Батюшка долго молчал, растерянно глядя по сторонам, и наконец холодно произнес:
— Нет.
— Но почему?
— Тайна исповеди. — Его пальцы нервно пробежали по нагрудному кресту. — Я не имею на это права.
— Почему? — не унимался Игорь. — Это же ваш долг.
— Нет, — резко ответил батюшка. — Я должен соблюдать законы церкви. Иначе люди перестанут мне верить.
— Ну хорошо. — Порогин решил подъехать с другой стороны. — А были уже такие случаи в вашей жизни?
Батюшка весь как-то съежился и посмотрел на Игоря почти затравленно.
— Я не хочу об этом говорить, — произнес он тихо и четко. — Не имею права.
— Нет, ну вы только скажите: было или нет!
— Нет. — Священник смиренно опустил глаза. — Простите, но мне нужно идти.
— Карев?! — выкрикнул Игорь в лоб. — Это он?! Помните, когда мы говорили с вами об иконах?
— Не помню, — совсем уже растерялся батюшка.
— И я спросил вас про Геннадия… Вы тогда занервничали… Я внимания почти не обратил…
— Я же сказал: ничего я вам говорить не буду! — Он рубанул воздух ладонью и быстро зашагал в церковь.
— Можете не говорить! Вы и так все сказали! — крикнул Игорь и выбежал с церковного двора.
Неужели все оказалось так просто? Порогин даже поверить в это не мог. Ну конечно, Карев. Это у него стены все страницами оклеены, и сам он играл ненормального. Да, теперь Игорь вспомнил — это именно его и поразило. Карев старательно играл сумасшедшего!
И религиозный фанатизм налицо — избил же он девчонку до полусмерти только за то, что она была одета не так, как полагается в храме.
Теперь нужны только доказательства. Нужно только добыть доказательства. Только добыть доказательства…
У дверей Карева толпились старушки. Они тихонько переговаривались между собой и все время осеняли себя крестным знамением.
— А где… А где отец Геннадий? — тихо спросил Игорь у одной из бабушек, забившейся в уголок. — У него сегодня что, служба?
— Служба у военных, нехристь, — поправила его старушка, зло на него посмотрев. — А у отца Геннадия святой молебен.
Игорь узнал эту женщину. Это про нее рассказывал отец Сергий, что она сначала отказалась от отца, а теперь работает уборщицей и носит в храм искусственные цветы.
— А когда закончится?
— Часа через два или… не знаю. — Она пожала плечами. — Это как к нему дух пойдет. Может и к вечеру закончить.
Дверь в квартиру Карева была заперта, и оттуда доносились его завывающие песнопения. Игорь стоял и ждал, не зная, что делать. С одной стороны, можно спокойно позвонить в дверь и представиться следователем прокуратуры. Но ведь он в храме стоит и спокойно дожидается, пока отец Сергий закончит службу. И тут служба. Издержки свободы вероисповедания.
Минут через десять песнопения прекратились. Распахнулась дверь, и на пороге появился сам дьячок. Лицо его сияло радостью, в руке был зажат пульверизатор. Старушки стали опускаться на колени.
— Да воскреснет Господь! Да разыдутся врази его! — воскликнул Карев и стал поливать водой всех окружающих.
Игорь нехотя опустился на колени. Пока не хотелось привлекать к себе внимание.
Потом начали читать молитву. Карев опять удалился в квартиру, но на этот раз все потянулись за ним.
Все действо происходило почему-то на кухне. Старушки столпились в углу, а Карев начал читать им Библию, то бормоча, то гнусаво растягивая слова.
Игорь на кухню не попал — так много набилось туда старушек. Да он и не стремился. Сначала постоял немного в коридоре, а потом тихонько, чтоб никто не заметил, проскользнул в комнату. Быстро прикрыл за собой дверь и огляделся.
Ничего с того раза, когда он здесь был, не изменилось. Только полы, кажется, еще больше были заляпаны воском.
— Та-ак, и что мы ищем? — буркнул Порогин себе под нос и бросился к гардеробу.
«Ох, ввалит мне Клавдия Васильевна за незаконный обыск, — почему-то с умилением подумал он. — Но если я найду хоть что-нибудь, может, и смилостивится?..»
Все ящики были доверху забиты грязным бельем вперемешку с искусственными цветами. Теми же самыми, что и в церкви. И еще какие-то открытки с монастырями.
Чтение Библии за стенкой продолжалось. Нужно было спешить.
Открыв последний ящик, Игорь чуть не присвистнул от удивления. Ящик был почти пуст. Там был только один журнал и одна полуразорванная книга. Казалось бы, ничего странного… Только журнал этот был — «Плейбой», а книга — Библия, в которой не хватало больше половины страниц.
«Вот это да-а… — Порогин огляделся, схватил книгу и выдернул из нее один листок. — Теперь посмотрим, госпожа следователь, мальчик я или не мальчик».
Быстро сунув бумагу в карман, он уже хотел незаметно сбежать из комнаты, но вдруг его внимание привлекла картонка, на которой стояла одна из свечей. На что-то эта картонка была удивительно похожа.
Так и есть, улыбнулся Игорь, присмотревшись повнимательней. Паспорт.
Разлепив воск, Порогин быстро раскрыл документ и стал его изучать.
