— Совсем плохо? — спросила Лина, когда лифт остановился на их этаже.
— А у тебя? — вопросом на вопрос ответила Клавдия.
Лина опустила голову и ткнулась Клавдии в плечо.
— Ох, Клавочка Васильевна… — только и выдохнула она.
Клавдия погладила девушку по голове, как гладят дочерей.
— Это я виновата, — сказала она.
— Не надо… — попросила Лина. — А то я сейчас разревусь. У меня вообще в последнее время глаза на мокром месте. Я виновата, я… Но ничего не могу с собой поделать. И Илью жалко… Он такой… Он беззащитный…
— Да, беззащитным всегда достается больше, — думая о своем, сказала Клавдия.
«А теперь — улыбайся! — приказала она себе, открывая дверь квартиры. — Улыбайся изо всех сил!»
Приказ этот был своевременным, потому что Витенька уже стоял в коридоре и пытался заглянуть Клавдии за спину, словно ожидал, что пришла она не одна.
— Ну, что я тебе обещала?! — сразу заговорила Клавдия. — Помнишь? Ну-ка быстро вспоминай!
Витя не успел ничего спросить, он наморщил лобик, пытаясь вспомнить Клавдино обещание. Клавдия улыбалась изо всех сил.
— Ну как, вспомнил? Утром, когда я уходила… Ладно, не можешь вспомнить, я сама скажу, — смилостивилась она. — Я тебе сказала, что обязательно узнаю про маму…
У мальчика напряженно сжались кулачки. Глаза стали такими большими, словно больше ничего на лице и не было.
— Вот я и узнала.
Клавдия почувствовала, что сердце ее сейчас выскочит, что дыхание прервется и выдаст.
— Но сначала я разденусь, разуюсь, помою руки, потом мы сядем ужинать…
Невозможно обманывать детей. Не в том смысле, что нельзя — это само по себе, хотя… — а в том смысле, что не получается.
Клавдия знала, что если сейчас же выложит придуманную ею ложь, Витенька не поверит. Клавдия сочиняла, что сказать, долго и мучительно. Правду она отмела сразу — ни у нее, ни у мальчика сердце бы не вынесло. Но ложь должна была стать и достоверной и удивительной одновременно. Ведь не поверит ни один ребенок, что мать его быстро умчалась к родственникам или легла в больницу, даже не позвонив собственному дитяте. Кроме того, эта ложь не должна была иметь временных ограничений. От родственников когда-нибудь возвращаются, в больнице можно навестить. А тут надо было дать время Витеньке, как это ни страшно звучит, постепенно отвыкнуть от матери. Ну, если не отвыкнуть, то хотя бы поспокойнее относиться к ее ожиданию.
Еще и поэтому надо было выложить спасительную ложь, как обыденность, как само собой разумеющееся и единственно верное объяснение.
Даже Макс, который внимательно наблюдал за разговором, ничего не заподозрил.
— Правильно, ужинать, ужинать! — схватил он Витю под мышки и понес в ванную мыть руки.
Только тут Клавдия заметила, что Федор еще не вернулся. Так, только краем сознания отметила. Сейчас было не до этого.
Ленка вышла к ужину в самый последний момент, когда уже всем надоело ее звать.
— Ну чего вы орете? — не очень любезно сказала она. — Я должна уроки сделать или нет?
Клавдия положила детям в тарелки котлеты и картошку, налила молока, а сама решила выпить только чаю. Кусок сейчас в горло не полез бы.
— Ну, как вы тут без меня, не ссоритесь? — все тянула она с началом разговора.
— Что ты! — Макс чуть не прыснул с набитым ртом. — Витька такой деловой, такой хозяйственный. Говорит, что мы слишком жирно живем, надо одну комнату сдать.
— Чью же? — полюбопытствовала Клавдия.
Витенька опустил голову и покраснел.
— Ленкину, — сказал тихо.
— Почему это? — вытянулось лицо дочери.
— А если ты моей женой станешь, я тебя к себе забеу, — пробурчал мальчик.
— Еще чего! — манерно проговорила дочь. Но идея ей явно льстила.
— Так вот, Витюшка, все я про твою маму узнала, как и обещала утром, — осторожно начала разговор Клавдия.
Витенька сейчас не напрягся, слушал спокойно. Этого Клавдии и надо было.
— Но сначала ты мне ответь: кто у тебя мама?
— Водитель тьоллейбуса, — гордо сказал мальчик.
— Верно. И очень хороший водитель, заметим. Правда?
— Хых!
— Вот. Я бы даже сказала: мирового уровня водитель, — развивала Клавдия. — Таких водителей поискать.
— Хых! — снова гордо выдохнул Витя.
— Поэтому твою маму пригласили в одну очень далекую страну, чтобы она научила тамошних жителей водить троллейбусы.
— В Амеику? — зачарованно спросил Витя.
— Нет, — улыбнулась Клавдия. — Еще дальше.
Макс, который начало разговора слушал с полным доверием, теперь поглядывал на мать настороженно. Только Ленка безучастно ковыряла в тарелке вилкой.
— Во Вьетнам, — сказала Клавдия уверенно. — Знаешь такую страну?
— Не-а.
Витя ждал развития, а Клавдии, если честно, больше уже и сказать было нечего.
— Ну вот, она там поработает…
— До лета? — перебил мальчик.
— Думаю, дольше…
— Да, научить троллейбусы водить — это не так быстро, — подхватил Макс. Клавдия не поняла, вовремя или нет. Она поняла только, что сын о чем-то догадался.
