я не буду тут в деталях описывать все травматичные истории из детства Майи, могу лишь сказать, что их было очень много, так как, помимо нарциссичного отца, у нее была еще и деспотичная бабушка, к которой ее отправляли каждое лето. Эта бабушка из всех внуков, казалось, невзлюбила только Майю – она постоянно ругала ее и откровенно принижала. Доходило до того, что она для одного внука могла приготовить целый омлет, а Майе потом предлагала доесть за ним остатки. Могла всем внукам дать шоколадные конфеты, а Майе – засохшую карамельку. Для меня, признаться честно, все эти истории звучали дико, но Майя, казалось, относилась к этому как к чему-то обыденному. Первое время она протестовала, но бабушка быстро выбила из нее «спесь» ремнем и другими жестокими наказаниями. Выставить внучку на мороз в ночнушке было для нее обычным делом, поставить на колени на горох и гречку – тоже. Как и периодические моральные унижения и издевательства.
Майя ненавидела ездить к бабушке и каждый раз умоляла родителей не отправлять ее к ней. Но ее как будто бы никто не слышал. Папе, в общем-то, было плевать, ведь он считал свою мать идеальной и верил, что вся проблема в ребенке. А мама настолько была погружена в собственные больные и созависимые отношения, что вообще не замечала того, что происходит с ее детьми. Но самое страшное ждало ее впереди.
Когда ей исполнилось десять, отец ушел из семьи к другой женщине. Мама, скатившись в жуткую депрессию, предприняла несколько попыток суицида и в итоге оказалась на принудительном лечении в психоневрологическом отделении. Детей – Майю и ее младшего брата Лешу – отправили к бабушке. Бабушка же, решив, что они достаточно взрослые для отдельной жизни, отселила их в соседний дом, который пустовал после смерти их дяди. Этот период жизни Майя описывала с особой болью, ведь тогда ей, помимо травмы покинутости и травмы насилия от бабушки, пришлось столкнуться еще и с голодом. Лишний раз контактировать с бабушкой она не хотела, поэтому какое-то время они с братом питались тем, что приносили другие родственники. Но, когда продукты заканчивались, ей каждый раз приходилось идти на поклон к бабушке и буквально унижаться для того, чтобы им дали еду. Бабушка каждый раз кляла ее на чем свет стоит, обзывала ее мать самыми грязными словами, кричала, что Майя и ее брат – ярмо на ее шее и лишние голодные рты. Вообще, из рассказов Майи у меня складывалось ощущение, что ее бабушка была психопаткой. Хотя иногда так могут себя вести и просто глубоко травмированные люди, что навевает меня на мысль, что жестокость и нарушенная эмпатия в этой семье передавались поколениями.
Когда Майе исполнилось восемнадцать, она начала жить с богатым мужчиной намного старше себя, с которым познакомилась, работая официанткой в ресторане. И спустя год она уехала с ним в Болгарию.
Но семейное счастье продлилось недолго. Мужчина оказался настоящим деспотом и извращенцем и спустя еще год мучительных отношений Майя оказалась практически на улице. В чужой стране, без документов. Когда она попыталась вернуться домой, мама очень явно намекнула ей, что она в ее новой семье лишняя (она к тому времени вышла замуж во второй раз и не хотела, чтобы дочь мешала ее отношениям). С папой она уже давно не общалась, а близких друзей у нее не было. К счастью, ей помогла одна из родственниц ее бывшего сожителя, которой стало жалко двадцатилетнюю девчонку. Она устроила ее продавцом к себе в магазин и помогла сделать документы.
С этого момента жизнь Майи вроде бы начала налаживаться. Она работала в магазине, снимала квартиру и параллельно училась в художественной академии. Ее картины буквально завораживали – в каждой из них была частичка ее непрожитых травм, поэтому они производили очень противоречивый эффект. С одной стороны, в них было что-то зловещее и депрессивное, а с другой стороны, что-то очень глубокое и манящее.
Спустя пять лет Майя уже была одним из самых эксцентричных художников Болгарии, а спустя десять – выставлялась со своими картинами в лучших галереях современного искусства Европы.
Но успех в творчестве и карьере не приносил ей счастья. Даже получая признание от коллег и критиков и зарабатывая хорошие деньги, она всегда чувствовала себя «недо» – недостаточно талантливой, недостаточно богатой, недостаточно реализованной. И проблемы в личной жизни только подливали масло в огонь – несмотря на то что она пользовалась большой популярностью среди мужчин, ни от кого из них она не ощущала искреннего интереса и глубоких чувств и с каждыми новыми отношениями все больше разочаровывалась. Все это хорошо демонстрирует нам жизненную позицию людей с тревожно-избегающей привязанностью – «Я не ОК – Ты не ОК», когда человек постоянно недоволен собой и своей жизнью, но при этом и других людей он считает плохими и недостойными.
Помимо этого, Майя демонстрировала еще один яркий признак тревожно-избегающей привязанности – она очень боялась одиночества и при этом совершенно не выдерживала близкие отношения, постоянно балансируя то на полярности тревожности, то на полярности избегания.
Но давай пока отвлечемся от Майи и рассмотрим основные черты людей с тревожно-избегающим типом привязанности:
• Сильнейшие внутренние противоречия – человек очень хочет любви и близких отношений, но в то же время боится этого и сопротивляется.
• Недоверие к другим – такие люди не могут ни на кого положиться, хотя в то же время чувствуют внутреннюю потребность в поддержке и заботе.
• Хаотичное поведение – когда такие люди вступают в отношения, то проявляют признаки как тревожного типа (гиперконтроль, ревность, неуверенность в себе), так и признаки избегающего типа (боязнь открыться, недоверие, отстраненность), таким образом постоянно сбивая с толку своего партнера.
• Противоречивые чувства к партнеру – с одной стороны, влечение и желание близости, а с другой стороны, могут быть страх, презрение или ненависть.
• Выбор деструктивных партнеров – такие люди часто становятся жертвами домашнего насилия и абьюза.
• Отношения по типу «родитель – ребенок» – люди с тревожно-избегающим типом привязанности не умеют выстраивать отношения на равных и чаще всего ищут в партнере опекающую, отцовскую или материнскую фигуру.