Та-ак. Карев Геннадий Васильевич… Восьмое мая тридцать девятого года… Паспорт выдан пятого июня восьмидесятого… Ленинским РОВД поселка Снежный… Хабаровский край…
До вечера Клавдия беспомощно маялась над своим неподъемным делом, складывала разрозненные детальки, выдумывала самые невероятные версии, пока не поняла, что ходит по кругу.
Саша Самойлов позвонил, когда она уже собралась домой.
— Ну? — спросила Клавдия устало.
— Это Клавдия Васильевна? — переспросил инспектор.
— Не узнал? — Клавдия постаралась придать бодрости своему голосу. Вышло натужно.
— Богатая будете, — не очень ловко выкрутился парень.
— Новости есть?
— Да вроде есть, но все как-то не в жилу.
— А что?
— Да вроде видели кого-то вместе с Мартыновой. В автобусе.
— Ну? — усталость как рукой сняло.
— Но все по-разному говорят. Одни — что это мужик был здоровый и в кепке по самые глаза. Другие — что бабушка какая-то маленькая и злая. А третьи — что ребенок ехал, ну такой, подросток.
— Ясно, — снова с неимоверной усталостью выдохнула Клавдия. — Ты молодец, Саша, копай дальше.
Сидеть в прокуратуре дальше было бессмысленно.
И Клавдия отправилась домой. Надо было хотя бы выспаться, потому что прошлую ночь она так и не прилегла.
— Надо резко переключиться и думать о чем-то другом, — посоветовал Кленов, когда прощался. — Знаете, это феномен звезды. В голове возникает одна важная мысль. И вы упираетесь в нее. Эта мысль разгорается, как звезда, и затмевает все другие. В конце концов остается только эта звезда. Надо резко отвлечься, тогда она пригаснет и можно будет оглядеть ее спокойно.
«Ага, счас, все брошу и резко начну думать о другом, — улыбалась Клавдия, глядя в окно троллейбуса. — Тут ненормальный ходит по улицам, а я… занимательной психологией буду заниматься…»
Но «звезда» в голове действительно стала гаснуть, и Клавдия вдруг увидела, что люди уже ходят в легких плащах, что снег весь растаял, что даже дороги подсохли. Она даже не заметила, как пришла весна.
Сначала она решила, что перепутала дверь собственной квартиры, потому что та была распахнута настежь, а изнутри доносились чужие голоса. Невидимые собеседники ругались.
Клавдия остановилась в нерешительности, но тут увидела вдруг на самом пороге туфли. Те самые, новые, Федора.
Словно кто-то ударил ее под дых. Сразу стало не хватать воздуха.
Она шагнула в квартиру, закрыла дверь.
Федор, Макс и Ленка были на кухне. Федор стоял в пальто, опустив голову, а Ленка кричала каким-то визгливым, никогда прежде Клавдией не слышанным голосом:
— А теперь приперся, старый кобель?! Вещички свои забрать?! Ты хоть понимаешь, гад, что ты наделал?
— Погулять захотелось?! — заорал вдруг и Макс, его голоса Клавдия тоже не узнала. Какие-то похабные интонации, какие-то блатные. — А может, ты какую гадость подцепил, теперь сюда ее принес, ублюдок?! Пошел на хер, козел! Счас как дам в торец, уши отвалятся!
Федор что-то пробурчал в ответ — Клавдия не расслышала, — а Макс вдруг шагнул к отцу и сильно толкнул его в грудь.
— Пошел отсюда, понял?! Или дать тебе в харю?! Фиг ты что от нас получишь!
Клавдия вышла из оцепенения и шагнула в кухню.
При ней Макс смолк, а Федор загнанно оглянулся и, увидев поднятую Клавдину руку, закрылся локтем, защищаясь от удара.
Но удар предназначался не ему.
Клавдия влепила звонкую оплеуху Максу, а вслед за этим — Ленке.
— Вы что?! — закричала она истерично. — Вы кто такие?! Вы хоть понимаете?!!
И Макс и Ленка как-то враз утеряли свой наступательный пыл и только виновато смотрели на кричащую мать.
— Это кто вас так научил?! Это я вас так воспитала?! Да я вас знать после этого не хочу! Вы не мои дети! Убирайтесь вместе с ним! Я видеть вас не могу!
— Ма, ты че, ма?.. — не на шутку испугалась Ленка.
— Убирайтесь!!! — загремела Клавдия.
— Погоди, Клав, — робко вступил Федор, — они же…
— Уходи, Федор, уходи быстрее, — процедила Клавдия. — Вон твои вещи у порога — забирай. И чтоб ноги твоей… А вы, — она обернулась к детям, — вы меня сейчас просто убили…
До самой ночи она рыдала, запершись в спальне. Рыдала тяжело и безысходно. Слезы не приносили успокоения, а словно только добавляли горечи и отчаяния.
Макс и Ленка скреблись и стучали в дверь, умоляли мать простить их, плакали оба в голос, она не открывала.
Ей впервые пришла в голову страшная мысль — жизнь прожита зря…
Но и еще одна — почти утешительная, — что этот тяжелый день наконец кончился…
ДЕНЬ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ
Клавдию даже пошатывало.
Утром, когда мылась в душе, закрыла глаза, чтобы не видеть свое лицо, явно страшное, как смертный грех.
Этой ночью тоже поспать не удалось. Так только, на минуту впала в какое-то странное забытье, и все…