— До зимы? — уточнил мальчик.
— Может быть, и дольше, — сказала Клавдия.
— Ух ты, за границу поедешь? — за чистую монету принята Ленка.
Витя с надеждой посмотрел на Клавдию.
Та понимала, что силы ее на исходе, что еще минута — и она сорвется, заревет, прижмет к себе мальчишку, что вся ее затея обмануть мальчика вот-вот провалится.
— Ну, кто ж его во Вьетнам пустит? — спокойно сказал Макс. — Ты ж знаешь, там очень жарко.
— А! Вот почему мама шубу не взяуа, — догадался Витя. — А я жауы не боюсь!
— Ну, там не только жара, — решил поддержать Клавдию Макс, — там еще много болезней разных. Для взрослых не опасны, а для детей — очень.
Только сейчас и Ленка стала о чем-то догадываться.
— А позвонить оттуда можно? — осторожно спросила она.
— К сожалению, там даже телефонов нет, — опустошенно сказала Клавдия.
Ленка все поняла, закусила губу, отвернулась, чтобы Витя не увидел ее лица.
— Ну, тогда мамка мне напишет, — сам себя утешил мальчик и снова принялся за котлету. Не мог же он допустить мысль, что взрослые люди так жестоко обманывают его.
— А ты еще немного поживешь у нас и к папе переедешь, — сказала Клавдия, чтобы поскорее закончить этот разговор.
— А! Тетя Куава, — вдруг хитро улыбнулся мальчик. — Ты что-то забыуа!
— Что я забыла? — еле выговорила Клавдия.
— Мне мамка доужна быуа что-то пеедать. А?
— Действительно, забыла! — с трудом улыбнулась Клавдия. — Хорошо, что напомнил.
Она встала из-за стола, вышла в прихожую и через минуту вернулась с яркой коробкой в руках.
«Угадала или нет? — с ужасом думала она. — Угадала или нет?»
Витенька зачарованно поднялся из-за стола и протянул руки к коробке.
— Это мне мамка пеедала? — почему-то шепотом спросил он.
— Да.
Мальчик открыл коробку и осторожно вытащил оттуда шикарную, блестящую лаком и хромом радиоуправляемую модель спортивного автомобиля.
— У-ух ты-ы! — проговорил мальчик. — Мамка богатая стауа…
Федор вернулся, когда Клавдия уже лежала в кровати, безуспешно стараясь уснуть…
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
— Ну все, я поскакал. — Федор воздушно чмокнул Клаву и стал натягивать туфли.
— А не жалко тебе в этих на работу? — спросила она, сидя за туалетным столиком и наблюдая в зеркало, как он завязывает шнурки. — Испачкаешь ведь.
— Ну конечно. Мне что, как чмо какое-то, всю жизнь ходить?
— Нет. — Она закрутила тушь для ресниц и тоже стала одеваться. — Может, подвезешь меня до рынка? А то я уже сто лет в нашей машине не сидела. — Клава сделала особое ударение на «нашей».
— Не могу. Я опаздываю. Раньше надо было сказать.
Дети еще спали. Сегодня выходной — пусть понежатся.
— К ужину ждать? — безо всякой надежды спросила Клава, когда он открыл дверь.
— Да… Э… Нет. Не знаю. Оставь на плите, — пробормотал он невнятно и убежал.
Клава сама себе удивлялась. Другая бы на ее месте давно уже закатила скандал и устроила бы этому кобелю такое, что он на других баб только с испугом бы смотрел. А она терпела. Копила в себе обиду и терпела. Ей даже иногда самой становилось интересно, на сколько этого терпения хватит.
— Ма, ты куда? — позевывая выглянул из своей комнаты Макс.
— На рынок. А ты что так рано?
— Ма, Витька у нас останется?
— А ты бы хотел?
— Ма, дай я тебя поцелую! — распахнул объятья сын.
— Нечего-нечего, уже взрослый парень, а все к мамке целоваться… — Она застегнула пальто и сунула ногу в сапог. — Что такое?
В сапоге что-то было. Клава сняла его и вытряхнула. На пол со звоном упали ключи. От машины.
— Батя потерял. — Макс нырнул в ванную.
— Ага, есть справедливость на свете! — засмеялась Клавдия и быстро сунула ключи в карман. Видно, муж выронил их, когда обувался. Сейчас вернется.
Закрыв дверь на ключ, Клава побежала вниз по пожарной лестнице, чтоб не столкнуться с Федором у лифта…
…Он вышел из подъезда минут через пятнадцать после Клавдии. Злой был, как собака. Пнул «Москвич» ногой и заспешил к метро.
Клава чувствовала себя так, будто что-то ворует. От стыда готова была провалиться сквозь землю. Но остановиться не могла.
Он проехал до «Тверской», там перешел на «Пушкинскую» и поднялся по эскалатору.
Клава сама не знала, зачем она делает это. Просто вдруг очень захотелось посмотреть. Посмотрит и сразу уйдет.
Как уже достала ее вся эта неизвестность, вся эта тягучая молчанка. Клавдия чувствовала, что теряет самое себя. Становится дерганой, мрачной, обреченной. Так больше продолжаться не могло. Клавдия, может, потому и стала следователем, что во всем ценила превыше всего ясность. И часто эта ясность оказывалась вовсе не страшной. Клавдия надеялась, что и сейчас будет то же самое. Вдруг все окажется совсем не так, как она себе представляет? Ведь может же быть такое. Ну ведь может быть!